В ту минуту, когда отряд уже собирался отправиться в далекий путь к Гоа, чтобы сесть там на «Диану» и ехать в Галле, к Сердару подошел со своими пантерами Рам-Чаудор и попросил его взять его с собой. Сердар хотел сначала отказать, но потом подумал:

«Кто знает, что может случиться?»

Пантеры уже привыкли к слону, которому Нариндра преподал урок, как вести себя с ними, и весело прыгали вокруг него. Сердар, показывая на пантер, спросил:

– Ты можешь заставить их сидеть в хоуде?

– Если пожелаешь, Сахиб, – отвечал факир, – это дрессированные животные. Они привыкли повиноваться по одному моему знаку.

И, чтобы доказать это, он приказал пантерам прыгнуть на спину слона. Оджали, успокоенный присутствием погонщика, довольно хорошо принял новых для него путешественников.

– Закрыть хоуду и в путь! – звучным голосом скомандовал Сердар.

Кто может описать радость, наполнявшую его грудь. Двадцать лет ждал он этого часа!..

План его мести давно уже созрел… он был уверен в успехе, несмотря на то, что его ждала борьба с могущественным врагом. Да, наконец, чего нельзя было сделать с такими отважными людьми, как Нариндра и Рама-Модели!

Когда маленький отряд взобрался на гору Нухурмур, Сердар остановился. Со всех сторон тянулись холмы и долины, покрытые непроходимыми лесами, и среди них трудно было различить то место, которое вело к их таинственному жилищу в Нухурмуре.

– Нет, – сказал он после нескольких минут глубокого размышления, – только измена может открыть это убежище… Я спокойно могу ехать.

Повернувшись затем к склону, высившемуся над берегом Индийского океана, волны которого слегка отливали лазурью в первых проблесках пробуждающегося дня, он показал в сторону острова Цейлон и воскликнул:

– Теперь ваша очередь, сэр Уильям Браун!

Путники и не заметили, спускаясь к берегу, вдоль которого собирались идти до самого Гоа, как из-за пальм выглянула чья-то голова. Это был Кишная, начальник тхагов.

Чуть позже, когда путешественники скрылись среди извилин леса, он вышел из-за деревьев, прятавших его.

– Хорошо, – сказал он, – Рам-Чаудор с ними, они скоро узнают, что значит доверяться Рам-Чаудору… Ха! Ха! Славную историю он им придумал… Его дочь, прекрасная Аньяма, у тхагов!.. И страшная клятва… Глупцы, они не знают, что тхаги верят только в одну Кали, мрачную богиню, и что для них не существует никаких клятв, кроме тех, которые они произносят над трепещущими внутренностями жертв…

Уверенный в том, что его никто не слышит, он со зловещим хохотом воскликнул:

– Идите, спешите в пасть волка! Уильям Браун уже предупрежден, что Рам-Чаудор везет ему друзей… Вы будете довольны приемом. – И он повернул в сторону озера Нухурмур.

Идеи Барбассона и мечты Барнета. – Рыбная ловля. – Зловещие предчувствия. – След человеческой ноги. – Непонятный арест. – Неминуемая смерть. – Заколдованная лодка.

В это утро Барбассон был в прекрасном настроении, а Барнет видел все в розовом свете. Отъезд Сердара ничем не нарушил счастья друзей. Можно даже сказать, что он прибавил душевного мира и сердечного спокойствия к той радости жизни, которую одинаково испытывали они оба.

Этот человек знатного, по-видимому, происхождения, с изысканными манерами, приветливый, но сдержанный, внушал им почтение. Они чувствовали себя неловко в его присутствии. Его нельзя было похлопать по плечу, обращаться к нему с бесцеремонными шутками, которые позволены между друзьями. Он не был, одним словом, из их общества, и, хотя позволял обращаться с собой просто, что вполне допускалось их нынешним образом жизни и положением, они никогда не могли решиться на это.

А между тем нет никого более фамильярного по своей натуре, чем провансалец, и тем более янки.

Вот вам пример – ибо ничто так не проясняет мысль, как пример, – одолжите лошадь провансальцу раз, другой, а в третий он скажет: «Какое хорошее животное эта наша лошадь». А янки со второго раза не отдаст вам ее больше, если не забудет отослать вам ее в первый.

Теперь, когда Сердар уехал, они становились полными хозяевами пещер, потому что о Нане Сахибе бесполезно было и говорить.

Он жил один в приготовленной для него части пещер, курил все время кальян и не стеснял наших авантюристов, которые дали себе слово кататься как сыр в масле во время отсутствия Сердара. Они в тот же день принялись за исполнение своего намерения.

Было уже двенадцать часов, а на столе еще стояли остатки десерта.

– Скажи, Барнет, – начал Барбассон после вкусного завтрака, который привел его в прекрасное расположение духа, потому что оба несколько злоупотребили бургундским, – скажи мне… у меня много идей, и мне хочется, чтобы ты одобрил их.

И он налил себе вторую чашку настоящего мокко.

– Как и мне, Барбассон.

– Зови меня Мариусом, если хочешь. Как-то задушевней… ты ведь мой друг, не так ли?

– Идет, Мариус, – отвечал Барнет с сияющим лицом, – но с одним условием.

– С каким?

– Чтобы ты звал меня Бобом. Ты мой друг, как и я твой, не правда ли?

– И получается, что мы два друга.

И приятели расхохотались с тем глупым видом, который бывает с людьми, дошедшими до крайней степени опьянения.

– Я говорил тебе, мой милый Мариус, что и у меня в голове скопилась куча проектов, о которых я хотел бы знать твое мнение.

– И я, как ты, мой дорогой Боб, – отвечал марселец, – если бы ты мог видеть мои мысли, которыми полна моя голова, их… их, как звезд на небе… Не пройтись ли нам к озеру? Болтая о наших делах, мы используем время, чтобы наловить превосходной форели… недурное начало нашего ужина.

– Браво, Мариус! Ты забыл еще, что мы подышим свежим воздухом, полюбуемся прекрасной природой.

– Я не знал, что ты поэт, Боб…

– Что ты хочешь? Живя в этой норе, разве можно вдохновиться?

– Идем…

– Сейчас, возьму только карабин и с тобой…

– Вот еще, Боб, подожди… никакого оружия, только удочки.

– Ты с ума сошел, Мариус? Или на тебя подействовало это превосходное бургундское…

– Ни слова больше, не то пожалеешь… Слушай и удивляйся моей проницательности. Что сказал махрат, вернувшись из Бомбея?

– Ей-богу, не помню.

– Он сказал, – продолжал Барбассон, отчеканивая каждое слово, – что англичане даровали полную амнистию всем иностранцам, участвовавшим в восстании, с условием, что они сложат оружие.

– Так что ж, мы ведь не можем сложить его, мы… мы поклялись защищать до самой смерти…

– Ну и наивен же ты, мой бедный Боб! Дай мне закончить…

И он продолжал поучительным тоном:

– Видишь, Боб, надо уметь жить, иначе сделаешься игрушкой обстоятельств, с которыми человек сильный должен уметь справляться. Ясно, что пока Нана Сахиб платит нам, мы не складываем оружия. Но что касается англичан… представь себе, что мы в одно прекрасное утро попадаемся отряду шотландских солдат. Предположим, что они схватят нас. «Что вы делаете?» – говорит нам их начальник. «Мы дышим свежим воздухом», – ответим мы, а так как у нас не будет другого оружия, кроме удочек, нас не имеют права повесить, Боб!.. Если нас обвинят в участии в восстании, мы ответим: «Очень может быть, но мы сложили оружие». Что они скажут на это, раз мы исполнили условие амнистии? Если же у нас найдут револьвер, даже простой кинжал, мы погибли. Первое попавшееся дерево, три метра веревки… и предсказание Барбассон-Барнет-старших исполнится…

– Мариус, ты великий человек.

– Понимаешь, что таким способом мы сохраняем наше положение у Наны Сахиба и удовлетворяем англичан.

– Понимаю… понимаю, что я ребенок в сравнении с тобой.

– И потом, разве ты не видишь, что в настоящей ситуации всякая попытка сопротивления была бы абсурдной… нет, клянусь честью, занятная штука: Барнет и Барбассон заключили соглашение и объявили войну Англии. Надо быть очень восторженным, как Сердар, чтобы мечтать о подобных вещах.