Падиал и вице-король. – Лев и лисица. – Зловещие предчувствия. – Старый, пандаром. – Гадание. – Хорошее предсказание. – Крик рохиты. – Посланец смерти. – Не более трех часов жизни.

Когда Кишная собирался проститься с вице-королем, тот обратился к Уотсону и сказал:

– Теперь мне кажется бесполезным принимать падиала, нам не нужны больше его услуги.

– Я прошу вашу милость не менять прежних решений, – сказал тхаг, – мне важно знать, насколько я могу доверять этому человеку, скроет ли он от меня это посещение и сообщит ли о поручении, данном ему.

– Хорошо! Стань за портьеру одного из окон. Ты все услышишь.

Уотсон приказал ввести Дислад-Хамеда.

Негодяй стал осторожнее за последние двадцать четыре часа. Страх убил в нем честолюбие, и он думал только о том, как бы спасти свою жизнь. Все свои старания он употребил поэтому на то, чтобы не скомпрометировать себя.

Узнав, что вице-король хочет отправить его по следам Наны Сахиба, он прикинулся робким и униженным, удивляясь, что его признали годным для такого дела, которое требовало человека более способного, чем он. Он согласился на это поручение только после категорического приказа вице-короля, не проронив ни единого слова, что ему уже поручено передать принцу результат совещания джемедаров. Он дал слово приложить все усилия, чтобы разыскать убежище Наны, не рассчитывая, однако, на успех. Вице-король, принявший его только для проформы, остался доволен этим ответом и отпустил его.

Уотсон совершенно не узнавал человека, которому он столько лет давал самые опасные поручения.

– Вот, – сказал он сэру Лоренсу, – как терроризирует человека это мрачное общество «Духов вод».

Повернувшись затем в сторону портьеры, за которой скрывался Кишная, он спросил с некоторым разочарованием:

– Ты, надеюсь, доволен испытанием?

Слова его остались без ответа.

Начальник полиции бросился к окну и поднял портьеру. Кишная исчез.

– Удивительно! – воскликнул вице-король. – Можно подумать, что это средневековый замок с потайными ходами, подвальными колодцами, ложными окнами, проходами внутри стен!

– Все древние замки Индии таковы, милорд. Древние раджи заботились о таком жилище, где в каждой комнате можно было бы спрятаться, выйти и войти так, чтобы никто этого не видел. Ведя постоянную борьбу с конкурентами из своей собственной семьи, которые не останавливались ни перед ядом, ни перед кинжалом, они, как, например, Дара-Адил-шах, ели пищу, приготовленную их любимой женой, заставив ее попробовать вначале, и никогда не спали две ночи подряд в одной и той же комнате. Вот почему Адил-шах, предок Дара, приказал выстроить это таинственное сооружение, называемое Семиэтажным дворцом. Это не обычные этажи, а скорее семь отдельных, независимых друг от друга дворцов… Говорят, будто даже самые близкие друзья шаха не знали, в каком дворце-этаже находится властитель, и он переходил из одного в другой по никому не известным коридорам, до сих пор еще не обнаруженным. Заметьте, что, кроме того этажа, где мы находимся, ни в одном не видно наружного входа, и, чтобы проникнуть туда, нам пришлось бы разрушить стену десятиметровой толщины! Можно судить по этому, какое количество потайных ходов и убежищ находится внутри. Нет ничего удивительного, если такой хитрый и ловкий человек, как Кишная, открыл один из потайных коридоров, ведущих в апартаменты вашей милости.

– Знаете ли, Уотсон, мы здесь далеко не в безопасности, особенно при нынешнем состоянии умов. Достаточно кинжала фанатика…

– Кто же осмелится посягнуть на вашу жизнь, милорд? Одна вещь должна вас успокоить: как ни богата история Индии рассказами о борьбе претендентов за престол, в ней не упоминается ни об одном случае цареубийства, совершенного подданными. Властители ее, погибшие насильственной смертью, все пали от руки членов собственной семьи. Ни один не был убит своим подданным.

– Признаюсь вам, Уотсон, с некоторого времени меня волнуют мрачные предчувствия. Я не могу прогнать мысли, что Индия будет роковой для меня страной и что я поплачусь жизнью за старания сохранить ее англичанам.

Взрыв хохота прервал печальные слова короля. Он донесся к ним со двора.

– Там люди забавляются, – сказал сэр Джон с растерянной улыбкой, – они, надо думать, вполне счастливы!..

Один из слуг объяснил, что это пришел пандаром и гадает шотландским стражникам.

– Не позвать ли его сюда? – сказал сэр Уотсон, у которого мелькнула мысль развлечь вице-короля.

Сэр Джон улыбнулся в знак согласия, и спустя несколько минут пандарома ввели в гостиную. Войдя, он сделал «шактангу», то есть прикоснулся к полу шестью частями своего тела перед сэром Лоренсом. Встав затем, он только почтительно поклонился Уотсону, подчеркнув таким образом разницу, которая, по его мнению, существовала между этими двумя лицами.

– Чем ты занимаешься? – спросил его начальник полиции.

Пандаромы, как и факиры, подвизаются в разных областях. Одни из них, простые акробаты, показывают разные фокусы с помощью кинжалов или, чего не сделает ни один из наших циркачей, с помощью железных, раскаленных докрасна шаров.

Другие гипнотизируют и обладают удивительной силой внушения. Третьи вызывают души умерших. Некоторые заклинают змей и хищных животных или гадают. Но каждый из них твердо придерживается традиций своего сословия.

– Я предсказываю будущее, господин, – отвечал пандаром.

Молодой Эдвард Кемпуэл к этому времени уже вернулся после ухода Кишнаи и также сидел в зале.

– Узнайте свое будущее, Кемпуэл, – сказал ему вице-король. – Перед вами еще долгие годы жизни, и нам будет приятно знать, что с вами случится.

– Я не любопытен, милорд! Но, желая доставить вам удовольствие, охотно дам свою руку этому колдуну.

И Эдвард, улыбаясь, подошел к пандарому. С самого начала старый пандаром смотрел на него с невыразимым волнением.

Он взял его руку и долго рассматривал ее линии. Медленно подняв затем глаза на молодого человека, он сказал, отчеканивая каждое слово, тем гортанным и странным тоном, который придает таинственность сообщаемому.

– Ишана, ведающий рождениями[72], щедро осыпал тебя своими милостями. Ни одна твоя линия не перекрещивается судьбой. Ни одно облако не затемняет горизонта твоих дней. Ты достигнешь крайней границы, определенной богами для человека, и будешь окружен сыновьями твоих сыновей.

– Принимаю твое предсказание! – засмеялся Эдвард.

– Вот счастливое предзнаменование, – прибавил сэр Лоренс. С этими словами он бросил соверен[73], который покатился к ногам пандарома.

Глаза старика блеснули мрачным огнем, молнией по лицу пробежала ненависть, и руки поднялись к поясу, как бы отыскивая кинжал.

Но, прежде чем присутствующие заметили это, он снова принял почтительный и скромный вид. Поклонившись вице-королю, чтобы лучше скрыть свои чувства, он поднял золотую монету и положил ее в бутылочную тыкву, висевшую у пояса.

– Вот предсказание, – сказал Уотсон, смеясь, – которое можно применить ко всем. Всякому приятно слышать, что он долго будет жить и что у него будет много детей.

– Вы ужасный скептик, Уотсон, – отвечал сэр Лоренс. – Хотелось бы услышать, что он скажет вам.

– Если ваша милость желает…

– Вы ведь сами приказали привести этого человека, Уотсон, и не можете лишить его еще одного соверена.

– Пожалуй, милорд! Могу вас заверить, что мне совершенно безразлично, что он скажет.

Разговор этот происходил на английском языке, и все трое были уверены, что туземец не понимает их. Пандаром стоял неподвижно, и ни один мускул на лице не выдавал его чувств.

Повинуясь желанию вице-короля, начальник полиции х насмешливым видом протянул руку старику. Туземец мрачно взглянул на него исподлобья и, окинув быстрым взглядом линии жизни, сказал: