Постепенно Сердар пришел к тем же выводам, что и Нариндра. У логики свои несокрушимые законы. Нана отказался сдаться, пусть так, это его дело. Пока война продолжалась, честь требовала оставаться ему верным, но с того дня, как англичане объявили, что не лишат жизни вождя восстания, а повесят всех, кто не сложит оружия, было низостью со стороны Наны Сахиба держать при себе верных ему людей, которые из-за этого должны были кончить жизнь с веревкой на шее, тогда как он рисковал лишь тем, что становился пенсионером Англии.

Долго прогуливался он по долине, погруженный в мучительные думы, но в конце концов, как и всегда, поборол в себе свои бесполезные сожаления.

– Жребий брошен, – сказал он, – слишком поздно. Я поклялся и сдержу клятву.

И он послал за Барнетом и Барбассоном, чтобы они шли к лодке.

Не успели они отплыть от берега, как Нариндра и Рама отправились к Нане Сахибу.

– Что нужно? – спросил принц, приподнимаясь на диване, удивленный тем, что они вошли без доклада.

– Нам нужно поговорить с тобой, Нана, – отвечал Нариндра, – а так как все это должно остаться тайной между нами, мы ждали отъезда Сердара, чтобы прийти к тебе.

– Что случилось? – спросил принц, заинтригованный торжественным тоном махрата.

– Я сразу перейду к цели нашего визита, Нана, – продолжал Нариндра. – Мы пришли просить тебя освободить Сердара от клятвы, которую он великодушно дал тебе сегодня утром, ибо этим он подписал свой смертный приговор, а твоя… – он едва не сказал особа, но поправился, – твоя свобода не стоит жизни такого человека.

– По какому праву явились вы сюда? – надменно спросил принц.

– По какому праву? – перебил его Нариндра. – Приступим сейчас же к решению нашего вопроса. Вот оно, мое право!

И он навел револьвер на Нану Сахиба.

– Ты хочешь убить меня?

– Нет, но убью, если ты будешь упорствовать. Я спасу тогда жизнь шести человек, а это чего-нибудь да стоит.

– Как смеете вы разговаривать подобным образом с наследником могольских императоров?

– Во мне тоже течет царская кровь, Нана, и еще более древняя. Не будем спорить. Я держу тебя в своей власти и пользуюсь этим.

– Чего ты хочешь от меня?

– Я говорил уже, но могу объяснить еще раз, чтобы ты меня лучше понял. До амнистии, объявленной англичанами, мы все, конечно, до самой смерти защищали бы тебя. Сегодня положение изменилось. Англичане дали слово пощадить твою жизнь и назначить тебе пенсию сообразно твоему сану, тогда как нам, если мы не воспользуемся амнистией, обещают три сажени веревки, т.е. позорную смерть воров. Ты заметил, вероятно, что ни я, ни Рама не присоединились к клятве, данной тебе европейцами?

– Да, заметил.

– Но этого нам мало. Вот почему сегодня же вечером, когда вернется Сердар, ты позовешь его и, освободив его от клятвы, потребуешь от него сделать все необходимое для восстановления чести и возвращения доброго имени на своей родине. Ты можешь прибавить, что после исполнения им его планов ты попросишь его помощи, но не для того, чтобы сражаться с английскими войсками, а чтобы отвезти тебя на «Диане» в какую-нибудь отдаленную страну, где ты будешь жить на покое.

– Я вижу, в чем дело, – сказал Нана Сахиб с горькой усмешкой. – Под предлогом спасения Сердара вы хотите сохранить собственную жизнь.

– Ах, как ты нас мало знаешь, Нана! Слушай! Рама, произноси следующие слова вместе со мной.

«Я, Нариндра, клянусь Питарами, моими предками, и страшной клятвой, если Нана Сахиб верно исполнит то, о чем я его прошу, защищать его до самой смерти».

– И вы это сделаете? – с удивлением воскликнул Нана Сахиб.

– Мы поклялись… твоя очередь.

– А если я откажусь?

– Я прострелю тебе голову сию же минуту, – с этими словами махрат приставил дуло револьвера ко лбу принца.

– Остановись! – крикнул последний в ужасе. – Остановись! Я согласен на все, но вы не покинете меня?

– Мы поклялись тебе.

– Хорошо, я сегодня же вечером сделаю то, о чем вы меня просите.

– Поклянись священной клятвой.

Принц колебался, и Нариндра снова поднял револьвер. Приходилось покориться, и Нана Сахиб произнес клятву.

– Этого было бы достаточно минуту тому назад, – продолжал Нариндра, – но теперь мы требуем, чтобы ты написал эту клятву и подписал ее своим именем.

Несчастный без малейшего возражения покорился новому требованию.

– Все, – сказал Нариндра, пряча на груди лист пальмы, на котором писал принц. – Мне остается только дать тебе совет. Сделай это с великодушием, подобающим царственному лицу, и Сердар, ничего не подозревая, сохранит еще большую привязанность к тебе.

– Вы оставите мне, по крайней мере, тех двух иностранцев?

– А! Тех-то! Так как они рано или поздно будут повешены, то нам решительно все равно. К тому же у тебя достаточно золота, чтобы купить их.

– А вы?

– Не беспокойся, мы будем биться в первых рядах, но рядом с тобой.

И с этими словами Нариндра и Рама ушли. Да и пора было, ибо Сердар вернулся, осмотрев только ближайшие к Нухурмуру берега.

Нана Сахиб поступил по совету Нариндры… по-царски. Трудно описать радость Сердара, когда его не только освободили от клятвы, но он услышал еще и полные достоинства слова Наны:

– Я не могу, после того, как англичане объявили, что пощадят мою жизнь, требовать от тебя, чтобы ты жертвовал своею. Что скажет история, составляющая список малейших поступков принцев, если я соглашусь принять твою жертву, когда мне не угрожает больше никакая опасность? Ты приготовил мне прекрасное убежище в Нухурмуре, и я здесь дождусь лучших дней. Если в дальнейшем, когда ты закончишь все свои дела, ты примешь меня на «Диане», то мы можем отправиться вместе на поиски земли, где потомок Ауранг зеба и Надир-шаха может жить и умереть спокойно, не вымаливая милости у англичан.

Сердар вышел от него со слезами на глазах.

– Какая жалость, что нам не удалось освободить Индию! – сказал он своим друзьям. – Какой великий государь был бы у нее!

– Так вот всегда и пишут историю! – шепнул Нариндра на ухо Рама-Модели.

Всю ночь не мог Сердар сомкнуть глаз. Он не помнил, чтобы испытывал подобную радость с того дня, когда двадцать два года тому назад, после битвы при Исли, маршал Бюжо[52] приколол ему на грудь орден Почетного легиона, сорванный потом благодаря тому негодяю… Он был свободен… свободен наконец… а виновник всех его несчастий находился, по соизволению неба, в Индии.

Человек этот, добился того, что военный суд лишил Сердара звания и ордена, что отец его проклял, и вся семья оттолкнула от себя, и вот уже двадцать лет он бродит по всему миру. – И этот человек назывался Уильямом Брауном и был губернатором острова Цейлон.

Год тому назад он встретился с ним лицом к лицу и думал, что убил его во время дуэли без свидетелей, но Богу угодно было, чтобы он остался жив, дабы дать возможность бывшей его жертве вырвать у него признание и доказательство его подлого поступка. Вот куда немедленно хотел отправиться Сердар, теперь снова Фредерик Де-Монмор-де-Монморен. Он хотел привезти это доказательство своей сестре, чтобы первое слово, услышанное ею от него, было: «Твой брат был всегда достоин тебя».

За час до восхода солнца на берегу озера стоял Оджали с хоудой на спине и ждал, пока маленький отряд кончит свои приготовления к дороге.

Сердар брал с собой только Нариндру и Раму, которым Нана Сахиб разрешил сопровождать его. Апатичный принц, помня слова индийцев: «Мы будем биться в первых рядах, но рядом с тобой», предпочел оставить у себя иностранцев. Они не будут приходить каждую минуту и тревожить его покой, а будут хорошо служить ему благодаря его золоту. Не странно ли, что этот человек, проявивший столько мужества во главе восставших сипаев, впал после поражения в полную апатию, присущую, впрочем, всем восточным принцам.

Если бы принц не боялся, как смерти, встать на один уровень с париями, он давно уже сдался бы англичанам и поселился бы в одном из дворцов на берегах Ганга, чтобы вести там созерцательную жизнь, какую любят все лишенные трона раджи.