«Лебедь, — догадался Егерь. — Это его способ морочить головы таким вот болванам. Впрочем, на них и магии жалко».

— Сам откуда?

— Из Ринга. Жители почти ушли оттуда, боясь патриканцев. И что нам оставалось делать? Вот и сколотили ватагу. Вместе надежнее.

— Так что старик? — фарогар аккуратно протер свои ножи, подобранные на месте стычки и вложил в сапоги. Говоривший сглотнул слюну.

— Он приказал следить за вами, а при удобном случае — убить.

— Почему раньше не перестреляли из арбалетов?

— Любопытство взяло. Куда направляетесь, чего хотите?

— Неразумно с его стороны, — пробормотал Егерь. — Старик остался в Лебене?

— Да.

— Как он узнает о нашей смерти?

— Этот колдун будет ждать нас в Глинте. Но мы не представляем, как туда попасть. Весь тракт занят патриканцами. Да еще эти головорезы… — говоривший приуныл.

— Вас было шестеро?

— Да. Но в пяти лигах отсюда на северо-запад наш лагерь. Там еще семеро.

— Н-да, наемнички, — холодным взглядом Егерь обвел незадачливых преследователей. — Знаете, что? Я не горю желанием тащить вас в своем обозе. Но и не хочу оставлять вас в живых — вы распускаете язык при виде первой капли крови.

Вопли и стоны заглушили последние слова Егеря. Наперебой преследователи умоляли не убивать их, клялись в вечном служении новому хозяину, коим считали фарогара. Один, захваченный Егерем, бросился ему в ноги и обхватил колени руками.

— Господин! Не убивайте! Мы исчезнем из этих мест, чтобы нас никто не нашел, не спросил!

— Этот маг вас отыщет в любой норе, — оттолкнулд Егерь бандита. — Вы все равно умрете: рано или поздно. Но если сослужите мне службу — сохраню жизни.

— Приказывай! — вопли утихли.

— Мне нужно незаметно перейти Тунс и исчезнуть с глаз долой от этого нехорошего парня. Вы все уяснили?

— Конечно, господин, — закивали оба. — Сохраните наши жизни — мы поможем вам.

— Здесь я ставлю условия, — холодно напомнил им Егерь.

— Что ты задумал? — заволновалась Нисла. — Вечно ты стараешься быть добреньким! Не убил карлика, хочешь оставить в живых и этих?

— Тихо! Сходи лучше за лошадьми. Здесь недалеко. Иди все время вперед. Сделаем так, — Егерь повернулся к бандитам. — Один из вас пойдет в Глинт и встретится с магом. Скажет, что дело выгорело. Второй останется заложником. Через три дня я буду ждать вестей у моста. Все ясно? Надеюсь, ваша ватага не бросает друзей?

— Боюсь, что это невозможно, — поник головой взятый Егерем бандит. — Старик потребовал ваши головы в доказательстве смерти. Где я возьму головы?

— Тогда я убью вас. Поверьте, мне будет нетрудно вспороть вам брюхо и оставить подыхать в лесу, — Егерь придал голосу железа. Ему не было жаль этих парней. В конце концов дело не в том, что Лебедь идет по следу, стараясь в странном желании уничтожить Егеря, и не в страхе перед магией храмовника — фарогар умеет бороться с колдовством. Тут стоял вопрос, вечный вопрос: кто будет господствовать в будущем переделе мира. Лебедь из тех людей, которые глядят далеко вперед, а значит, догадывается о роли фарогара в идущей Игре. А значит, пустые слова какого-то лесного бродяги о гибели Егеря не убедят его лучше головы врага в доказательство. Егерь не хотел оставлять за спиной людей, жаждущих мщения и кучу золота, которого они, конечно же, не получат.

— Мы убедим его, поверьте! — заголосили враз ватажники, видя колебания следопыта.

— Ладно, — палец его уперся в пленника Нислы, — пойдешь ты. Мы будем ждать тебя там, где я и сказал. Ночью. Через три дня. Можешь выдумывать все, что заблагорассудится. Если через три дня ты не вернешься — я убью твоего дружка.

— Самэль! Возвращайся! — с дрожью в голосе произнес второй бандит.

— Можешь идти, — разрешил фарогар. — Мы пойдем следом за тобой на восходе солнца. Не теряй времени.

Самэль долго не раздумывал. Он вскочил на ноги, зыркнул по сторонам, увидел Нислу, ведущую под узды трех лошадей.

— Остальные куда-то разбежались, — пожаловалась девушка. — Нелегко искать этих животин в ночном лесу.

— Бери одного и вали отсюда, — кивнул Егерь. — Но помни о своем дружке.

Самэль вскочил в седло и с какой-то странной гримасой посмотрел на них сверху вниз. Стукнул пятками по бокам лошади и мелкой рысью погнал ее в чащобу.

— Собираемся, пора уходить, — Егерь стянул руки второго бандита ремешком, рывком поднял и подвел к низкорослой кобыле. Та спокойно стояла, пока Егерь подсаживал ватажника в седло. — Не вздумай хитрить и делать попытки удрать. Мои ножи быстрее тебя.

— Мы же собирались заглянуть к твоим друзьям! — напомнила Нисла.

— Теперь не имеет значения, — Егерь потрепал своего жеребца по крупу. — У нас есть лошади. Будем прорываться через Глинт.

— Там же патриканцы!

— Зато ближе до Мирры.

Нисла недоуменно фыркнула. Она все меньше понимала поведение своего спутника, но открыто выражать свои чувства не стала. Мешал бандит. Пусть даже и связанный, он имеет уши. Лишнего говорить не стоит.

Говоря, что их путь лежит в Глинт, Егерь, тем не менее, не рисковал, все дальше и дальше удаляясь от тракта. Лошади прекрасно чувствовали себя в густых зарослях мелкорослого кустарника, сменившего дубраву. Дальше опять пошел густой лес, где могли обитать ватаги, подобные той, которую разгромил Егерь. Места идеальные: тугое переплетение корней, наносы валунов, взявшихся невесть откуда в незапамятные времена, поваленные ветром деревья, покрытые влажным мхом, паутина на каждой ветке, едва заметная тропка, неожиданно уходящая в кусты боярышника и колючего малинника. Солнце сопровождало их, скупо согревая спины на закате. Останавливаться ночевать приходилось рано, чтобы успеть соорудить костер и вскипятить воду.

Освободив руки заложника от пут, Егерь удосужился спросить:

— Как тебя зовут?

— Какая разница? — буркнул ватажник. — Все равно прирежете.

— Это почему?

— Самэль не вернется. Какой болван сунется с заведомо ложной вестью к колдуну? Он же его сразу расколет! Так что я думаю, Самэль подался к нашему табору.

Егерь пошел обходить место стоянки, чтобы поставить ловушки, которые могли предупредить о приближении людей. Это была последняя ночь перед Глинтом, и фарогар всерьез опасался патрулей. Мало ли кому взбредет в голову пошариться по лесу. Зверь не пойдет на свет костра, а двуногие твари излишне любопытны.

— Это не имеет значения, — Егерь вернулся к костру, бросил рядом с ним охапку хвороста, часть положил в огонь.

— Почему? — вскинулся ватажник.

— Он бы не вернулся ни при каких обстоятельствах, — Егерь сел на поваленное дерево. — Я не собирался тащить вас обоих к Глинту. Зачем мне лишний хвост? А один станет более покладист, и будет делать то, что я скажу. Так как зовут тебя?

— Имени своего я уже и не помню, — ватажник помолчал и нехотя добавил: — А зовут меня Малек.

Нисла, не сдержавшись, фыркнула. Малек сердито зыркнул в ее сторону, но сдержался от едких слов в ответ.

— Ладно, Малек так Малек, — вздохнул Егерь. — Ну что там, Нисла, каша готова?

— Можно есть, — кивнула девушка.

Ужинали без спешки. Егерь теперь мог рассмотреть ватажника как следует. Ему было на вид лет двадцать пять. Лицо можно было назвать красивым, если бы не странно скособоченный нос. Даже жесткая борода не старила его. Слишком молодо блестели глаза, руки не обрели еще той силы и цвета кожи, которая была присуща жителям Пафлагонии после сорока лет. Да и зубы, вон какие, блестят снежной белизной.

— Как тебя угораздило податься в ватагу? — Егеря интересовало, почему опустел Ринг. Патриканцы не любят лишний раз соваться в леса, а добраться до маленького городка было делом непростым. Разве что зимой, когда замерзают многочисленные болотца вокруг Ринга.

— Куда все — туда и я, — пожал плечами Малек. — Оставаться в пустом городе, что-ли? И так, почитай, весь народ сбег оттуда.

— А что случилось? Только не вали все на патриканцев, ради всех святых! Жители Ринга никогда не покидали свои земли, даже когда там проходили губительные орды Лесных Народов.