— Не стану отрицать, в таких мужчинах есть своего рода шарм, — проговорила она.

— Смотри, — воскликнула Софи, — он принес цветы!

— Чего и следовало ожидать — он увлекается ботаникой.

— От этого ни его поступок, ни букет не перестают быть милыми. Посмотри, с каким вкусом подобраны цветы!

— Неудивительно, — проворчала Элоиза. — Раз он разбирается в цветах, то ему и карты в руки.

— Элоиза, — поморщилась Софи, — прекрати!

— Что я должна прекратить?

— Ты все время почему-то пытаешься принизить сэра Филиппа. Чем, в конце концов, он перед тобой провинился?

— Вовсе я не пытаюсь его принизить! — фыркнула Элоиза, в глубине души, однако, признавая, что действительно несправедлива к бедняге Филиппу. Но ее все еще бесило то, что ее братья — пусть из самых лучших побуждений — посмели распоряжаться ее жизнью, вот она и отыгрывалась на ни в чем не повинном Филиппе.

— Как бы то ни было, — заявила Софи, — цветы очень милы, даже если он выбирал самые лучшие из восьми тысяч экземпляров.

Элоиза вяло кивнула. В этот момент она готова была презирать себя. Ей хотелось быть вежливой с Филиппом, встретить его приветливой улыбкой, но, как ни старалась, она не могла переломить себя.

— Бенедикт так и не рассказал мне всех деталей, — посетовала Софи. — Сама знаешь, как обычно разговаривают мужчины: что тебе больше всего интересно, этого-то как раз и не скажут! — Софи, казалось, совершенно не замечала того, что Элоиза не в духе, или, может быть, делала вид, что не замечает.

— А что тебе интересно? — спросила Элоиза.

Софи посмотрела на Филиппа, прикидывая, насколько он далеко от них, успеет ли она спросить у Элоизы то, что хочет. Наклонившись к уху подруги, Софи прошептала:

— Скажи, это правда, что до того, как ты убежала к этому Филиппу, раньше ты его вообще не знала?

— Лично — нет, — уклончиво ответила Элоиза.

Элоизе казалось, что со стороны ее история может показаться глупой, и она не спешила рассказывать ее даже такой близкой подруге, как Софи. Кто бы мог подумать, что девушка из рода Бриджертонов способна вдруг ни с того ни с сего убежать к практически незнакомому мужчине?

— Ну что ж, — подытожила Софи, — можно сказать одно: с чего бы ни началась эта романтическая история, закончилась она как нельзя лучше!

Элоиза промолчала, подумав о том, что история эта могла бы закончиться и получше. С момента встречи с Филиппом Элоиза подозревала, что конец истории может быть таким — она выйдет замуж за сэра Филиппа, но она и представить себе не могла, что выйдет за него подобным образом. И одному Богу известно, что готовит ей этот брак. При всей симпатии к сэру Филиппу Элоиза не могла бы сказать, что влюблена в него, как, впрочем, и он в нее, насколько она могла судить. Во всяком случае, пока. Может быть, им суждено полюбить друг друга в дальнейшем…

Но, наблюдая за тем, какими влюбленными глазами Бенедикт смотрит на Софи, Элоиза все больше склонялась к выводу, что совершает ошибку.

Достаточным ли поводом для брака является то, что сэру Филиппу необходима мачеха для его детей?

И, в конце концов, почему вообще считается, что каждый человек непременно должен жениться или выйти замуж, иметь детей? А если этот человек так и не встретит свою любовь? Не лучше ли в таком случае вообще оставаться одиноким?

Однако единственным способом ответить на эти и многие другие мучившие ее вопросы для Элоизы было выйти замуж за сэра Филиппа и посмотреть, как дальше пойдет жизнь…

А если жизнь пойдет плохо? Что тогда ей остается?

Какой выход у замужней женщины? Лишь один — смерть, но в планы Элоизы на ближайшие лет эдак… сие отнюдь не входило.

— Мисс Бриджертон!

Словно очнувшись, Элоиза подняла голову. Над ней стоял Филипп.

— Мисс Бриджертон, эти цветы для вас.

Почему от присутствия Филиппа у Элоизы вдруг начала кружиться голова?

— Спасибо, — проговорила она, принимая от него букет и поднося к лицу. — Какой чудесный запах!

— Прекрасные орхидеи, сэр! Позвольте спросить, где вам удалось их найти? — полюбопытствовала Софи.

— Сам вырастил, — немного смущенно ответил он. — У меня оранжерея.

— Ах да, конечно! Элоиза говорила мне, что вы ботаник. Я тоже в общем-то развожу цветы, но, думаю, до ваших научных изысканий мне далеко. Должно быть, поэтому они у меня и гибнут…

Элоиза подумала о том, что еще не представила Софи и гостя друг другу. Она откашлялась, привлекая к себе внимание.

— Сэр Филипп, — проговорила она, — познакомьтесь с Софи, женой Бенедикта.

Наклонившись, Филипп поцеловал руку Софи.

— Сэр Филипп Крейн, к вашим услугам, миссис Бриджертон.

— Можно просто Софи,, — улыбнулась та. — В конце концов, вы ведь уже почти член нашей семьи, не так ли? Так что не вижу смысла во всех этих формальностях.

Элоиза покраснела, когда Софи заявила о том, что Филипп — почти член семьи.

— С братьями Элоизы, как я понимаю, вы уже успели сойтись, — продолжала Софи. — Я слышала, вчера у вас было грандиозное застолье…

Филипп вдруг закашлялся.

— Честно говоря, — проговорил он, — я предпочел бы не вспоминать подробностей…

— Удивительно, что после того, что было, вы еще помните какие-то подробности! — усмехнулась Элоиза. — Осмелюсь полюбопытствовать: голова у вас после вчерашнего не болит?

— Не то слово — просто раскалывается! — признался он.

— Чего и следовало ожидать, — подытожила Элоиза.

— Элоиза! — одернула ее Софи.

Элоиза и сама понимала, что ей не следует принимать Филиппа подобным образом. Могла бы, в конце концов, и простить его за вчерашнее — хотя бы в благодарность за эти прекрасные орхидеи…

— Как чувствует себя Бенедикт? — спросила она у Софи.

— Проснулся довольно рано, — пожала плечами та, — но все утро ходил хмурый. А что до Грегори, то он еще и не вставал.

— Как видите, — улыбнулся Филипп, — мой случай еще не худший вариант!

— Я бы даже сказала, что лучший, — улыбнулась в ответ Софи, — если не считать Колина, но он почему-то всегда утром чувствует себя нормально, сколько бы накануне ни выпил — видимо, таков организм… А Энтони не в счет — он единственный из всех почти не пил.

— Можно сказать, что ему повезло! — усмехнулся Филипп.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь освежающего, Филипп? — спросила Софи, поправляя шляпку. — Лимонада, например?

— Буду весьма благодарен.

Софи поднялась и пошла в дом.

Оставшись наедине с Элоизой, Филипп почувствовал себя неловко. Он и никогда-то не был разговорчивым, а в данной ситуации, казалось, и вовсе язык проглотил.

— Я рад вас видеть, Элоиза! — произнес он исключительно ради того, чтобы хоть что-то сказать.

— Я вас тоже.

Филипп опустился в кресло. Оно было маловато для него, как и большинство кресел.

— Элоиза, — начал он, — я чувствую себя обязанным извиниться за свое вчерашнее поведение…

Элоиза вгляделась в его глубокие карие глаза, затем, потупившись, опустила взгляд на сочную зеленую траву лужайки. По тому, что она прочитала в глазах Филиппа, она поняла, что он искренен в своем раскаянии, как и в своих намерениях. Элоиза по-прежнему не могла сказать, что знает человека, которому по прихоти судьбы предстояло вскоре стать ее мужем, но, как ей казалось, сэр Филипп из тех, кто если уж говорит, что раскаивается, то искренне. Тем не менее, тон Элоизы, когда она заговорила, был достаточно отстраненным:

— Я не в первый раз наблюдаю мужские застолья, Филипп. В конце концов, у меня ведь четверо братьев — успела повидать и не такое…

— Но я же понимаю, что вел себя вчера не лучшим образом. Поэтому спешу заверить вас — вчерашний вечер был исключением, злоупотреблять спиртным мне несвойственно.

Элоиза кивнула, давая понять, что принимает его извинения. Повисла пауза.

— Элоиза, — произнес, наконец, Филипп, — со вчерашнего вечера я успел многое обдумать…

— Я тоже, — призналась она.

Филипп ослабил свой шейный платок, словно тот душил его.