Он спешно ее пожал. Предварительно зачем-то вытерев свою ладонь об халат, как будто он не врач, а, как минимум, токарь, которого внезапно оторвали от работы, и он не успел вымыть руки.

Появление офицера в больших чинах, судя по наличию личного штабного автомобиля с водителем, без охраны, да еще и говорящего по-русски, похоже окончательно выбило его из колеи.

— Да, я Крюков. — буквально выдавил он из себя.

— Да не волнуйтесь вы так. — постарался успокоить я его. — Завтра вашу больницу с инспекцией посетит рейхсфюрер СС. Я прибыл накануне, чтобы все подготовить.

Вместо того, чтобы успокоиться, он еще больше занервничал:

— Что вам угодно?

У него начали дрожать руки. Он не знал, что с этим делать и, в конце концов, спрятал их за спину.

Я ободряюще приобнял его за плечи, почувствовав через халат, что плечи у него тоже заметно дрожат.

— Вы опять по поводу пожара? — спросил он со страхом в голосе. — Нашу колонию... — он даже начал заикаться, такой ужас внушил я ему своим появлением. — ликвидируют? — наконец, удалось ему закончить фразу.

— Успокойтесь, доктор. — я убрал руку с его плеча. — Давайте взглянем на эту, как у вас говорят, виновницу торжества. — после чего окликнул водителя — *Geben Sie mir das Pack! *Подайте мне тот пакет!

Водитель вытащил с заднего сиденья бумажный сверток с апельсинами и шоколадом и отдал мне.

— Вы считаете, что гибель 20 человек — это торжество? — внезапно осмелел Крюков.

Я предпочел не обратить внимания на его выпад.

— Я могу увидеть Гальперн Жанну Моисеевну, прежде, чем мы поговорим?

— У меня нет пациентки с таким именем. — ответил он.

— Теперь есть. — объяснил я. — Пациентку, которую к вам перевели 20 июля из минской клинической больницы и, которая устроила пожар, зовут Жанна Гальперн. Я могу на нее посмотреть?

— Идемте. — сказал Крюков. — Она в женском беспокойном хроническом отделении.

Указанное отделение оказалось чем-то вроде одноэтажного барака с зарешеченными окнами и дверью, запертой изнутри.

Крюков постучал. Дверь открылась почти немедленно. В дверях стояла маленькая хлипкая старушонка, вместо, ожидаемого мною громадного санитара.

— Здравствуйте, Григорий Валерьевич. — поздоровалась она с Крюковым. А потом повернулась ко мне. — Добрый день, господин офицер!

Мы с Крюковым поздоровались в ответ, он представил мне старушонку:

— Беляева Нина Григорьевна — медсестра. Один из старейших наших работников. — потом спросил у этой Беляевой — Как она?

— Сегодня получше. — ответила медсестра. — Даже поела. Молчит только все время.

— Проводите господина... — начал Крюков и вопросительно посмотрел на меня.

— Фон Тобеля. — закончил я за него. — Показывайте, где ваша Глед?

(Здесь игра слово Глед у древних германцев одновременно обозначает и богиню огня и радость)

Директива Генерального штаба Красной Армии начальникам штабов военных округов от 2 июля 1941 года.

Имеются отдельные случаи, просачивания с фронта дезертиров во внутренние районы, − отмечалось в директиве Генерального штаба Красной Армии начальникам штабов военных округов от 2 июля 1941 года. − При этом военные комиссариаты якобы принимают таких людей на учет и отпускают домой.

Всем областным, районным военным комиссарам, командирам соединений и запасных частей предписывается немедленно дать указание задерживать и передавать военным трибуналам для привлечения к ответственности по законам военного времени военнообязанных, призванных по мобилизации, а также военнослужащих, просачивающихся с фронта в тыловые районы одиночным порядком или группами без надлежащих документов. Отдельные команды мобилизованных рядового и начсостава, передвигающиеся в свои части, следует строго проверять и принимать меры к передаче их по назначению или в ближайшие запасные части

С о в е р ш е н н о с е к р е т н о

13.8.1941

ОПЕРАТИВНЫЙ РАПОРТ, Сольцы, № 72

Командиру I армейскго корпуса генералу пехоты Куно фон Бот-у

11-ая пехотная дивизия

Силами вверенной мне дивизии, при поддержке 8-й авиационного корпуса на левом фланге была атакована, силами 2-го и 23-го пехотных полков, 1-ая горнострелковая бригада противника, которая бросила свои позиции, не выдержав удара. Находящаяся на ее правом фланге, 70-ая стрелковая дивизия противника отступила к станции Батецкой, тем самым открыв путь на Новгород — Чудово. В 00 часов 30 минут по местному времени завершено окружение указанной дивизии и 237-й стрелковой дивизии противника в районе западнее населенного пункта Менюши,

Развивая наступлениена Новгородском направлении, вверенная мне, дивизия в 04 часа 30 минут по местному времени,совместно с 21-ой пехотной дивизией, завершила прорыв обороны русской 48-ой армии на участке 128-ой стрелковой дивизии противника, действуя в первом эшелоне I армейского корпуса, чему способствовал факт предоставления разведкой подробного плана обороны указанной русской дивизии, на котором были обозначены минные поля, основные узлы сопротивления и распределение сил между участками обороны.

Воспользовавшись этим 11-ый саперный батальон ликвидировал обширные минные поля русских, после чего вышел к шоссе Новгород-Луга, где уничтожил мост, отрезав русским пути отхода.

Долговременные огневые точки противника были подавлены огнем орудий 8,8 cm FlaK 37 из состава 1-го батальона 47-го тяжёлого артиллерийского полка.

Потерь среди личного состава и техники не имею.

Потери противника уточняются

Чрезмерное количество военнопленных, а также огромное количество трофейной техники и вооружения значительно затрудняют движение дивизии вперед, в связи с чем прошу оказать помощь транспортом корпуса для этапирования военнопленных в тыл и эвакуации трофеев.

Командир 11-ой пехотной дивизии

генерал-лейтенант Герберт фон Бёкманн

Из дневного сообщения Совинформбюро 13 августа 1941 года

В течение ночи на 13 августа на фронтах ничего существенного не произошло.

«Врут все», как любил говаривать доктор Хаус — герой единственного сериала, который мне удалось досмотреть до конца первого сезона. Эта гениальная мысль пришла мне в голову сегодня в семь утра, после прослушивания очередной сводки «Совинформбюро».

Я, далеко, не спец по истории Второй мировой, но точно помню по фильмам про войну и немногим, прочитанным на эту тему, книгам, что в августе 41-го все было еще достаточно грустно, а вот товарищ Левитан своим монотонным голосом сообщал, что мы бьем врага всегда и везде, а некий молодой патриот из Батайска, работая на двух станках, выполнил за шесть часов норму на 1630 процентов на каком-то вагоностроительном заводе. Так вот откуда ноги современного патриотизма в стиле, «без моей работы твое ружье стрелять не будет», растут. Я-то думал, сводки «Совинформбюро» нечто вроде сегодня мы уничтожили столько-то, они столько-то, кто-то куда-то продвинулся на столько-то. Век живи — век учись, а дураком помрешь.

Вчера вечером до меня, посредством все того же рыжего политрука, довели приказ военкома о присвоении звания младшего сержанта и назначении на должность помощника командира 1 взвода 1 роты переменного состава Ленинградского ВПП, а следом за ним тут же еще один приказ, теперь уже о назначении меня ВРИО (временно исполняющим обязанности) командира того же взвода.

К тому времени в казарме я остался один. Здоровенный старшина, фамилию которого я так и не успел узнать, вместе с моим единственным знакомым Мамукой и прочими соседями по казарме, в составе некой четырехзначной команды, убыли на двух ЗИСах в неизвестном направлении.

В два ночи, правда, на их место прибыли другие.

Мы с политруком Валероном все, оставшееся до утра, время принимали их, вносили в список личного состава, забирали прод-, вещевые и денежные аттестаты, зачем даже не знаю, и предписания.