— Достаточно. — остановил я его. — Я знаю.

Действительно достаточно. Он мне подходит по всем параметрам. Умный, хорошо подготовленный и дерзкий.

— Пусть будет капитан. — определился я с выбором. — Это ведь звание равнозначное моему?

— Так точно. — ответил Ферстер.

— Только ведь у русских для конспирации на фронте в госбезопасности используют вроде звания политсостава, а не ГБ? — уточнил я.

— Никак нет! — не согласился Ферстер. — С 17 июля они используют спецзвания ГБ. Форма осталась та же. Политсостава.

Кого же ты мне напоминаешь, Ферстер?

— Ферстер, вам сказки братьев Гримм в детстве читали? — неожиданно спросил я.

— Наверное. — ответил он. — А к чему вы это спросили?

— Сказка у них одна есть. — сказал я. — У вас же в полку у всех по два зольдбуха? (Soldbuch — Солдатская книжка является расчетной книжкой и вместе с тем удостоверением личности (Soldbuch zugleich Personalausweis). Она выдается ВСЕМ военнослужащим и постоянно должна быть у них на руках. Под термином Soldat немцы понимают каждого военнослужащего, т.е. рядового, унтер-офицера и офицера, в отличие от чиновника (Wehrmachtbeamter) и вольнонаемного служащего (Gefolgschaftsmitglied der Wehrmacht). Эти последние солдатских книжек не получают. Сам термин Soldbuch происходит от слова Sold, т.е. плата, и в данном случае связан с тем, что в эту книжку записываются также все виды получаемого военнослужащим довольствия (Gebührnisse). Поэтому, строго говоря, перевод термина Soldbuch как «солдатская книжка» является вообще в достаточной мере вольным, но вполне оправдывается общим характером документа)

— Так точно! — доложил Ферстер. — Один для внутреннего использования, а второй для командировок на фронт.

— Я знаю, какая у вас фамилия написана во втором зольдбухе.

— Я тоже. — улыбнулся он. — Вы не первый, кто меня называет Румпельштильцхеном. — улыбка бесследно исчезла с его лица, и оно приняло свое обычное выражения полного безразличия. — Только по второму зольдбуху я Краузе. Просто Краузе.

— Как вы догадались?

— А еще вы не спросили люблю ли я Фатерлянд. — снова ушел он от ответа.

— Полагаю, ответ очевиден? — спросил я.

— Нет. — ответил обер-лейтенант. — Не очевиден.

Я, наконец, понял, чем он мне так не нравится.

— Идите, Ферстер. И позовите майора Вольфа.

— Есть! Позвать майора Вольфа. — ответил он в соответствии с русским Уставом.

— Переигрываете, Ферстер. — напомнил я ему о дистанции между нами.

— Сегодня в 21:00. — вдруг сказал он.

— Что сегодня в 21:00? — от неожиданности я не сразу понял, о чем идет речь.

— В конце разговора я обещал доложить, когда будет готова группа. — сообщил он своим обычным ровным тоном. — Докладываю. Сегодня в 21:00.

Ленинградский Военный Пересыльный Пункт

г. Ленинград

Набережная Фонтанки, 90

12 августа 1941 года

5 часов 45 минут

Учетная карточка № 00470755

Мальцев Василий Васильевич, 1921 г.р., русский, крестьянин.

Место рождения: УССР, Кировоградская обл., Ново-Миргородский р-н, с. Коробчино

Место жительства до призыва: УССР, Кировоградская обл., Ново-Миргородский р-н, с. Перчуново.

Партийность — ВЛКСМ 1937 г.

Призван в 1939 г. Песчанобродский РВК

Зачислен в Ленинградское пехотное командное училище им. Кирова — курсантом.

Выбыл по ранению 15.7.41 г.

На ПП прибыл 12.8.41 г. из ВГ № 191 (справка о болезни)

Военное образование: не имеет

гражданское — среднее.

Есть определенные моменты в жизни, которые я ненавижу. Один из таких моментов — это просыпаться в неожиданном месте.

В том смысле, что я не люблю то дерьмовое ощущение, когда открываешь глаза и понимаешь, что ты не там, где рассчитывал, а хер знает где.

Вот, например, так бывает, если после долгого пребывания дома ночуешь в где-то в гостинице. Просыпаешься утром и несколько мгновений не можешь понять, ни где ты находишься, ни как ты тут оказался. Их-то я и не могу терпеть больше всего — этих первых мгновений.

Казалось бы, с моей профессией и, связанным с ней, образом жизни давно должен был бы привыкнуть к подобной дряни, но, блядь, так и не привык. Как раздражала меня эта херня еще с ранней юности, так и раздражает.

А тут еще кошмары всю ночь донимали. Даже не кошмары, а так херь какая-то непонятная.

Село незнакомое снилось. Трактор древний с шипами на колесах. На нем почему-то мой отец ехал. Я его долго догонял, а когда догнал, оказалось, что это не мой отец. Потом уже он за мной гонялся. Этот мужик с трактора. Кричал, что я его сын. Похороны матери снились. Только в гробу была не моя мать. Другая какая-то женщина. Незнакомая.

А, да, еще какой-то пацан меня придушить пытался. Все кричал, чтобы я убирался нахер. Кричал до тех пор, пока я его не вырубил. Я после этого сидел на нем и молотил кулаками по лицу, превращая это лицо в фарш. Долго молотил. Пока пацан не затих окончательно. Короче, муть какая-то снилась.

Поднял меня, как обычно, мой гребаный мочевой пузырь. В пять сорок пять. Как пошутила по этому поводу одна знакомая девушка: «Светлов, ты настолько военный, что даже просыпаешься не по времени, а по калибру пули, стоящей на вооружении». Охереть, как смешно.

Только вот я зря сказал, что это мой мочевой пузырь...

Он был не мой. Как и все вокруг. И не только вокруг. Вообще все было не мое.

Даже я сам.

Первое, что я увидел, открыв глаза были стены, покрашенные снизу до половины в привычный темно-зеленый цвет, а сверху побеленные. Центральный проход, с двух-ярусными кроватями в два ряда по обе стороны, занятые где-то на треть. Перед каждой табурет с аккуратно сложенной на нем формой. Окна, закрытые светомаскировкой из той плотной черной ткани, название которой за все годы моей долгой и скучной армейской жизни я так и не узнал.

Однозначно казарма. Только вот окна были слишком большими, а потолки чересчур высокими. Форма на табуретах чем-то смахивала на ту, которую я застал еще до училища, на срочке. С пилотками, лежащими поверх гимнастерок с малиновыми петлицами. Только с петлицами. Без погон.

Что за херь? Вчера у меня был насыщенный денек. Сперва встреча с Дедом и главным колдуном Вооруженных сил в Генштабе, затем поездка в Химки. Минаев со своим дурацким экспериментом. Наркоту новую тестили? Убойная штука. Все настолько реально, что с ума сойти можно. Даже запах. Тот неповторимый запах казармы, который, если служил в армии, ни с чем не спутаешь. Неистребимый и всепроникающий аромат ваксы. Именно ваксы, а не крема для обуви. Этот запах неотделим от казармы, точно также, как запах фастфуда от Площади трех вокзалов. Во всяком случае для меня.

Я даже про мочевой забыл, а вот про, выработанную годами службы в спецразведке, привычку не забыл. Точнее, она сама себя вспомнила. Привычка выживать, состоящая в первую очередь, в оценке обстановки. Принятие решения и постановка задач это уже потом.

Я незаметно из-под полуприкрытых век огляделся, насколько мог это сделать, не вертя головой.

Пути отхода определить невозможно. Я не знаю на каком я этаже. Стоп! Какого отхода? По идее я просто под наркотой. Или?

Или меня реально перенесли во времени. Я посмотрел на руки. Мои руки явно раньше были несколько крупнее.

Я выбрался из-под одеяла и сел на кровати. Ступни ног тоже были не мои. Хотя размер вроде мой.Только торчали они из не очень свежих армейских кальсон, которые не носят в армии уже лет тридцать. И пахли, мягко говоря, задние конечности представителя хомо сапиенс, чье тело я занял по приказу вышестоящего командования, не очень. Если бы право выбора предоставили мне, я бы выбрал тело с ногами менее ароматными. Интересно, свою пасту Теймуров в 41-ом уже изобрел? (Паста Теймурова — препарат для снижения потливости, дезинфекции обрабатываемых участков кожи и устранения неприятного запаха, патент на нее был получен доктором Г.И.Теймуровым только в 1954 году)