— За что?! – трудно просипел эскулап, заслоняясь обеими руками.

— Ты, животное, отчего мне морфию не дал? У меня позвоночник практически разлетелся, в голове темнеет, мозг отнимается, и никакой медицинской помощи, так? И не кряхти, начальник спит.

 — Нет у меня морфия! – придушенно поклялся, взятый за кадык, врач. – Могу налбуфин вколоть, осмотреть...

— Так я и дала себя колоть и щупать! Маньяк! Вернемся, все домогательства по пунктам припомню, у меня все ходы твоего харассмента записаны. Иди на палубу, солдатам помогай. Они меня ночью спасли.

— Я не могу! Ты не понимаешь; у них особенности физиологии… даже метаболизм иной, прогрессивные препараты могут дать осложнения…

— Чего я не понимаю?! – изумилась девушка. – Я как раз понимаю. Но если мои спасители умрут, я тебе кадык с мошонкой местами поменяю. Моих поверхностных знаний в полевой хирургии как  раз на такую перестановку и хватит.

— Ладно, отпусти. Я и сам уже думал…

Катрин отпустила.

— Медикаментов мало, – пожаловался «Крест», растирая горло. – И их действенность вызывает серьезные сомнения…

— И что теперь? Вот ты тоже вызываешь у меня серьезные сомнения. Сразу тебя за борт спихнуть, что ли?

— Отчего же сразу «за борт»? Другого врача вам не найти, – отдышавшийся целитель собирал кофры с медикаментами и инструментами. – Кто именно тебя спасал, покажешь?

— Темно было, не помню. Всех лечи…

Раненые были устроены в тени короткого тента под первой мачтой. Четверо пехотинцев, ранены вроде бы легко: двое беседовали с показывающей им язык красоткой-Дикси, капрал с отстреленным ухом спал, коренастого вояку с лихорадочно блестящими глазами поила водой Анис.

Доктор вдумчиво установил принесенный с собой табурет, осторожно уселся, задумчиво подержался за живот, разложил инструменты, и нехотя приступил к осмотру, начав с «собачников». Катрин, стараясь не морщиться, устроилась на фальшборте – придется приглядывать, иначе тут все клятвы Гиппократу окажутся выполнены в три минуты. Так-то стрелки бодры, даже тот, что пьет – похоже, у него «сквозное» плеча. В данной ситуации вполне серьезное ранение – даже если кость не задета, сепсис практически гарантирован, а с антибиотиками тут незнакомы. Кстати, морда подстреленного знакома – это он давеча в каюту вперся, гренадер-торопыга.

Раненые и матросы старались на архе-зэка не смотреть. Неизвестно, что наплела народная молва о ночных событиях, но сменившие черную абаю вызывающие шальвары, жилет и ятаган за поясом, говорили сами за себя. Может, лечь на палубе, да вытянуться? Сочтут за причуду наемницы-черногорки, там, в горах нравы дикие, это всем известно.

Поэкспериментировать не удалось, хотя спина ныла все сильнее. Подошла архе-профессорша:

— Цивилизованное милосердие – наш почетный и обязывающий груз! Я всегда знала, что господин Дезир – профессионал своего дела.

— А куда ему деваться? – согласилась Катрин.

— Это чудесно, но вот мой компьютер…. – завздыхала научная руководительница. — Алекс говорит, что все три аккумулятора вышли из строя безвозвратно.

— Что делать, опыт вы произвели воистину впечатляющий, повторите его когда-нибудь в будущем, – с облегчением посочувствовала Катрин. – Полагаю, и без компьютера вы отлично представляете, что и где искать?

— Еще бы! – снисходительно усмехнулась де Монтозан. – Я достаточно долго готовилась к этой экспедиции, и для меня как специалиста высочайшего уровня… Впрочем, вы все сами увидите. Кстати, вы, Катарина, оказались крайне экстравагантной особой не только в личной жизни. Производите впечатление на многих. Если бы еще легкомысленной лихостью не злоупотребляли и вот этим приспособлением… — профессор постучала ногтем по рукояти ятагана. – Хотя я хотела спросить об ином. Если честно – как я выгляжу? Вы девушка грубоватая, но прямая, искренняя, скажите честно.

Катрин порядком изумилась:

— Профессор, вы выглядите как обычно. Ничего такого…

— То есть выгляжу отвратительно? – де Монтозан поправила шляпу. – Мне казалось, путешествие по реке меня взбодрило и даже освежило.

Катрин осенило – видимо, на «Неаполе» у профессора наклевывалось что-то вроде романчика. Наверное, это хорошо – орет Камилла вдвое реже.

— Послушайте, профессор, сегодня вы побывали в обмороке, что никого и никогда не освежает, – напомнила Катрин. – Так-то у вас этакая легкость движений появилась, взгляд иной. Но я же вас практически не вижу.

— Это верно. Но именно на ваш свежий взгляд, взгляните, – может мне что-то поправить в имидже? Мне кажется, я выгляжу слишком прогрессивно, что не соответствует обстоятельствам путешествия. Возможно, последовать вашему примеру и надеть шальвары? Они хотя бы практичны?

— Только при верховой езде. Не рекомендую. Но обувь бы вы сменили. Такие туфли хороши при полевых выходах, на палубе же выглядят излишне брутальными. Присмотрите на рынке что-то изящное.

— Прекрасный совет! А что вы скажите насчет…

— Профессор, вон сидит девушка, весьма сведущая в последних ухищрениях местной моды, ценах и прочем, специфическом. Она наверняка даст уйму полезных советов. А я не по этой части…

— Катарина, вы злопамятны! Если вы опять про тот случай у меня в кабинете, то я готова извиниться, – пробурчала де Монтозан. – Я была слишком напряжена и делала глупости.

— Это точно. Ладно, забудем.

— Благодарю. Так что, эта туземная Анис, она действительно ужасно…э-э, пострадала физически?

— Профессор, вы сейчас новых глупостей наделаете. Это же Восток – тут все тонко и даже неуместный намек иной раз обижает туземцев насмерть. Никогда не спрашивайте лишнего, ибо «все в руках Аллаха и ему лучше знать».

— Да, иной раз я слишком открыта и современна, что пугает людей, – сокрушенно признала профессор. – Я учту ваши замечания и поговорю с бедняжкой Анис. Послушайте, Катарина, вы не хотите сутки-двое отдохнуть на «Неаполе»? Мне, по определенным причинам, лучше побыть здесь, а полное отсутствие представителей нашей экспедиции может удивить командование флотилией. Там нам отведены две каюты – одна будет в вашем полном распоряжении. Когда «Шеп» догонит флотилию, отправляйтесь на штабной корабль вместе с Алексом и Дикси. Отдохнете, пообщаетесь с офицерами – армейская компания вам наверняка будет интересна, – тут увлекшуюся де Монтозан посетила некая неприятная мысль, подпортившая профессорше настроение.

— Военные истории я страшно люблю, но лучше бы мне хорошо выспаться, – призналась Катрин. – Надеюсь, господ офицеров не обидит моя сонливость.

— Конечно же нет! – заверила профессор, явно одобрившая подобный вариант поведения. – Офицеры учтивы, пусть они и сплошь жуткие ретрограды и неучи, но истинные воины, вы не представляете, один капитан мне сказал…

Нил – воистину волшебная река, люди на ней поразительно меняются. Эта действует даже на столь задубевших треккинг-башмаков, как Камилла де Монтозан.

На этот раз не будили, но, как выяснилось, это было даже хуже. Сны замучили. Нет, отнюдь не змея снилась с ее мертвыми цыганскими глазами. Собственно, сон донимал единственный, повторяющийся с незначительными вариациями. Снилась серая пустота. Вроде бы ничего пугающего? Ну, это как посмотреть. Пустота сама по себе неприятна, а если она пыльная, донельзя тоскливая, древняя и безжизненная как ошметок газового облака на удаленной окраине галактики. Света в этой пустоте нет, но и темноты нет, а там – в чудовищных глубинах этой серости… Наверное, там что-то есть, но дорога туда бесконечна. Катрин сознавала, что ей туда не надо. Фло, Цуцик, Мышь, охлажденное вино и ванна располагаются совершенно в иной стороне. Проще всего было списать навязчивое сновидение на усталость, однообразность походного меню и иные проявления, вызывающие недовольство чуткого девичьего организма. Проблема была в том, что Катрин уже видела эту серость. Да, там пустота была в большей степени снежной, чем пыльной, и весьма зябкой. Что неудивительно, учитывая погодные реалии северных холмов.