Мария Емельяновна попросила у девочек ручку и записала в дневник, что Петя явился в школу одетым не по форме и чтобы отец обратил на это внимание. Значит, напрасно застёгивался на все пуговицы. Обидно.

К Петру Петровичу подкралась чёрная вертлявая девочка. Незаметно вытащила из портфеля очищенное яйцо и бутылку. Засмеялась и ехидно спросила:

— Отгадали? Да куда вам, рахитики!

— А?.. — Пётр Петрович не понял, что она имеет в виду. Но потом вдруг сообразил — он во вражеском классе! Он у «вешников»! А он «ашник»! И наверное, это какая-нибудь Зинка или Векчакова!..

Петя вошёл в вестибюль и растерялся. Что дальше делать? Когда он был у отца, отец его встретил и сразу повёл в буфет. Но сейчас с утра неприлично идти в буфет. Что подумают?

В вестибюле работало два лифта и дежурила лифтёрша.

Ни шагу назад. Победа или смерть! Даёшь гимн кавеэна о весёлых и находчивых.

Петя разогнался и вскочил в лифт. Ничего, что много народу: Петя весело и находчиво втиснулся. Даже сумел весело и находчиво поставить портфель. Хотел поздороваться (школьное правило номер один), но тут втиснулась лифтёрша и сказала:

— Пётр Петрович, пожалуйте в соседний. — Взяла у Пети футляр с чертежом. — Здесь вы уже лишний.

Петя вышел и занял место в соседнем. Дверь захлопнулась, и лифт поехал. А портфель? В другом лифте! А чертёж и вовсе у лифтёрши! Но чертёж — ладно, он Пете не нужен, он смущал. А вот портфель… большой, солидный, с ремнями и без проволоки.

Петя приехал на последний этаж. Вместе с ним на другом лифте приехал портфель. Кто-то довёз, отдал Пете и ушёл.

Петя остановился в коридоре. Увидел доску с приказами. Почему-то вместо «Главпроекта» было написано «Главмонтаж». Перепутали, что ли?

В это время поднялся лифт, и из него вышла лифтёрша. Приставила к глазам ладонь, точно начала искать человека в степи. В другой руке держала футляр с чертежом.

Петя тут же толкнул первую попавшуюся дверь в коридоре и вошёл в неё.

Пётр Петрович наконец среди своих, среди мальчиков-«ашников» — Глебки, Виталика, Фадеева Вити. В слесарной мастерской делает из железа хоккеистов. Девочки-«ашники» — Юля, Надя Гречкина и другие — в комнате гигиены занимаются «профилактикой здоровья». Девочки-«вешники» продолжают шить. Мальчики-«вешники» в столярной мастерской строгают доски. Без находчивости в школе иногда не узнаешь, где и чем ты сегодня будешь заниматься. КВН! Но если ты и узнал, тебе от этого не легче. Петру Петровичу, во всяком случае: он не умеет делать хоккеистов. Он бы сейчас начертил двутавровую балку, крановый рельс, гайки-барашки, рым-болт, только бы не заниматься хоккеистом. Не может он с ним справиться!

Хорошо, что помог Виталик. Это которому Петька велел вычислить мощность спички. Пётр Петрович слышал.

Виталик сразу понравился Петру Петровичу весёлый и находчивый. По-настоящему. Вот кому быть капитаном команды, а не Петьке, у которого и есть что одно нахальство.

— Ты чего? — спросил Виталик.

— Да как-то у меня не очень с хоккеистом, — ответил Пётр Петрович, суетясь вокруг сверлильного станка.

— Разучился? — Виталик с удивлением взглянул на Петра Петровича. Взял у него заготовку и начал высверливать хоккеиста на станке не так густо, как это делал Пётр Петрович, чтобы отверстия не сливались, не захватывали сверло и не выворачивали заготовку из рук.

— Иди к плите и выбей зубилом.

Пётр Петрович пошёл к металлической плите, попробовал выбить зубилом хоккеиста. Ничего — выбил. Руки оцарапал, но всё-таки выбил. Отвык от зубила. И от молотка отвык. Как-то так, незаметно. Он всё больше карандашом последнее время трудился. А ребята лихо размахивают молотками, точат напильниками, рубят зубилами.

Сегодня школа шьёт, строгает, месит тесто, стучит и сверлит. У Петра Петровича не только царапины появились, но и синяк на пальце. Пётр Петрович помалкивает, боится. Скорее бы звонок с урока и кончились эти хоккеисты.

Глебка к нему подходит. Тоже член команды. Показывает своего хоккеиста и спрашивает:

— На кого похож?

Пётр Петрович пожал плечами.

— Сологубов. Неужели не видишь? Сологубов всегда без шлема.

— Да, — сказал Пётр Петрович.

— А то нет?

— Да, — ещё раз сказал Пётр Петрович.

— А то нет? — не успокаивался Глебка.

Пётр Петрович был согласен: Сологубов так Сологубов — в шлеме, без шлема. Курица в треугольнике, курица без треугольника.

Много ли сегодня уроков? У Петьки дневник не заполнен, так что не узнаешь. А в коридоре расписания не нашёл. Висит, очевидно, в учительской. Не пойдёт же он в учительскую! Случится ещё что-нибудь, в дневник опять запишут. Нахватает он Петьке замечаний. Что ни говори, отвык от школы, от нормальной советской школы.

Уроки уроками, но впереди ещё КВН, главное событие дня. Если он проиграет как капитан, Петька его на порог дома не пустит, сгноит. Или будет гонять вокруг стола. Конечно, теперь всё наоборот. А что же сегодня Тумаркин? Настоящий Тумаркин. Он обязательно попытается изменить в чертеже допуски, посадки и сечения. И Дятлов выступит за него. Немедленно. Главсырьё поддержит Главмонтаж! Как всегда. Типичные «вешники», у которых нет двухсот сорока восьми очков. Будут кричать, что они занимаются производством, что они всё понимают, всё умеют — шить, строгать, месить тесто, вытачивать хоккеистов. Их бы в школу сюда, обоих.

Но пока что надо заканчивать хоккеиста. И не Тумаркину, и не Дятлову, а ему, Петру Петровичу Скворцову. А тут Глебка, Виталик и Витя Фадеев, которого кефиром заморозили, пристают: ну как с яйцом, отгадал? Пётр Петрович понятия не имеет, что надо было отгадывать с яйцами. Он только их ел, пока не взбунтовался.

На всякий случай сказал:

— Отгадал.

— Уверен?

— Это как рым-болт или швеллер.

— Чего? — изумился Глебка.

— Швеллер, — повторил Пётр Петрович. Что ещё он мог придумать такое, чтобы звучало убедительно? Чтобы они оставили его в покое. А когда наступит время соревноваться, он, может быть, удерёт из школы. Удастся ли ему удрать? Единственный путь к спасению. Не победа, а смерть. Все шаги назад. Для него это ясно. Никаких сомнений.

Глебка всё ещё с изумлением смотрел на Петра Петровича, и тогда Пётр Петрович, чтобы как-то отвязаться от Глебки, спросил у Виталика совершенно невинным голосом:

— А ты с клубникой уладил?

— Не клубникой, а земляникой.

— Ну да, земляникой.

— Уладил. Перехожу в секцию лилий. Нам с ними ещё сражаться по биологии.

— С кем?

— Да ты что сегодня — с луны свалился?

— Забыл.

— Договорились — после физики будет биология, потом зоология, потом геометрия, потом планиметрия.

— Биология, зоология, геометрия, планиметрия…

— Конечно. А то нет?

— Глебка записался в секцию червей.

— Да, — кивнул Глебка. — Нервная система у червей. В секции основательно это. И насчёт слизня. Всё видит серым. У него нет цветного зрения.

— Нервная система у червей — это хорошо, — кивнул Пётр Петрович.

— На животе она у них.

— Это хорошо.

— А ты на руках начал ходить?

— Что?!

— На руках. По физкультуре. На всякий случай. Договорились ведь.

— Да, да… скоро начну, — опять слабо кивнул начальник Главпроекта и напильником нанёс себе очередную царапину.

— Не ожидал. Вот не ожидал! — сказал толстый человек и поднялся из-за стола. Он был в белой рубахе и в белых летних штанах. От этого казался ещё толще.

Петя растерянно поставил на землю портфель.

— Входите, почтеннейший, входите. — И толстый человек повёл его и усадил в кресло. — Значит, обдумали и согласились?