Петя исписал уже все листки за июнь и июль месяцы. Хотел взяться за август — подошёл один из сотрудников с чертежом.

— Как с параметрами в технических условиях?

Петя сделал вид, что очень занят, что он погружен мыслями в август месяц.

— С параметрами как? — И сотрудник подсунул Пете чертёж.

— Параметры… диаметры… — вспоминает Петя. — Параметры как и диаметры!

— Одного размера?

— Конечно. Никакой путаницы.

— А с разрезом как быть? Обещали дома подумать.

Хотел ответить — обещанного три года ждут, — но удержался: это ведь член собственной команды.

Петя смотрит на чертёж отца. Сравнивает. А что сравнивать? Ничего не понятно.

— Разрез не разрезать.

— Надо будет всё пересчитывать. Впрочем, если вы подумали. И в отношении «В» правильно делаем? Ошибиться нельзя — Тумаркин с Дятловым не простят.

— Мы «ашники»… мы всегда…

У сотрудника вопросительно шевельнулись брови.

Петя спохватился — куда это его понесло? «В» — это, наверное, означает «веха». По геометрии проходили.

— Я ещё подумаю в отношении «В», — сказал Петя.

Сотрудник отошёл от стола. Петя снял телефонную трубку. Покосился на Веру Борисовну. Сидит, не обращает внимания. Юлька бы измучилась от любопытства, если бы он начал делать что-нибудь втайне от неё. Хотя бы звонить по телефону. А позвонить надо.

Лейкину. Он болен, сидит дома и может дома подумать, в учебник поглядеть.

— Лейкин, ты не помнишь… — Петя прикрыл ладонью трубку. — У меня затруднение. Яйца? Нет. И не бутылки с молоком. Да я не в школе… я в Главпроекте. Не прокате, а проекте. Так получилось. В общем, я теперь — мой отец. А мой отец — это не мой отец… А я отец моего отца, который был моим отцом… Понял? Ну ладно, потом объясню. Тоже КВН. Слушай, мне надо насчёт вех. На чертеже «В» — наверное, «веха». А я забыл.

Петя взглянул на сотрудников — чертят, стирают: всё в порядке.

— Прочти из учебника, запишу. Для памяти. Мне тут с одним дядечкой сражаться надо. «Веха — это слово образовалось от слова «провешивание». Медленнее диктуй, не успеваю. — Петя записывал на листке календаря, пошёл в ход август. — «Провешивание прямой линии на поверхности земли — это значит провести на земле прямую линию». А мне вовсе не на земле. Что-нибудь ещё почитай.

— «Отрезок прямой, соединяющий две точки окружности, называется хордой. Хорда, проходящая через центр…»

— Хочешь, я тебя на работу возьму? — сказал вдруг Петя. — Куда? В Главпроект. Сейчас вот напишу приказ, и готово. «Отказать», «Не отказать». Позвони по телефону сюда, ко мне. Ну, позвони. Слабо. Дать телефон?

Петя продиктовал номер телефона. Положил трубку и стал ждать. Раздался звонок. Вера Борисовна сняла трубку.

— Кто это говорит? Не понимаю. Школьный товарищ? Пети Скворцова товарищ? Теперь понимаю. Пётр Петрович, звонит школьный товарищ вашего сына. Может быть, с сыном что-нибудь в школе случилось?

Петя улыбнулся, взял трубку: если в школе что-нибудь и случилось, то не с сыном, а с отцом.

— Ага, Лейкин, ясно тебе! Когда в школу вернусь? А никогда! Зачем возвращаться? — Петя опять прикрыл трубку, слишком раскричался. — На такси приехал, — зашептал Петя. — Куда? На работу приехал. Сел и приехал. На лифте катался. Начальник. Сейчас в гастроном позвоню, пусть помогают руководить. Почему в гастроном? Они меня назначили. Ага. — Петя положил трубку. К столу подошла уборщица с ведром, и Петя алчно уставился на ведро. Ведро, значит, есть. Интересно, а где у них здесь вода? Много воды…

Петя хотел встать из-за стола, чтобы не мешать уборщице. Можно и уйти, хотя бы на время. В буфет, например. Но уборщица сказала:

— Сидите, Пётр Петрович, вы мне не мешаете. Я только мусор заберу. — Она высыпала из корзины в ведро листки календаря, которые Петя исписал, и ушла.

Чем бы ещё заняться? Ну и работа — делать нечего. Все чертят, а ты сидишь себе. Петя ещё потренировался: «Отказать», «Не отказать», «Главпскво». А вообще как-то беспокойно. В школе спокойнее. В школе правила, теоремы, определения. А здесь всё как-то без правил и теорем. И подозрительное затишье. А когда здесь едят, интересно? Есть хочется. Кабинет, буфет. Ужасно как хочется. Может быть, у отца что-нибудь в портфеле затерялось? Крошка какая-нибудь?

Петя порылся в портфеле. Ничего не нашёл. Ни крошки. Опять начал сидеть за столом. Скука. А отец говорил — у него сегодня решающий день.

Ученик Скворцов обязан заниматься развитием речи. Логопед Анна Николаевна непреклонна.

— С отцом будешь заниматься?

— С сыном, — ответил Пётр Петрович.

— Как — с сыном?

— Я хотел сказать — с отцом.

— Повтори ещё раз слово «отец». И отчётливо. Ц-ц-ц-ц… Чтобы я слышала этот звук.

Счастливые черви, у них нервная система на животе!..

— Ц-ц-ц-ц…

— Скажи теперь: огурец.

— Огурец.

— Карточку на тебя заполню.

Анна Николаевна достала из длинного ящика карточку и начала заполнять. «Петя Скворцов, шестой «А». Укороченная подъязычная уздечка…»

— А ты никогда раньше не заикался?

— Нет.

— Ещё отметим, что ты гудошник, отсутствует слух. Тебе следует часто петь. Скажешь отцу, чтобы купил песенник. Завтра снова явишься ко мне. Отец на работе?

— На работе.

— Какой его номер телефона?

Пётр Петрович сказал свой номер телефона. Анна Николаевна записала в карточку.

— С отцом я поговорю сама.

— А у меня в дневнике уже записано. И о бочке, и о костюме, и о пережитке детства.

— Поговорю дополнительно. Не повредит. Иди теперь.

Пётр Петрович поднялся со стула и пошёл к дверям — гудошник с укороченной уздечкой под языком и которому очень хотелось курить.

Вбежал толстяк, а с ним ещё. Размахивают чертежами и какими-то прозрачными бумажками. Петя только успел разобрать, что на прозрачных бумажках написано — «форматка».

— А-а! Он всё выпрямил и закруглил! А мы что будем делать? Где здесь подъёмный кран? Что от него осталось? — И Тумаркин тыкал пальцем в чертёж, а его сотрудники размахивали прозрачными форматками, на которых тоже было начерчено что-то прозрачное и по-прежнему непонятное.

— Где здесь швеллер?

— Двутавровая балка?

— Забивная шпонка?

— Рым-болт вместо крюка. Да это сам кран должен поднимать изделие за рым-болт.

— Поиздеваться надо мной решили! — Тумаркин подступал к Пете разъярённый. — Между прочим, лошадь Тараса Бульбы звали Чёрт. Я узнал.

«Да, — подумал Петя, — тишина всё-таки была подозрительной. Вот он — решающий день!.. А в отношении клички лошади Тумаркин очка три заработал».

— Сечение «В» перечеркнули, перевели в сечение «А». Подъёмный кран лежачим будет? Так вот то новое, чем грозились? Штриховку поставили, обозначили бетон. Кран из бетона будет? Главсырьё и обеспечит вас таким бетоном. Ха-ха-ха! Шутник вы, Скворцов, но и я шутить умею. Я заказал вам бетон. Позвонил Дятлову. Так и написал в накладной от вашего имени, что вам понадобится шесть самых больших барабанов бетона. Да. Самых больших в мире. Пускай Дятлов прибежит сюда и наколет вас вилкой!

Тут начали смеяться и все остальные сотрудники Тумаркина. Хохотать прямо. Петины сотрудники не смеялись. Преданная команда, подумал Петя. Они только поглядели на чертежи и кто-то из них неуверенно спросил:

— Пётр Петрович, что случилось?

— Это мой сын, — собрался наконец с духом Петя. — Дома хулиганил, а я не заметил. Тётя Вера… то есть Вера Борисовна, мне звонил Лейкин?

— Какой Лейкин?

— Школьный товарищ моего сына. Вы же сами с ним разговаривали и сказали, что звонит школьный товарищ сына.

— Да. Верно, Пётр Петрович. Разговаривала.

— А это был Лейкин. Звонил по поручению сына. Тот в школе ему признался в своих проделках. Счастливое детство, вот оно. Мы их воспитываем, а они что? Игроки, лентяи тунеядцы. Надо нормально делать нормальные уроки, а не фокусничать!