Пётр Петрович сказал совсем негромко и нечётко:

— Одинакова.

Только что говорили о смежных сосудах, что в них ничего не изменится, поэтому и он так ответил. Наудачу.

Ответ неожиданно оказался правильным.

«Ашники» заорали что было сил. И как не орать, если теперь им присуждается три очка!

Пётр Петрович даже слегка воспрянул духом. Приободрился. Но тут второй вопрос: как надо смотреть на карандаш, наполовину погружённый в воду, чтобы он не казался надломленным?

А как на него смотреть? Неизвестно. Пётр Петрович пил воду с карандашом, но не смотрел. Может быть, Петька знает, а Пётр Петрович не знает. Оказалось, надо смотреть сверху.

Теперь «вешники» торжествовали. Три очка им!

Ещё вопрос, самый главный, за него дают пятнадцать очков: как засунуть в молочную бутылку сваренное вкрутую яйцо? Вот оно! Гвоздь домашнего задания. Пятнадцать очков! На столе бутылка, и на её горлышке очищенное яйцо, сваренное вкрутую. Пётр Петрович столько раз видел эту картину дома…

Пётр Петрович — надежда «ашников», и они все смотрят на него. И когда Петька успел завоевать такую популярность?

Голова гудит, сердце колотится, ноги подворачиваются, будто снова бежит по лестнице.

Ну как засунешь яйцо в бутылку? Оно ни за что не пролезет сквозь горлышко, хотя горлышко у молочной бутылки широкое. Сколько он Петьке сегодня напортил: записи в дневнике, история болезни у логопеда, замечания от дежурных, двойка по комментированному чтению. И вот теперь полное поражение с яйцом и бутылкой.

В конце концов, он родитель, а не ученик, и он не может и не должен мучиться в школе!.. Но кому об этом скажешь?

— Кому? Люди! А-у! Где вы?

Бекчакова подошла к бутылке, положила в неё бумажку. Потом бумажку зажгла и накрыла горлышко бутылки яйцом. Когда бумага прогорела, яйцо неожиданно втянулось в бутылку.

У всех на глазах!

Бекчакова с торжеством сказала:

— Атмосферное давление. Принцип пипетки. Проходили во второй четверти.

«Вешники» от восторга чуть не охрипли. В особенности кричал Будимир. Подпрыгивал, надувался и кричал во всю грудь. Пятнадцать чистеньких очков. Они вышли вперёд. Даже не спасло и то, что Виталик отгадал, чему будет равняться мощность спички, а Надя Гречкина всё-таки справилась с молекулами керосина, объяснила, как они распространяются. Это вместе дало ещё четыре очка, но «вешники» всё равно выходили вперёд.

— Мы хотим отыграться! — потребовала Юля.

И Виталик потребовал — отыграться!

— Чего захотели! — покачала головой Бекчакова.

— Пусть отыгрываются, — согласился Серёжа — Пусть попробуют.

— А то нет! — Глебка покачал головой точно так же, как это сделала Бекчакова.

Жюри разрешило задать «ашникам» ещё один вопрос.

— Банки! — закричала тогда Зинка. — Вопрос с банками!

Голос у неё был пронзительным, как напильник.

— Вопрос будет с банками. Кому из вас ставить банки? — спросил Серёжа.

Пётр Петрович сжался от страха: вдруг банки поставят ему?..

Петя мчится по коридору.

Мелькают двери, двери. Где лестница? Или, может быть, спуститься на лифте? Где лифт? Лифт где? Нет, лестница где?

Сзади мчится толпа. В толпе размахивают чертежами и форматками. Петя мчится, размахивает портфелем. Скорее! Ноги подворачиваются, сердце колотится. В глазах уже никакого цветного зрения — всё как будто серое.

Из толпы раздаются крики:

— Главмонтаж, козыряй!

— Главсырьё, козыряй!

— Руби с плеча!

— Ни шагу назад!

Лестница. Вот она. Решётка в старинных узорах, как по лекалу.

Петя круто свернул на лестницу. Его даже занесло на скользкой площадке, и он чуть не выпустил из рук портфель отца. Теперь вниз по лестнице. Мелькают ступеньки. Один декаметр равен десяти метрам… Один гектометр равен ста метрам…

Даёшь сейчас гектометры! И чем больше, тем лучше!..

Главмонтаж и Главсырьё не отставали. Бежал кто-то и из Главпроекта. Может быть, выручать, а может быть, и не выручать. Всё перепуталось.

Ступеньки звенят под ботинками. Только бы опять не занесло. В школе он знает каждый поворот, каждую ступеньку, а здесь он в чужом царстве, в чужом государстве. Звенят ступеньки.

Лифтёрша бы внизу не задержала.

Толпа дышит прямо в затылок. И кто-то бежит с большой вилкой. Может быть, Дятлов? Или это ему мерещится? Но топот и крики не мерещатся. Неужели не победа, а всё-таки смерть?!

…Лифтёрша отчётливо видела, как мимо неё промелькнул мальчик с большим портфелем. Откуда в учреждении взялся мальчик? За весь день ни один мальчик в учреждение не входил. Лифтёрша может поручиться. Потом мимо неё промчалась толпа и с грохотом вывалилась на улицу вслед за мальчиком. И многие прохожие видели в городе, как по улице бежал мальчик с большим портфелем, а за ним бежала толпа. И неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы мальчик вдруг не исчез в каком-то гастрономе.

Клетки с синицами, чижами. В большом ящике сидит бурундук. В картонной коробке свернулся уж. Комната завалена пакетами с просом и пшеном. Слышно, как в ванной комнате течёт вода и квакают лягушки.

Пётр Петрович стоит в дверях ванной комнаты в майке и с полотенцем через плечо. Во рту у него зубная щётка. Пётр Петрович сердито говорит, не вынимая изо рта зубной щётки:

— Просо!.. Пшено!.. Что сотворил в квартире!

Говорит это, обращаясь к ванной комнате. Но оттуда не отвечают.

— Ты слышишь? — повышает голос Пётр Петрович. — Синицы, чижи, а теперь ещё и лягушки появились. Дай мне хоть зубы дочистить!..

Наконец в ответ доносится голос Пети:

— У меня КВН по зоологии. Ты же знаешь. Майские жуки, нервная система у червей.

Пётр Петрович ходит по комнате и с яростью трёт щёткой зубы.

— Мы учились в школе совершенно нормально и были… Н-да… надо нормально делать нормальные уроки. На дворе трава, на траве дрова. Вот. Ты пустишь меня умыться или нет? — При этом Пётр Петрович подфутболил один из пакетов с пшеном. Пшено рассыпалось по комнате. Это ещё больше взъярило Петра Петровича. — Я на работу опаздываю! У меня ответственный день: чертёж сдаю!

Из ванной комнаты появляется Петя в майке, но без полотенца, а с банкой, в которой плавают головастики. На банке краской написано: «6-й «А».

— У меня тоже ответственные дни. Скоро ещё КВН по физкультуре. Будем соревноваться, играть в железных хоккеистов. На руках надо ходить.

Петя не видит, что перед ним стоит отец. Он весь в себе, в своей проблеме. Со вздохом говорит:

— Бекчакова придумала. Или Зинка, или Серёжа.

Поднимает высоко банку, смотрит на головастиков.

— Не пойму, когда у головастиков рассасываются хвосты?..

Пётр Петрович пытается войти в ванную комнату, где по-прежнему шумит вода. Но Петя успевает оттеснить отца от дверей.

— Сейчас. Ну, погоди. У них уже триста двадцать три очка. У них, а не у нас! Понимаешь?

— Хотя бы три тысячи триста двадцать три! — кричит отец и пытается вытащить из ванной комнаты сына.

Гремит банка, льётся вода. Слышен шум борьбы. Звонок в двери. Продолжительный.

Пётр Петрович идёт, открывает дверь. Возвращается напряжённый и недоверчивый. За ним посыльные с трудом втаскивают в комнату огромный бумажный свёрток.

Один из посыльных спрашивает у отца:

— Заказ делали?

— Какой заказ? — осторожно спрашивает отец. — Просо? Пшено?

Рядом с Петром Петровичем стоит Петя. Оба — отец и сын — в майках и в домашних тапочках. Оба недоверчиво и опасливо косятся друг на друга, потом глядят на свёрток.

Раздаётся звук кофейной мельницы, и свёрток разрывается.