Отжимались они, безусловно, со скрипом.

О том, что с Берией пора кончать, ни у кого из вождей сомнения не было.

— В одну прекрасную ночь проснешься, а над тобой — трое, и у всех револьверы. Дадут только штаны надеть и поведут по коридору. Чего доброго, еще пуговицы срежут, чтобы не убежал, — рассуждали руководители. — Нет, нет, надо торопиться!

Самым решительным был Никита Хрущев. У него была здравая сметка хлебороба, он и уговорил остальных. Надо было только найти исполнителя. Пригласил Жукова.

— Ну, наконец-то, — обрадовался маршал. — Давно пора. А то, честно говоря, по ночам такое снится... На фронте так страшно не было.

— Что снится? Ведут в одних штанах по коридору?

— Ага. Нет, нет, я готов, приказывайте.

И маршал устроил все как надо. Он прихватил с собой несколько генералов и полковников и провез их тайком в Кремль.

Там уже шло заседание Президиума.

— И чего это нас так неожиданно собрали? — возмущался Берия. — Ни тебе объявления, ни повестки дня. А у меня дела государственной важности.

На сегодня у него было намечено подписать кучу расстрелов и прошвырнуться по Москве, поискать девочку помоложе, желательно блондинку.

Председательствовал Маленков, но с перепугу он никак не мог открыть заседание.

Тогда Никита нажал кнопку звонка и в комнату вошли генералы с Жуковым. Они подхватили Берию под белые руки и вытащили в соседнюю комнату.

— Как же мы его подлеца из Кремля будем выводить? Может закатать в ковер, да и вынести?

— Охрану надо сменить.

Сменили охрану. На всякий случай к Кремлю подогнали танки. Берию увезли и спрятали в каземате под землей. Разобрались с ним быстро, хватило трех месяцев.

Между прочим, когда его держали в соседней комнате, у него срезали со штанов пуговицы. Бывают же такие полезные сны! Особенно если они снятся многим и эти сны у всех одинаковые.

Однажды прохладным апрельским днем пенсионер Никита Хвостиков объявил, что бревно, лежащее у него во дворе, то самое, которое нес на субботнике Владимир Ильич Ленин.

Город возликовал, бревно поместили в местный музей, а Никите дали двухкомнатную квартиру.

Через несколько месяцев в музей пригласили профессора — определить породу дерева. По указанию корифея бревно с одного конца опилили, а из середины отколупнули щепочку.

Профессор понюхал комель и сказал:

— Сосна.

Потом пересчитал годовые кольца и посмотрел через микроскоп на щепочку.

— Дерево срублено пять лет тому назад.

— Ай, ай, ай! — всполошились отцы города. — Не то бревно! Что же делать? Ведь нам Москва обещала и крытый спортзал, и пять автобусов и асфальт на главную улицу!

Решили — ничего не делать. Молчать.

И верно: крытый рынок построили, на заасфальтированных улицах появились «Икарусы». Над бревном возвели павильон из стекла.

И все были довольны. Это было в славное время застоя.

Теперь, в связи с введением рынка, Никита подыскивает на бревно покупателя:

— Что гранит? Пустяк, — говорит он, — а вот сосна, она и есть сосна, дерево справное. Главное — не продешевить!

Норвежский зоолог Хейердал, окончив университет, увидел, что все звери на земле давно открыты.

— Вот так дела! — опечалился зоолог. — Лошадь Пржевальского и ту описали. Кё фёр, что делать? Фёр-то кё?

В жилах Тура текла кровь древних викингов, разбойников и авантюристов.

Он построил плот и пустился на нем вплавь из Америки через Тихий океан.

Когда плот уже подплывал к острову, викинг спохватился:

— Научную цель забыл, ай-ай-ай!.. Спросят зачем плыл, что скажу?

И он объявил: плавание доказывает, что острова Тихого океана заселили когда-то на плотах выходцы из Америки.

— Ерунда какая-то! — ахнули ученые. — Островитяне пришли из Азии, тому миллион доказательств. Да они и сами это помнят!

Но их слабые голоса потонули в шуме оваций.

Ободренный успехом Тур пересек на папирусной лодке Атлантический океан.

Чтобы вновь привлечь внимание общественности, он объявил перед началом плавания: пирамиды в Мексике строили выходцы из Египта.

— Приплывали вот на таких лодках! — сказал он осторожно тыча пальцем в рыхлый папирус.

Египтяне забросали его цветами.

Ученые совсем скисли. Они не плавали на плотах и их никто не хотел слушать: что с того, что последняя пирамида в Египте была построена две тысячи лет до нашей эры, а первая в Мексике три тысячи лет спустя?

Это уже никого не интересовало. Главное в науке — напор и неожиданность.

Конфликт из-за горстки островов в холодном южном океане развивался стремительно.

— Острова следует называть Мальдивскими. И открыли их наши предки, — утверждали аргентинцы.

— Нет Фольклендскими. А сколько мы на них овец развели! Сколько труда вложили! — упирались англичане.

Тогда аргентинцы высадили на острова десант и взяли в плен англичан вместе с их овцами.

В Лондоне собрался парламент. Решали как поступить. В зале сидело несколько сот мужчин в черных пиджаках, в брюках и рубашках с твердыми воротничками.

— Надо написать жалобу в Организацию Объединенных Наций, — предложил пожилой джентльмен. У него был галстук-бабочка.

— Суд. Только Международный суд в Гааге, — настаивал молодой, поднаторевший в склоках депутат. — Да мы их затаскаем по заседаниям. Да одних апелляций штук им сто приготовим.

Его сменил лорд, который еще помнил англо-бурскую войну.

— Сэр Уинстон, — начал лорд. Ему вдруг почему-то показалось, что в зале присутствует Черчиль. — Сэр Уинстон как всегда прав. Надо поставить заслон импорту германских товаров... Ах, не о том?.. Ах Фольклендские острова?.. Ноту, написать ноту и в ней все объяснить. Как сейчас помню, мы с Чемберленом...

Лорда сняли с трибуны и отнесли на место.

Тогда встала премьер министр. Все с любопытством ждали, что скажет слабая женщина.

— Мне стыдно, что в этом зале единственный мужчина — это я, — сказала леди. — Я уже приказала развести пары на кораблях и приготовить сто самолетов. Будем бомбить. Наплевать на овец... Давайте уточним кое-какие детали.

Острова отобрали. Понятное дело, когда бомбили погибло не столько овец, сколько людей.

А к леди пристало название «железная». Наверное поэтому англичане поспешили потом от нее избавиться. Уж они-то народ искушенный, знают — всему есть мера. И очень опасно, если правители железные.

Тут автор должен извиниться перед читателем и сделать маленькое отступление. Дело в том, что после Маргарет Тетчер у него так прямо и чесались руки написать про других политических деятелях. Скажем, про Михаила Горбачева или про Бориса Ельцина. Даже придумались кое-какие фразы. Например, новеллу про Михаила Сергеевича можно было кончить так: «Процесс пошел!» — сказал он и побежал умывать руки". А про последнего президента: "Тому, что получилось, он очень удивился: «А мне они говорили, понимаешь, что все будет совсем иначе!»

Однако, прокручивая в голове все, что произошло за последние годы: в Грозном дома стоят с пустыми глазницами, прямо как в Сталинграде, президентская семья отжимает трусики на каменистом пляже в Форосе, бизнесмена застрелили в парадном, журналиста взорвали вместе с кейсом, в переходе метро старушка с плакатиком «Помогите на похороны» — мы остановились. Подумав, автор понял, что не следует забегать вперед времени, пускай история сперва разберется кто чего стоит. «Ху из кто» — как говорил один из упомянутых выше персонажей.

Так что вернемся лучше к менее драматическим событиям, я бы сказал даже мелким, тем более, что за ними все же просматривается непредсказуемость всего, что случается и будет случаться с нами.