Латники неслись уже галопом, рановато, конечно, тронулись, но торопились поскорее дорваться до прямого удара, до штыков нашей пехоты, стену которой надеялись проломить…

Сначала навстречу жахнула картечь конноартиллеристов — уже солидные бреши в рядах, затем огонь егерей. Ага! Это свинцовые шарики от ваших кирас отскакивают с такого расстояния, а новые пули их прошивают за милую душу. Ну и, наконец, плотный залп пехоты в упор. И всё — до наших шеренг доскакало совершенно несерьёзное количество ударной кавалерии Наполеона, которую немедленно взяли во фланг сумские гусары.

А вот в такой ситуации лёгкая кавалерия имеет чуть ли не более предпочтительные шансы.

Кирасирам стало понятно, что проломить наши шеренги они уже неспособны, что скоро пехотинцы жахнут по ним очередным свинцовым шквалом, по арьергарду уже начали бить гранатами пушки центра, гусары в серых мундирах сейчас врубятся в их порядки и задавят числом…

Запели трубы, и французские латники начали разворачиваться, чтобы отправиться туда, откуда пришли.

Сумцы преследовать не стали. И правильно: это позволило ракетчикам послать на прощание ещё одну серию своих подарков.

Но гусары не стали возвращаться на исходные — вдоль наших позиций они помчались на атакующую центр пехоту противника. Те, увидев угрожающую им опасность, немедленно ослабили натиск и стали выстраивать каре для защиты от атакующей конницы. И отходить.

В сражении наступила передышка…

— Белый флаг, ваше высокопревосходительство! — адъютант Дохтурова протянул руку, указывая на всадника, скачущего прямо к нам.

— Интересно, чего это им занадобилось? — хмуро бросил командующий Шестым корпусом. — Ладно, как только прибудет парламентёр — проводите его сюда.

На холм поднялся довольно молодой французский офицер. Вроде гусар, хоть на наших похож не особо — шапка меховая, но доломан и ментик с бранденбурами выдавали принадлежность именно к этому виду кавалерии. Я, как не раз уже упоминалось, французским владею сильно ниже среднего, так что произошедший диалог привожу со слов майора Дементьева, которого расспросил позже.

— Господин генерал, мой маршал предлагает не возобновлять сражения, пока не будут вынесены с поля раненые и убитые.

— Не возражаю, — кивнул Дохтуров.

— Кроме того, командующий удивлён, что вы ведёте боевые действия столь бесчеловечными методами.

— Вы прибыли под белым флагом, сударь, — немедленно набычился генерал, — потрудитесь воздержаться от оскорбительных намёков в адрес моих войск.

— Господин генерал, — продолжил сверкать глазами француз, — неужели вы будете отрицать применение «жидкого огня» сегодня? Это бесчеловечно! Так войну не ведут!!

— Пострадал ли хоть один ваш солдат от данных фугасов? — спокойно осведомился Дмитрий Сергеевич. — Я имею в виду непосредственно огонь. Итак?

— Нет, никто не пострадал, — слегка смутился французский капитан. — Но так всё равно не воюют!..

— Вы собрались меня учить, как можно, а как нельзя воевать? — Дохтуров оставался предельно любезен с парламентёром.

— Ни в коем случае, — ответил гусар, — я просто передаю то, что повелел мне командующий.

— Так передайте своему командующему следующее: мы сейчас отступим в Смоленск. Если он вздумает нас преследовать — потери с обеих сторон будут огромными. Если попробует штурмовать город — будем биться за каждый дом. Как думаете, чьи потери окажутся большими? И город, в конце концов, подожжём.

А дальше в смысле «Оно вам надо? Мол, приходите завтра. Или после дождичка в четверг».

Ну и «расцепились». Армия имела возможность уходить на восток. К Москве. К Бородинскому полю, о наличии которого никто ещё и не подозревал. Всё катилось по-старому. А приказ явиться к Остерману Дохтуров так и не отменил…

— Честь имею явиться к вашему превосходительству! — отрапортовал я, прибыв пред светлые очи командующего Четвёртым корпусом.

— А-а! Вадим Фёдорович…

— Прибыл в ваше распоряжение.

— Прошу прощения, Вадим Фёдорович, — кивнул мне генерал-лейтенант. — Отзывы о вашей деятельности, мягко говоря, совершенно нелестные. Что у вас произошло с генералом Дохтуровым? Как вас, так и его знаю исключительно с самой лучшей стороны…

— Трагическая случайность, ваше превосходительство. Никто не виноват — так получилось.

— И Бог с ним. Сейчас речь не об этом — о вашей новой задаче. Собирайтесь и завтра же отправляйтесь к графу Витгенштейну…

Вот это огорошил! Из действующей армии, где решается судьба России, и на «периферию» войны? Может, в Академию сразу, к пробиркам?

— Ваше превосходительство. — Голос у меня слегка подрагивал. — Я согласен, что не всегда действовал идеально, но неужели…

— Прекратите, капитан, — столь любезный со мной всегда Остерман неожиданно стал резким. — Я вас не отдыхать отправляю, а в действующую армию. На направлении к Петербургу тоже бои идут. И там тоже пригодятся ваши «минные поля». Я понятно изъясняюсь?

— Вполне, ваше превосходительство. Разрешите только узнать: это назначение связано…

— Не разрешаю! — отрезал генерал. — Это назначение связано с необходимостью армии и России. Ступайте!

Вот и всё. Я развернулся и пошагал. «Дан приказ ему на запад». И не дёргайся, Вадим Фёдорович, шуруй на северо-запад и ставь мины, где укажут.

— К тому же попутчик у вас, Вадим Фёдорович, будет самый что ни на есть наиприятнейший.

— Простите? — меня хоть и «послали», но остановили.

— Да он сейчас и прибудет, — улыбнулся граф.

— Разрешите, ваше сиятельство? — нарисовался в дверном проёме Лёшка. Алексей Соков, если кто не понял. С эполетами подпоручика и «Георгием» на груди.

Ай да Лёха! Ай да молодец! Так и хотелось броситься ему навстречу и затискать…

А Лёшка сверкал глазами навстречу: явно не терпелось парню похвастаться своими достижениями.

Ему и генерал, судя по всему, был не так важен, как я. Но Остерман об этом догадываться не должен.

— Проходите, подпоручик, присаживайтесь. И вы, Вадим Фёдорович, тоже, — указал генерал на стулья за столом. — Представлять вас друг другу, как я понимаю, нет необходимости.

— Совершенно никакой, ваше сиятельство. Мы с Алексеем Сергеевичем родственники.

— Знаю. В значительной степени именно поэтому я и выбрал вам такого попутчика и помощника. Теперь о задаче: Пётр Христианович (Витгенштейн) также весьма наслышан об успехах минёров под вашим руководством. Прикрываемое им направление тоже требует подобных специалистов. Несмотря на удачное для нас дело под Клястицами, опасность для Петербурга остаётся, поэтому инженерные заграждения там очень могут пригодиться. Вам понятна задача?

— Не совсем, ваше сиятельство.

— В первую очередь, — моя «непонятливость» вызвала у графа некоторое раздражение, которое он, впрочем, демонстрировать не пытался, — обучить минёров Первого корпуса тем самым полевым минным постановкам. После этого, и только после этого! — командующий корпусом слегка повысил голос. — Можете приступить к операциям, подобным тем, что проводили здесь. То есть если граф Витгенштейн или тот, к кому он отправит вас в подчинение, это позволит. Вот письмо для него, там имеются необходимые рекомендации.

Я привстал и с поклоном принял конверт.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, но если мне предполагается действовать в ключе… В общем, подобно тому, как до недавнего времени… Мой отряд…

— Отправляется с вами. Мало того — по вашей давнишней просьбе я в письме графу предложил усилить его десятком казаков. Но повторяю — активные действия вам разрешат только после того, как вы обучите минёров Первого корпуса всему необходимому. Ещё вопросы будут?

Вопросы должны были появиться, но не формулировались категорически.

— Тогда завтра в путь. Поскольку прямое направление на Себеж является достаточно опасным, вам придётся сделать приличный крюк в дороге. И раз уж так, — улыбнулся генерал, — разрешаю на денёк заглянуть к Сергею Васильевичу. Передавайте ему от меня поклон.