Заговорить со мной не осмелились, но глазами так и пожирали…

Да уж, до жути захотелось залезть в карман и вытащить оттуда пару конфет — увы. Ни конфет, ни сахара у меня с собой не имелось. Пряников тоже. Ничего, чем можно было бы угостить этих славных белобрысых мальчуганов…

В конце концов, мальчишки одинаковы во все времена: я достал два пистолетных патрона, надкусил каждый и выковырял пули.

— Держите, ребята! — Два свинцовых шарика упали к ногам детей и были тотчас же цапнуты маленькими ладошками.

— Благодарствуйте, барин! — вразнобой прозвучали ребячьи голоса.

Не знаю: сглупил я с таким подарком или нет, но вроде бы действительно чувствовалось, что пацаны таким сувенирам рады.

Сильно подозреваю, что их отец предпочёл бы, чтобы я дал паренькам по пятаку, но они сами, думаю, не променяли бы мои кусочки «военного» металла даже на серебряные рубли. Во всяком случае, вспомнив себя в их возрасте, я не променял бы…

Из дома вышли оба казака и быстро, но без спешки направились ко мне.

— Всё в порядке, ваше благородие: хата справная, чистая, так что Курников подымется, если Господь позволит…

Ух ты как Ражев-то поспешает! Верно что-то на дороге!

Я оглянулся и увидел несущегося во весь опор всадника. Разглядеть, кто это, возможности, разумеется, не было, но, несомненно, один из дозорных, которые отправлены на разведку.

— Французы, ваше благородие! — выдохнул слегка очумевший казак, подскакав ко мне.

Да что ты говоришь! А я-то подумал, что марсиане десантируются!

— Где? Сколько?

— Через четверть часа здесь будут. На гусар похожи. Не разглядел точно.

Разговор вёлся уже на скаку, подробностей не выяснишь…

— Давай со своими в лес. Сразу. Потом догоните…

А с основной группой мы рванули к Себежу по уже известной дороге.

Рванули — это, конечно, сильно сказано, не то животное лошадь, чтобы, как в киношках, часами летать галопом. Потому-то я и Ражева со товарищи для начала в лес потеряться отправил.

Есть гепард, который может на минуту-другую развить совершенно умопомрачительную для живого существа скорость, есть верблюд, который способен обогнуть земной шар по экватору, если его просто кормить и поить своевременно… Как среди людей, так и в природе имеются и спринтеры, и марафонцы. Лошадь — «средневик»: может, конечно, и «спурт» выдать, но ненадолго. Даже строевых более двух-трёх раз в атаку послать не получалось, чего уж про «казачек» говорить…

Так что уходили мы спокойно: не имелось необходимости рвать жилы из наших лошадей. Совершенно никаких оснований считать, что у преследователей имеется информация о месте нахождения и направлении движения моего отряда.

Но дело не в этом — откуда ещё эскадрон кавалеристов?

Значит, те ребятки, которым мы устроили «дорожное приключение», не единственные на этом тракте?

Может, и наша одна ракета дезинформировала штаб корпуса о том, что «небольшими силами»?

А вот, поди теперь разберись: возможно, и дивизию на Режице бросили. Как тут узнаешь, когда солидная погоня на хвосте?

Причём после дождя следы нашей конной оравы на дороге вполне конкретно читаются — не спутаешь и на лесную тропу не свернёшь. Либо уходить полным ходом, либо опять засаду устраивать…

Только кишка у нас тонка против эскадрона гусар или конноегерей, который висит на плечах: даже динамитных шашек всего несколько, а это совершенно несерьёзно будет. Только уходить! Самыми шустрыми темпами уходить.

Не загоняя лошадей, конечно, повода нестись во весь опор пока не наблюдается, а до наших передовых позиций не так и далеко. И французы (или кто там ещё) тоже об этом в курсе — вылететь во весь опор на казачью сотню, например, им наверняка категорически не улыбается.

Так что возвращаемся в темпе, но без особой паники и страха.

Не ошибся — через полчаса встретили разъезд ямбургских драгун, можно было больше не опасаться стычки с вражеской кавалерией, к тому же имевшей достаточно загнанных лошадей. Да и не осмелятся они соваться так близко к расположению корпуса.

Драгунский поручик предложил проводить наш отряд в расположение, но этого не требовалось — дальше мы уже могли спокойно следовать сами.

Сейчас главным являлось поскорее доставить информацию Витгенштейну, а уж командующий корпусом решит, как действовать — я не стратег, да и мнение моё никого из генералов особенно не волнует: доложу, что произошло, что наблюдал, а дальше пусть они сами крутятся…

Когда прибыли в расположение, снова подошёл хорунжий Самойлов:

— Я тут покумекал, Вадим Фёдорович — думаю, что большинство хлопцев согласятся. А полковник отпустит.

Ишь ты! Он, видите ли, «покумекал»! Всё за всех решил, и за подчинённых, и за начальство!

— Понимаешь, Лукич, не торопись с решением — мы ведь подробно-то и поговорить не успели. Да и сейчас у меня времени на это не густо: сам, небось, понимаешь, что срочно с докладом к его сиятельству надо. Но чтобы ты понял хотя бы приблизительно, куда просишься, приведу пример: если я скажу ждать в засаде пятерых всадников в оранжевых мундирах, то сидеть и ждать именно их, и никого другого. Даже если мимо проследуют французские телеги, гружённые золотом, а в охранении только десяток голых девок — не трогать ни золота, ни девок, понял?

— Да уж куда понятнее, — слегка ошалел казак, срочно пытаясь представить нарисованную мной картинку. Дурацкого вопроса: «А что, и так может случиться?» — задавать не стал, хватило соображалки въехать, что я утрирую.

— Вот в этом разрезе и подумай. И с ребятами своими, кто служить под моим началом захочет, обсуди. Это, конечно, не значит, что вообще запрещу трофеи брать, но только когда не в ущерб основной задаче. Понял?

— Так точно, господин капитан!

— Вот и ладненько. А пока извини — мне срочно к генералу нужно.

Самого Витгенштейна на месте не было, и меня принял начальник штаба корпуса генерал-майор Довре.

— Проходите, капитан, давно и с нетерпением ждём известий от вашего отряда.

Я уже встречал раньше Фёдора Филипповича, но общаться непосредственно с ним как-то не приходилось. Достаточно пожилой человек — лет под шестьдесят, совершенно седой, но густоволосый. Невысок, лицо груборубленое, но мужественное.

Вкратце рассказал ему о наших приключениях. И о выводах: «А хрен его знает, товарищ генерал-майор!» Шёл на Режицу небольшой отряд или целая дивизия — теперь непонятно…

— На самом деле это уже не столь важно, уважаемый Вадим Фёдорович — передовые части корпуса Штейнгеля уже в Островно. За исключением двух морских полков, которые отправлены в Ригу на кораблях, все силы Финляндского корпуса со дня на день присоединятся к нам. Вместе с тем выражаю вам благодарность за доблестные действия вашего отряда.

Я молча поклонился.

— Вы уверены, что истребили две сотни солдат противника?

— По самым скромным подсчётам, ваше превосходительство.

— Ваши потери?

— Несколько казаков.

Напрасно я подумал, что генерала устроит такая точность:

— Конкретнее, пожалуйста.

— Пятеро убиты в бою, один умер позже, ещё пятеро ранены достаточно тяжело и десять легко.

Теперь начштаба удовлетворённо кивнул. Какой я всё-таки штатский ещё человек, так и не впитал в себя, что доклад должен быть максимально конкретным…

— Среди убитых и раненых только казаки?

— Точно так, ваше превосходительство, все потери в кавалерийской сшибке с драгунами. Чем прикажете заняться сейчас?

— Своими людьми. И отдыхать. Благодарю за службу!..

В расположении увидел, что Спиридон всё-таки вернулся. Да я и не сомневался на самом деле: для этого лешего любая чащоба — дом родной. Мало того что вернулся — он ещё и небольшую косулю подстрелить по дороге умудрился. Приволок, конечно, не всю, но и доставленного мяса хватит на всю нашу ораву.

Тихон уже запалил костёр и пристраивал над ним котел. Ужин ожидался знатный…