Я качаю головой:

— Сара, я тебя люблю. Я не знаю, что к этому прибавить. Я хочу сказать, что больше ничего не произошло. — Меня накрывает цунами неловкости, и я лихорадочно роюсь в своем словарном запасе в поисках нужных слов.

Она в ярости:

— Я задала простой вопрос, Джон. Ты ее целовал?

— Я не целовал Шестую, Сара. Мы не целовались. Я люблю тебя, — говорю я, и меня коробит от собственных слов: фраза получилась куда хуже, чем я надеялся.

— Я вижу. Почему тебе было так трудно ответить на мой вопрос, Джон? Моя жизнь становится все интереснее и интереснее. Ты ей нравишься?

— Это неважно, Сара. Я тебя люблю, поэтому Шестая ничего не значит. Никакие другие девушки ничего не значат!

— Я чувствую себя последней идиоткой, — говорит она, скрещивая руки на груди.

— Пожалуйста, Сара, перестань. Ты все неправильно понимаешь.

— Правда, Джон? — спрашивает она, поворачиваясь и яростно глядя на меня полными слез глазами. — Ради тебя я столько всего вынесла.

Я пытаюсь взять Сару за руку, но она ее отдергивает.

— Не трогай, — говорит она с жесткой ноткой в голосе. В кармане ее куртки снова жужжит мобильник, но она даже не пытается его проверить.

— Я хочу быть с тобой, Сара, — говорю я. — Похоже, я не могу найти правильных слов. Все, что я на самом деле могу тебе сказать, так это то, что все эти недели я страшно скучал по тебе и что не проходило дня, когда мне не хотелось бы позвонить или написать тебе. — У меня скверное чувство. Похоже, я ее теряю. — Я тебя люблю. Не сомневайся в этом ни на секунду.

— Я тоже тебя люблю, — всхлипывает она.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю холодный воздух. У меня какое-то дурное ощущение: в горле начинается покалывание и сбегает вниз до самых кроссовок. Открыв глаза, я вижу, что Сара отошла от меня на несколько шагов.

Я слышу слева от себя какой-то шум и резко поворачиваюсь. Это Сэм. Его глаза опущены, и он покачивает головой, давая нам с Сарой понять, что он не хотел бы к нам подходить, но ему приходится.

— Сэм? — спрашивает Сара.

— Привет, Сара, — шепчет он.

Сара его обнимает.

— Я так рад тебя видеть, — говорит он, уткнувшись ей в волосы. — Но извини, Сара. Мне очень, очень жаль, я знаю, что вы долго не виделись, но нам с Джоном надо уходить. Мы в большой опасности. Ты даже представить себе не можешь.

— Немного представляю. — Она отодвигается от него, и как раз когда я готовлюсь начать уверять ее в своей большой любви и переходить к прощанию, внезапно возникает полный хаос.

Все происходит с непостижимой быстротой. Сцены меняются с такой скоростью, как при замедленной киносъемке. Сэма сзади сбивает человек в противогазе. Он в синей куртке с буквами ФБР на спине. Кто-то хватает и утаскивает Сару. По траве к моим ногам подкатывается толстая гильза, из обоих ее концов валит белый дым, который жжет мне глаза и горло. Я ничего не вижу. Я слышу, как мычит Сэм с кляпом во рту. Я ковыляю в сторону от гильзы и падаю на колени рядом с пластмассовой горкой. Подняв голову, я вижу вокруг себя десяток полицейских, у всех в руках оружие. Тот, в противогазе, который схватил Сэма, теперь упирается ему коленом в спину. Мегафон ревет:

— Не двигаться! Лечь на живот, руки на затылок! Вы арестованы!

Я кладу ладони на голову и вижу, как вдруг оживают машины, которые стояли вдоль улицы все время, пока мы здесь находились. У них включаются фары и красные проблесковые фонари на приборных панелях. Из-за угла с визгом вылетают полицейские машины, БТР с надписью «спецназ» на борту прыгает через бортик и резко останавливается посередине баскетбольной площадки. Из него в угрожающем количестве вываливаются кричащие люди, и тут кто-то бьет меня ногой в живот. На запястьях защелкиваются наручники. Я слышу над собой треск вертолета.

Мой ум выхватывает единственное объяснение, которое он может найти.

«Сара. Текстовые сообщения. Это была не Эмили. С ней разговаривала полиция». То немногое в моем сердце, что не разорвалось, когда Сара отстранилась от меня, теперь разбивается вдребезги.

Упираясь лицом в бетон, я качаю головой. Я чувствую, как кто-то вынимает мой нож. Чьи-то руки достают из-за пояса планшет. Сэма поднимают за руки, и мы на секунду встречаемся с ним взглядами. Не могу догадаться, о чем он думает.

Мне защелкивают браслеты на щиколотках, они соединены цепью с теми, что на запястьях. Меня рывком поднимают с земли. Наручники слишком тесные и врезаются мне в запястья. Мне на голову надевают черный мешок и завязывают на шее. Я ничего не вижу. Двое берут меня за локти, третий толкает вперед.

— Ты имеешь право хранить молчание, — начинает один из них. Меня уводят и бросают в машину.

Через пять минут я встаю с кровати и открываю шкаф, чтобы посмотреть, что с собой взять из одежды. Я держу черный свитер, когда решаю, что не могу не попрощаться с Гектором.

Я снимаю со стены чью-то куртку с капюшоном и пишу короткую записку Аделине: «Надо кое с кем попрощаться в городке».

Двойные двери выпускают меня на холодный воздух. Мне становится спокойнее, когда я вижу, что вся Кале Принсипаль уставлена полицейскими машинами и фургонами телевизионщиков. Могадорцы не станут ничего предпринимать, когда вокруг так много свидетелей. Я выхожу из ворот с накинутым на голову капюшоном. Дверь в доме Гектора приоткрыта, и я тихо стучу по косяку.

— Гектор?

Отвечает женский голос:

— Да?

Дверь открывается. Это мать Гектора, Карлотта. Ее черные с сединой волосы аккуратно уложены вокруг головы, лицо розовое и улыбающееся. На ней красивое красное платье и синий фартук. Из дома пахнет выпечкой.

— Сеньора Рикардо, а Гектор дома? — спрашиваю я.

— Мой ангел, — говорит она. — Мой ангел вернулся.

Она помнит, что я для нее сделала, как излечила ее от болезни. Я чувствую себя неловко под ее взглядом, но она тянется меня обнять, и я не противлюсь.

— Мой ангел вернулся, — повторяет она.

— Я так счастлива, что вам стало лучше, сеньора Рикардо.

Она льет так много слез, что скоро и мои глаза оказываются на мокром месте.

— Добро пожаловать, слезы, — шепчу я. Позади Карлотты слышится мяуканье, и из кухни ко мне бежит Наследие, с мордочки у нее капает молоко. Она мурлычет у моих ног, я наклоняюсь и глажу ее по пушистой шерсти.

— Когда у вас появилась кошка? — спрашиваю я.

— Она пришла ко мне под дверь этим утром. Она такая прелесть. Я назвала ее Фео.

— Рада с тобой увидеться, Фео.

— Хорошая кошка, — говорит она, теперь уперев руки в бока. — Вечно голодная.

— Я так рада, что вы нашли друг друга. Карлотта, извините, но мне надо идти. Мне нужно поговорить с Гектором. Он дома?

— Он в кафе, — говорит она. Должно быть, у меня на лице явно читается досада на то, что Гектор пьет в такую рань, потому что Карлотта добавляет: — Теперь только кофе. Он пьет кофе.

Мы обнимаемся на прощание, и она целует меня в обе щеки.

Кафе заполнено. Я готова открыть дверь, но столбенею. Гектор сидит за маленьким столиком, но я вижу его только краем глаза. Мой взгляд прикован к тому, кто сидит за тем же столиком напротив него: это тот самый могадорец, который был здесь прошлый раз. Теперь он чисто выбрит, его черные волосы стали каштановыми, но это точно он. Такой же высокий и мускулистый, такой же широкоплечий, такой же смуглый и задумчивый, с такими же тяжелыми бровями. Мне не нужно описание убийцы: я знаю, что это он, неважно, с усами или без, с высветленными волосами или нет.

Я отпускаю дверь и отступаю назад. О, Гектор, думаю я, как же ты мог?

У меня трясутся ноги и колотится сердце. Могадорец оборачивается и видит меня в окне. Я вся холодею. Я стою как вкопанная и не могу шевельнуться. Могадорец смотрит на меня, что заставляет обернуться и Гектора. Только вид его лица выводит меня из шока.

Я пячусь назад, поворачиваюсь и бегу. Почти тут же я слышу, что дверь кафе открывается. Я не оборачиваюсь. Если меня преследует могадорец, я не хочу об этом знать.