Шестая убила другого пайкена. Теперь она поднимает обе руки к небу. Сверкает молния и отрывает последнему пайкену голову.

Впервые за весь этот день наступает тишина. Я прислоняюсь к Шестой, смотрю на Эллу и Крейтона, на огонь и опустошение позади них и понимаю, что такие спокойные моменты станут в моей жизни большой редкостью.

— Твой Ларец, Марина, — говорит Крейтон. — Ты должна его взять.

Я оборачиваюсь к Шестой и обнимаю ее.

— Спасибо. Спасибо тебе, Номер Шесть.

— Я уверена, что у нас еще будет возможность это повторить. — Она обнимает меня за плечи. — И называй меня просто Шестой.

— Я — Марина. А это Крейтон и Элла. Она — Десятая.

Элла делает шаг вперед и ужимается до себя семилетней. Она протягивает свою маленькую руку Шестой, которая молчит, открыв от удивления рот.

Крейтон начинает рассказывать ей об Элле и о втором корабле, а я вхожу в озеро. Я в первый раз чувствую, какая в нем холодная вода. Я плыву на середину, ныряю и погружаюсь. Становится совсем темно, и мои ноги касаются илистого дна. Я кружу по нему, пока не нахожу Ларец. Его засосало в ил, и приходится раскачивать его, чтобы достать. Я начинаю всплывать, гребя одной рукой. Когда вода становится голубой, я вижу тело Гектора и свободной рукой обхватываю его за грудь.

Элла и Крейтон стоят на берегу рядом с Шестой. Я бросаю Ларец и прикладываю свои мокрые ладони к голени Гектора, его руке, ко всей искалеченной спине, надеясь и молясь, чтобы в мои пальцы пришел ледяной холод.

— Он мертв, — говорит Крейтон и тянет меня за плечи.

Я не сдаюсь. Ненавидя себя за то, что не пыталась это сделать с Аделиной, я трогаю лицо Гектора. Я ерошу ладонью его седые волосы. Я даже поднимаю его телекинезом на несколько сантиметров над землей. Потом повторяю все это. Но Крейтон прав. Он мертв.

Я парю над травой. Я лечу над рекой. Я в полном изнеможении. Каждый раз, когда я решаюсь открыть глаза, я либо спотыкаюсь о бревно, либо скольжу вверх по скалистому холму. Я слышу постоянный шум и только через несколько минут понимаю, что это стучат копыта Берни Косара. Я переброшен у него через спину, и мы быстро идем через горы.

— Ты очнулся? — спрашивает Девятый. Я поднимаю голову и вижу, что он сидит за мной и держит под мышками оба наши Ларца.

— Я не знаю, что я, — говорю я, закрывая глаза. — Что… Что случилось?

— Ты вбежал прямо в эту голубую штуку. Это последнее, что надо бы делать на Земле, на Лориен и где угодно. — Он говорит с таким раздражением, словно я сорвал его с празднования его дня рождения.

— Что с Сетракусом Ра? — спрашиваю я.

— Он где-то в горе. Трус. Я не смог найти другого входа. Хотя искал.

Я в панике приподнимаюсь над шкурой Берни Косара.

— Где Сэм?

— Никаких шансов, Четвертый. Твой приятель или давно погиб, или подвешен вверх ногами над острием ножа.

Меня тошнит. Берни Косар быстро опускается на колени, чтобы я мог соскользнуть с его спины, и меня рвет. Девятый пытается объяснить, что это болезненное состояние скоро пройдет, что он сам несколько раз это испытывал, когда пытался бежать из камеры, что лечащий камень бессилен против воздействия силового поля. Но я его не слушаю — я слишком потрясен, представляя себе, как пытают Сэма. Я страдаю из-за своего предательства, а не из-за каких-то могадорских силовых полей. Думаю, я никогда не смогу себя простить. Это по моей вине он туда пошел и по моей вине там остался. Я отвернулся от своего лучшего друга.

— Мы должны вернуться, — говорю я. — Сэм вернулся бы за мной.

— Ни в коем случае. Не сейчас. Ты совсем никакой. К тому же, как ты сам говорил, нам нужно отыскать другие номера.

Я заставляю себя встать, но почти сразу падаю на четвереньки.

— Ты даже не знаешь, где мы находимся.

— Мы в трех километрах от твоей машины, — говорит Девятый. Должно быть, он видит недоумение на моем лице и треплет Берни Косара по спине. — Выяснилось, что я умею разговаривать с животными. Кто бы мог подумать? Нас ведет Берни Косар. Давай поспешим.

Я слишком слаб, чтобы протестовать. Берни Косар скачет изо всех сил, задевая брюхом кустарник и поваленные деревья. Все мое тело болит, и я цепляюсь за его шкуру, пока мы скачем вверх-вниз по горам и перебираемся через две быстрые реки. Высоко в небе появляются звезды, и я знаю, что где-то очень далеко среди них слабо мерцает солнце Лориен, которое ярко освещает мою дремлющую планету.

— Ну, какой наш следующий ход? — спрашивает Девятый, когда мы трусим в тени деревьев.

Я молчу, раздумывая, какой ход выбрал бы Генри. Какое выражение было бы у него на лице. Гордость за меня, потому что я вернул Ларцы, спас Гвардейца и по ходу дела убил столько могадорцев? Или разочарование во мне, потому что я не воспользовался случаем убить их предводителя и бросил Сэма?

Каждые несколько секунд у меня возникает видение Сэма за одной из тех стальных дверей, и я вижу, как по шее Берни Косара стекают мои слезы. Мне противна эта мысль, но я бы предпочел, чтобы он умер, чем чтобы его мучили, выпытывая сведения обо мне.

Я пытаюсь винить Сару за то, что она сдала меня полиции, но на самом деле винить можно только себя, потому что я встретился с ней, хотя все меня от этого отговаривали. Я сижу тихо и вдавливаю каблуки в шкуру Берни Косара, от чего он бежит быстрее.

Шестая сейчас где-то в Испании. Надеюсь, вместе с другим членом Гвардии. Часть меня хочет сесть на самолет и лететь прямо к ней. Но вряд ли это возможно после моего побега из федеральной тюрьмы и с моим лицом на листе самых разыскиваемых ФБР преступников.

Мы добираемся до джипа, и я с трудом слезаю на землю. Я отпираю багажник, и Девятый аккуратно ставит туда наши Ларцы. Карабкаясь на заднее сиденье, противный самому себе, я спрашиваю Девятого, не поведет ли он машину.

— Я надеялся на этот вопрос, — отвечает Девятый. Я отдаю ему ключи и слышу, как заводится двигатель.

Я чувствую что-то под собой, отодвигаюсь и достаю очки отца Сэма. Я поднимаю их над головой, в стеклах отражается луна. Я глубоко вдыхаю и шепчу:

— Мы скоро увидимся, Сэм. Я обещаю. — И тут, когда я думаю, что хуже уже ничего не будет, меня ударяет чуть ли не с такой силой, как голубым силовым полем. — А, черт! Адрес, где нас будет ждать Шестая. Он был у Сэма в кармане. Какой же я идиот! Как мы теперь найдем друг друга?

Девятый говорит через плечо:

— Не волнуйся, Четвертый. У всего есть свои причины. Если мы должны встретиться с Шестой, или Пятым, или с кем-то еще, то мы встретимся.

Берни Косар запрыгивает на заднее сиденье в облике бигля и облизывает мне щеку. Я испускаю протяжный вздох, все еще отказываясь верить, что после всего случившегося за последние сорок восемь часов я умудрился еще и потерять адрес, записанный Шестой. Я смотрю в окно и вижу, что ветер дует на север. Интересно, есть ли в этом какой-то смысл или, может, он хотя бы показывает правильное направление — Шестая ведь верит, что однажды ветер ей помог.

— Поезжай на север, — говорю я. — Думаю, это будет правильно.

— Понял, босс. — Девятый нажимает на газ, а я смотрю на Берни Косара, который свернулся клубком и уснул.

Мы хороним Гектора под дамбой, там, где трава переходит в белый бетон.

— Однажды он мне сказал, что ключ к переменам — это избавление от страха, — говорю я, глядя в глаза Элле, Крейтону и Шестой. — Не знаю, избавилась ли я от страха, но перемены уже происходят. Точно происходят. И я только надеюсь, что вы мне поможете через них пройти.

— Мы ведь команда, — говорит Элла. — Конечно, мы поможем.

Простившись с Гектором, мы поднимаемся по лестнице на дамбу. Мы стоим наверху и смотрим на долину и на озеро. По другую сторону дамбы устроены несколько шлюзов, которые удерживают другое озеро гораздо большего размера. Я невольно усматриваю в этом метафору своих нынешних ощущений. Передо мной лежит мое прошлое — маленькое, отдаленное, со следами кровавой бойни, — которое в любой момент может быть затоплено. А позади меня и моих товарищей-Гвардейцев простирается огромное будущее, которое находится во власти сверхъестественных сил.