—    В «бардачке» есть складной нож, — сказала она.

Проверив остроту лезвия, Пол спрятал нож в карман объ­емистых шортов.

—    Спускай нас, — сказал он. — Как можно ниже, к самой воде. Я пока перережу стропы.

—    Дирижабль пойдет на бреющем, и мы покинем корабль на плоту?

—    Как два пальца об асфальт, — усмехнулся Пол.

Приняв у мужа руль, Гаме медленно развернула дирижабль прочь от водопадов. Солнечный свет, проходя сквозь брызги воды, преломлялся множеством радуг. Вот бы к удаче...                                                                                                                                        

Гондола накренилась, когда Пол перелез через правый борт. Он глянул вниз на красный треугольник в тридцати фу­тах под дирижаблем и перебрался в заднюю часть, за балло­ны и горелки. Перерезал стропы, идущие к заднему левому углу плотика, и то же самое проделал с задним правым набо­ром строп. Подвешенный за передний угол, плот закрутился на встречном ветру.

Слегка придавливая педаль газа, Гаме плавно и медленно повела дирижабль к точке у реки. Ей уже начинало казать­ся, что сумасшедший план мужа сработает, как вдруг горел­ка, пукнув, заглохла. Оптимизма как не бывало. Горючее за­кончилось на высоте в тысячу футов.

Поведение дирижабля пока никак не изменилось: нагретый воздух все еще сохранял обтекаемую форму пузыря, а про­пеллер нес гондолу вниз под небольшим углом. На высоте в пятьсот футов ситуация начала трещать по швам: угол сни­жения стал круче, давление в пузыре ослабло, и его нос про­мялся. Вот уже и весь пузырь, напоминая гнилой помидор, стал заваливаться влево.

Пол в это время как раз сидел перед Гаме, перерезал перед­ний комплект строп. От двух он избавился. Оставалась тре­тья. Воодушевленный, Пол настолько утратил бдительность, что не заметил, когда дирижабль дал крен, — и упал. Гаме бес­помощно закричала.

Гондолу тряхнуло, и она завалилась вперед. Перегнувшись через бортик, Гаме увидела, как Пол цепляется за стропу пря­мо у самого плота — плот раскачивался, словно детские ка­чели на ветру. Дирижабль практически остановился, пузырь совсем утратил форму. Пол раскачивался на стропе... Не же­лая тонуть под складками пузыря и гондолой, он перерезал стропу и с высоты в полсотни футов упал в воду. Следом — с громким всплеском — приводнился плот. Гаме, действуя на чистом адреналине, отстегнула ремни, перебралась на край гондолы, сделала глубокий вдох и ныр­нула вниз. И хотя гондола дико раскачивалась, да и вообще падала в воду, Гаме удалось совершить классический прыжок ласточкой, достойный высшего балла на Олимпиаде. Нырнув, она вытянулась и поспешила обратно к сверкающей поверх­ности. Как раз вовремя — она увидела, как гондола и совсем сдувшийся пузырь рухнули на плотик.

Простенькое суденышко потонуло вместе с надеждами до­браться на нем до деревни Рамиреса. Правда, Гаме больше бес­покоилась за Пола. С невыразимым облегчением она услыша­ла голос мужа. Огляделась, но так его и не увидела.

Оказывается, Пол ухватился за противоположный конец тонущей гондолы. Помахав друг другу руками, они встрети­лись на середине потока. Посмотрели какое-то время с бла­гоговением на пять водопадов и по течению поплыли к дале­кому берегу.

Заложив руки за голову, специаль­ный агент ФБР Мигель Гомес — далеко не малого телосложения — откинулся на спинку крес­ла и уставился на двух незнакомцев.

—    Вы, господа, наверное, жить не можете без тортилий, раз поперлись к Энрико Педралесу.

—    Оставим тортильи в покое, — ответил Остин. — Просто хотим задать Педралесу несколько вопросов.

—    Исключено, — равнодушно произнес агент и покачал го­ловой. Его темные, как изюмины, глаза смотрели на Остина устало и чуть подозрительно. (Типичный коповский взгляд.)

—    Не понимаю, — сказал Остин, теряя терпение. — На­значьте ему встречу через секретаря, поезжайте и поговори­те. Как деловые люди.

—    Фермер — не просто деловой человек.

—    Фермер? Он еще и сельским хозяйством занимается?

Гомес невольно улыбнулся во все тридцать два зуба.

—    Ну, для вас это, может, и сельское хозяйство... Вы не слышали, как полиция отыскала кучу трупов, зарытых на не­скольких приграничных ранчо?

—    Слышали, — ответил Остин. — Во всех газетах было на­писано: откопали десятки трупов. Людей убили предположи­тельно наркоторговцы.

—    Я один из немногих, кого мексиканцы пропустили на ранчо. Угодья принадлежат Энрико, точнее, его ребятам.

Завала, хранивший до того молчание, спросил:

—    Хотите сказать, что местный король тортилий — нарко­торговец?

Гомес подался вперед и принялся перечислять, загибая пальцы:

—    За ним наркотики, проституция, вымогательство, похи­щения, подделка лекарств, карманные кражи и оскорбление общественности. Все, что душе угодно. Его организация — как и любой другой конгломерат, который не складывает все яй­ца в одну корзину. Плохиши получают приказы с Уолл-стрит. Их любимое слово сегодня — разнообразие.

—    Мафиози, — произнес Остин. — Они доставят нам хлопот.

—    Ничего подобного. — Агент вошел в раж. — По сравне­нию с нашими мафиози сицилийцы — хор мальчиков. «Коза ностра» убивали человека, но не трогали его семью. Если пе­рейдете дорогу браткам из России, они порешат и вас, и ва­ших детей с женой. Однако и для них это — вопрос бизнеса. Мексиканцы все воспринимают на свой счет. Любой, встаю­щий у них на пути, оскорбляет их мужское достоинство. Эн­рико своих врагов убивать не любит. Он стирает в порошок их, их родственников и даже друзей.

—    Спасибо за предупреждение, — ничуть не испугавшись, поблагодарил агента Остин. — Теперь скажите, как нам с ним увидеться?

Гомес разразился хриплым смехом. Он мысленно оцени­вал эту парочку, едва они вошли и предъявили удостовере­ния сотрудников НУМА. Про Агентство морских и подво­дных исследований Гомес знал только, что это — морской ана­лог НАСА. Остин и Завала, правда, ничуть не соответствовали представлениям фэбээровца об океанологах. Плечистый, заго­релый Остин мог, наверное, протаранить стену, а тихий и лу­каво улыбающийся Завала в маске да со шпагой стал бы иде­альным кандидатом на роль Зорро.

—    Ладно, ребята, — признавая поражение, Гомес покачал головой. — Пособничать самоубийцам противозаконно, поэ­тому расскажите-ка, что вы задумали. На кой ляд вам фабрика по производству тортилий, которой владеет мексиканский бандит?

— Неподалеку от этой самой фабрики произошел подво­дный взрыв. Вот мы и хотим задать Педралесу парочку во­просов. Мы не ФБР, а простые исследователи моря.

— Разницы нет. Все федералы — враги. Вопросы о бизне­се Энрико воспринимает как угрозу. Он и не за такое людей убивал.

— Послушайте, агент Гомес, мы не стали ломиться в па­радные двери, — сказал Остин. — Пробовали окольные пути. Мексиканская полиция утверждает, что якобы взорвался те­плопровод. Все, дело закрыто. Тогда мы подумали, что вла­делец фабрики должен быть в курсе случившегося, и отзвонились в Министерство торговли. Там испуганно ответили: фабрика принадлежит Энрико, и лучше бы нам обратиться в периферийное отделение ФБР в Сан-Диего и спросить Гоме­са. То есть вас. Пора сделать следующий шаг. У Энрико есть офис в США?

— Границу он не пересекает. Иначе мы его сразу сцапаем.

— Тогда отправимся к нему сами.

— Это нелегко. Энрико Педралес служил в полиции, и те­перь мексиканские стражи порядка у него на зарплате. Шу­гают всех: информаторов, конкурентов — любого, кто может доставить боссу неудобства.

Достав из ящика две пухлые папки, Гомес разложил их на столе.

— В одном досье — все грязные делишки Энрико, в дру­гом — его легальные операции. Ему же надо отмывать добы­тые нечестным путем денежки, вот он и основал несколько за­конных предприятий. Фабрика по производству тортилий — настоящий флагман. С тех пор как тортильи пробились на американский рынок, они приносят Энрико миллионы дол­ларов прибыли. Бизнес контролируют несколько компаний. Не верите — загляните в ближайший супермаркет. Энрико, пользуясь связями в правительстве, дал кому надо на лапу и запустил пальцы в пирог. — Агент Гомес подвинул папки Остину и Завале. — Пределов отделения эти документы не покинут, но почитать их можно.