—Нет, пока и этого хватит. Надпись на цилиндре была «YB-49B».

Фотография сменилась рисунком.

—Вот «YB-49B», — прокомментировала Макс.

—Какая разница между первой и второй моделью, Макс?

—Инженеры разобрались с колебаниями, которые так бес­покоили пилотов. К тому же эта модель летала бы куда бы­стрее и дальше, чем ее предшественники. Правда, ее так и не построили.

Остин по опыту знал: с Макс лучше не спорить. Вместо этого он просмотрел статистические данные и отчеты по ис­пытаниям внизу картинки. Что-то тут не клеилось...

—Погоди, — сказал Остин. — Отмотай назад. Ага, вот тут сказано: крейсерская скорость пятьсот двадцать пять миль в час. Как ее вычислили, если полевых испытаний не проводи­лось?

—Может, это теоретическая оценка? — предположил Йегер.

—Может быть... но тут такого не сказано.

—Ты прав. Тогда не создавали настолько умных машин, чтобы без полевых испытаний вычислить подобные параме­тры самолета. Полетные условия попросту нельзя было си­мулировать.

—Спасибо за комплимент, однако факт по-прежнему не установлен, — возразила Макс. — Хайрем, Курт в чем-то прав. Пока ты болтал, я успела проверить: каждый раз во время проектирования самолетов, которые так и не построили, ин­женеры заранее оценивали скорость. С этой моделью посту­пили иначе.

Йегер тоже предпочел не спорить с Макс.

—    То есть самолет все же могли построить? Что с ним про­изошло?

—    Похоже, дальше мы не продвинемся, — заметил Остин. — Записи по сотрудничеству Нортропа и ВВС утеряны. А что Макс расскажет про пилота, Фрэнка Мартина?

—    Хотите, проведу быстрый экономический анализ полно­масштабной пробы? — предложила Макс.

—    В чем разница?

—    Быстрый поиск относит нас к архивам Пентагона, в ко­торых содержатся имена всех живых и почивших членов во­оруженных сил. Полномасштабный режим поиска добавля­ет к результатам данные из засекреченных досье Пентагона. Узнаем тайны Совета национальной безопасности, ФБР и ЦРУ на раз.

—    Чисто для формы интересуюсь: мы закон не нарушаем? Все-таки хакнуть такие системы...

—    Фу, как грубо! Хакнуть... Скажем так: я просто звоню приятелю-компьютеру, и мы обмениваемся сплетнями.

—    В таком случае болтай, не стесняйся.

—    Занятно, — заметила через некоторое время Макс. — Всякий раз, как я пыталась открыть определенные двери, Гар­ри запирал их на замок.

—    Что за Гарри? Еще один комп? — спросил Йегер.

—    Нет, глупыш. Гарри Трумэн.

Остин почесал в затылке.

—    Хочешь сказать, что все данные по нашему пилоту засе­кречены по указу президента?

—    Именно. На мистера Мартина открыты только самые об­щие данные. — Последовала странная пауза. — Любопытно, — сказала Макс. — Есть след. Как будто кто-то открыл запертую дверь. Вот ваш Мартин. — На экране возникла фотография молодого летчика. — Он живет на севере штата Нью-Йорк, недалеко от Куперстауна.

—    Так он не умер?

—    Спорный вопрос. Пентагон утверждает, что он погиб в авиакатастрофе 1949 года, а эти данные говорят об обратном.

—    Ошибка?

—    Я бы не удивилась. Люди склонны ошибаться. В отли­чие от меня.

—    У мистера Мартина телефон есть?

—    Нет, но могу назвать адрес.

Из слота на консоли выползла распечатка. Озадаченный, Остин вчитывался в имя и адрес так, будто они были напи­саны исчезающими чернилами. Сложив лист бумаги, он су­нул его в карман.

—    Спасибо, Хайрем, спасибо, Макс. Вы мне здорово помог­ли. — Он направился к выходу.

—    Куда ты сейчас? — окликнул Остина Йегер.

—    В Куперстаун. Другого шанса попасть в Зал бейсболь­ной славы может не представиться.

А в новом штабе ЦРУ в Лэнгли ана­литик Директората разведки ре­шил, что его компьютер слегка сбоит. Аналитик — специалист из Восточной Европы по имени Дж. Баррет Браунинг — встал из кресла и заглянул через перегородку к соседу.

—    Эй, Джек, есть минутка? У меня что-то странное про­исходит.

Джек — мужчина с глубоко посаженными глазами на жел­товатом лице — сидел за столом, заваленным грудами бумаж­ного хлама. Отложив газету на русском языке, в которой де­лал пометки, он потер глаза.

—    Секс, убийства и еще раз секс. Не знаю, что может быть вульгарнее, чем содержание российской прессы, — ответил Джон Роуленд, уважаемый переводчик, вступивший в ряды ЦРУ после темных дней при Никсоне. — Она как рекламные буклеты гормонов из супермаркетов. Я почти скучаю по ста­тистике выпуска тракторов. — Встав из-за стола, он перешел в кабинку Браунинга. — Что у вас за беда, юноша?

—    Да вот, бредовое сообщение на компьютере. — Брау­нинг покачал головой. — Я просматривал кое-какие исто­рические материалы по Советскому Союзу, и тут оно выско­чило...

Наклонившись к монитору, Роуленд прочел:

АКТИВИРОВАН ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ПРОТОКОЛ МАКСИМАЛЬНОГО УЩЕРБА

Роуленд подергал себя за козлиную бородку с проседью.

—    Максимального ущерба? Так уже давно не говорят.

—    Что означает сообщение?

—    Это эвфемизм, восходит еще ко времени холодной во­йны с Вьетнамом. Так в мягкой форме говорится об ударе.

-Да?

—    В Йельском ничему не учат? — Роуленд оскалился. — Чрезвычайный протокол назначает кого-нибудь целью убий­ства. Прямо как у Флемминга.

—    Ага, кажется, понимаю, — сказал Баррет, оглядываясь на соседние кубики. — Определим, кто из наших уважаемых коллег решил пошутить?

Роуленд не ответил. Задумавшись, он опустился в кресло Браунинга и вгляделся в подчеркнутый номер файла в конце сообщения. Выделив его, нажал «ввод». Появился ряд цифр.

—    Если это и шутка, то очень хорошая, — пробормотал Ро­уленд. — Такой код не используется с конца Второй мировой, когда директором был Аллен Даллес.

Распечатав сообщение, Роуленд вернулся с ним к себе в кабинку. Озадаченный Браунинг шел за ним следом. Сделав один звонок по телефону, Роуленд вбил код в свой компью­тер и нажал несколько клавиш.

—    Сейчас отправим код моему другу в отдел расшифров­ки. С его программным обеспечением такую старину взлома­ют в считаные минуты.

—    Откуда вообще взялся код? — спросил Браунинг.

—    Что ты читал, когда пришло сообщение?

—    Архивные материалы. В основном дипломатические от­четы. Они понадобились одному из работников Сената — его босс занят в комитете по вооруженным силам. Ищет паттер­ны поведения Советов. Надеется, наверное, таким образом до­биться увеличения бюджета.

—    Что было в отчетах?

—    Донесения полевых агентов директору. Что-то связан­ное с советской ядерной программой. Эти старые материалы еще Клинтон рассекретил.

—    Занятно. Выходит, раньше материалы предназначались только для глаз высшего руководства.

—    Вообще, логично. Так, а что с протоколом?

Роуленд вздохнул.

—    Не представляю, во что превратится управление, ког­да старые боевые кони вроде меня отправятся на пастбище. Сейчас я расскажу тебе, как работал протокол в старые дни, во время секретных операций. Сначала стратегия одобрялась по всем инстанциям: высшие чины руководства, сам директор, АНБ — со всех собирались подписи. Президент официально оставался не в курсе, чтобы в случае чего отрицать участие в операции властей. Стратегия предусматривала определенный курс действий в ответ на угрозу или угрозы. В этом и заключа­ется протокол. Действия указывались в приказе, а тот в свою очередь дробился на энное количество частей.

—    Кажется, понимаю. Исполнители каждой части знали только свою роль. Так сохранялась секретность.

—    Ага, вижу, в аудиториях Йеля тебя кое-чему да научили, пусть даже голова твоя забита хламом. Безумные планы по устранению Кастро и свержению правительства Ирана были разработаны в том же русле. И все они развалились.