—    Слишком много условий. Вдруг двигатели не заведутся или топливо выдохлось... — Завала перечислил еще несколь­ко нежелательных моментов, однако уголки его губ тянулись кверху. Завала уже отверг возможность неудачи. Остин не прогадал, поставив на любовь напарника управлять всем, что летает.

—    Придется нелегко, это правда. Вон на тех тележках, ду­маю, самолет выводили на полосу для разгона. Такой роско­ши мы лишены, так что с самого разбега и начнем.

—    Повезет, если вообще начнем. Движки не заводились лет пятьдесят, — ответил Завала.

—    Вспомни момент из фильма Вуди Аллена, когда «Фолькс­ваген» заводится после нескольких веков, проведенных в пе­щере. Раз плюнуть...

Завала усмехнулся.

—    Это тебе не «Фольксваген», — возразил он. Хотя было видно: для него завести самолет — уже не вопрос жизни и смерти. Это вопрос чести, вызов. — Сначала надо накачать колеса шасси, они совсем сдулись.

—    Я видел где-то насосы, но времени почти не осталось.

—    Начнем с внешних колес на крыльях и с носового шас­си. Потом, если успеем — займемся внутренними.

Быстро размотав шланг, они принялись нагонять воздух в колеса. Частота сердцебиения сравнялась с тактовой часто­той компрессора. Остановив накачку, Остин прислушался: за­дняя дверь стояла на месте, неповрежденная, хотя ломиться в нее перестали. Странно это. Странно и нехорошо. Вполне воз­можно, наемники готовятся взорвать дверь. Впрочем, как сле­дует встревожиться Курту не дали — наверху прогремел оче­редной взрыв, и Остина с Завалой швырнуло на промаслен­ный бетонный пол. Вторым выстрелом наемники попытались расширить первое отверстие. Под потолком клубился дым от спаленных растений.

—    Время вышло! — прокричал Остин. — Надуем колеса на заправке. Оставь люк открытым. Когда двигатели прогреют­ся, я побегу к нему. Пока дверь ангара открывается, я успею сесть в самолет.

—    Не забудь отрубить нас от шнуров питания, — напомнил Завала и забрался в люк.

Остин занял место у рубильника. Да, расклад против них, но американская военная техника — это вам не просто так. При удаче вывезет.

Усевшись в высокое кресло пилота, Завала оглядел прибор­ную панель — и та расплылась у него перед глазами. Учить­ся придется на ходу. Моргнув несколько раз, Завала рассла­бился и постарался вызвать в памяти опыт управления «Ка­талиной». Заставив себя не смотреть на все показатели разом, он запустил проверку систем. Все работает, все хорошо. На осевой панели размещались радио, спидометр и счетчик го­рючего. Пальцы сами пробежались по нужным переключате­лям, и экраны приборов зажглись, подобно электрическому бильярду.

Перестав дышать, Завала по очереди включил зажигание каждого двигателя. Турбины гортанно взревели, постепенно переходя на высокий гул. Обрадованный, Хосе махнул рукой Остину — тот махнул в ответ.

Завала пересел в кресло второго пилота и отрегулировал подачу топлива. Курт рванул рубильник — в узкую щель под дверью полился дневной свет. Остин нырнул под корпус са­молета и вырвал из гнезда шнур питания. Затем схватил при­готовленную заранее кувалду и выбил ею клинья из-под колес шасси. Задыхаясь от дыма, влез в люк и задраил его за собой.

Струи горячего воздуха из сопл расплавили или просто разметали по ангару все, что не было приколочено к полу. От гула прерывался поток мыслей; жар и дым наполнили по­мещение.

Рухнув в кресло второго пилота, Остин выпалил:

—    Дама в твоем распоряжении, приятель.

Завала показал ему поднятый большой палец.

—    Она слегка чудит, но для старой девы держится неплохо.

Глядя неотрывно на поднимающуюся дверь ангара, Завала удерживал тормоза и постепенно прибавлял газу. Будь у него полная команда, он доверил бы бортинженеру предупредить, когда двигатели наберут нужную мощь. А так приходилось полагаться исключительно на опыт и слух. Различить, как ра­ботает каждая турбина по отдельности, он не мог. Впрочем, гул стоял ровный, и это радовало.

Замерев на секунду, дверь наконец поднялась до конца, и Завала отпустил рычаг тормоза. Самолет рванул вперед. Давя плавно на газ и отдаваясь во власть чудовищной силы восьми реактивных движков, Завала издал вопль восставшего раба... который быстро смолк.

Прямо на пути разгона стоял давешний зеленый вертолет.

Выпустив по ангару вторую ракету, геликоптер приземлил­ся примерно в полумиле от места действия. Наемники как раз готовились к штурму, когда изнутри — подобно исполинской черной птице из яйца — вырвалось «летающее крыло». Удив­ление наемников быстро перешло в испуг, и они бросились в стороны, как листья на ветру.

Пилот вертолета стоял, привалившись к борту машины, и курил. Завидев несущийся на него бомбардировщик, он прыг­нул в кабину, и тут же перед ним встал выбор: остаться на ме­сте и погибнуть; открыть огонь по «летающему крылу» в на­дежде, что пули и ракеты пробьют обтекаемый фюзеляж... или самому рвануть в небо.

Послышался дробный стук, будто в обшивку самолета бил­ся клювом дятел-переросток. Завала, решивший, что отвали­вается турбина, немного успокоился после фразы Остина:

—    По нам стреляют! Ты взлетать будешь или так и прое­дем всю дорогу до Нома?

Из-за необычного расположения приборной панели, За­вала не мог разом уследить за всеми показаниями. Поэтому он просто нацелился на вертолет и крикнул Остину — чтобы предупредил, когда «крыло» достигнет воздушной скорости.

—    Сорок! — выкрикнул Остин.

Надо же, как быстро разогнались. И это несмотря на боль­шую массу и частично сдутые шасси. А чтобы нос не задирал­ся, приходилось крепко держать штурвал.

—    Шестьдесят!

Вот шасси вошли в воду мелкого озера, однако скорость продолжала расти.

—    Восемьдесят!

Завала и сам заметил, как легко стало держать штурвал. Значит, самолет готов оторваться.

—    Сотня!

Сосчитав до десяти, Завала потянул ручки управления на себя. И он, и Остин чуть не продавили пол ногами, нажимая изо всех сил на воображаемые педали газа. Гигантский само­лет буквально подпрыгнул в воздух. Геликоптер они смели бы, однако сейчас — когда «летающее крыло» поднималось под углом, — Завала потерял противника из виду.

Пилот наемников принял наконец решение... и жестоко ошибся. Он думал, что похожая на летучую мышь махина ударит по нему еще на земле, и начал взлет — одновременно с «летающим крылом».

Со своего места Остин успел заметить, как зеленая «стре­коза» поднимается прямо им навстречу. Завала, не зная об угрозе столкновения, полностью сосредоточился на взлете. Глядя на показания приборов, он понял: шасси не успеют убраться — при такой скорости они, сконструированные для винтовых самолетов, лишатся колес. Этот недостаток Завала компенсировал тем, что начал убирать шасси на высоте в не­сколько сот футов, взлетая под очень крутым углом.

Необычный маневр спас от удара о вертолет корпусом, и только стойки шасси с ужасающим скрежетом врезались в пропеллер. Лишенный винта, вертолет на секунду как будто завис в воздухе — и ухнул на землю, где превратился в реву­щий огненный шар. «Крыло» слегка задело ударной волной, но Завала справился с управлением и выровнял самолет на высоте в пять сотен футов.

Только тут он понял, что не дышит. Сделал несколько бы­стрых вдохов; голова закружилась. Остин попросил осмотреть корпус снаружи, что Завала и сделал: сквозь фонарь оглядел изрешеченный пулями фюзеляж, увидел, как отрываются ку­ски алюминия и начинает дымиться второй двигатель.

—Наша птаха напоминает швейцарский сыр, но держит­ся отлично.

Взяв курс на окрестности Нома, Завала продолжал дер­жаться на высоте в несколько тысяч футов. Смысла идти даль­ше не было. И вдруг он расхохотался.

—Что смешного, compadre[29]? — спросил Остин, пытавший­ся настроить радио.

—Представил лица людей, когда мы приведем в ближай­ший аэропорт продырявленный «стелс»-бомбардировщик по­лувековой давности.