Ничего. Темнота. Надежда сверкнула и погасла. У меня сжалось горло.

А потом мне показалось, что я поймала что—то в пу­стоте — крошечный намек на присутствие. Я вытянула руку, осторожно проверяя... и дикая мешанина ощущений мгновенно накрыла меня. Мамин запах, ее голос, ее сущность.

Она была довольна. Она была в безопасности.

— Алекс, она жива, все в порядке! — закричала я. — Я чувствую ее!

Я бросилась ему на шею и крепко обняла, а он со смехом поймал меня и приподнял. Сначала мне пока­залось, что я тоже смеюсь, но потом я поняла, что это слезы наконец вырвались наружу. Теперь, когда все стало хорошо, что—то порвалось во мне, будто старая резинка, и я плакала так сильно, что казалось, уже ни­когда не остановлюсь.

Алекс крепко обнял меня.

— Все хорошо, — прошептал он. Его губы скользили по моим волосам, он убаюкивал меня. — Ш—ш—ш, детка, все в порядке, все хорошо...

Я хотела ответить, но не смогла. Я думала, что она умерла. О боже, я действительно подумала, что моя мама умерла. Я почувствовала, как Алекс подхватил меня и опустил на потрескавшийся кафельный пол, все еще крепко обнимая. Он больше ничего не говорил — просто крепко держал меня и позволял мне выплакать­ся, гладил по спине и иногда целовал в макушку.

Наконец я начала успокаиваться. Я отстранилась и вытерла свои мокрые щеки.

— Как ты узнал? — спросила я. — Как?

Он убрал прядь волос с моего виска. Я чувствовала, насколько глубоко его облегчение.

— Я не знал. Я просто очень сильно надеялся, что я прав. А твоя тетя Джо тоже жива?

Стыд обжег меня, как огнемет: я совсем забы­ла о ней. Проверила — она была в порядке. Даже не просто в порядке — кажется, она была счастливее, чем когда—либо. Я выдохнула. Мы с тетей Джо годами жили в одном ветхом захламленном доме, но так и не стали близки. Были моменты, когда я даже ненавиде­ла ее. Но, узнав, что с ней все в порядке, я в очередной раз успокоилась.

Когда мы встали, я чувствовала себя побитой, будто меня молотили сотни кулаков. Я полезла в кабинку за бумагой, чтобы вытереть лицо.

— Так пожар был просто прикрытием? Кто—то очень хочет, чтобы весь мир поверил, что мама и тетя Джо мертвы.

Алекс кивнул и оперся крепким плечом о стену.

— Я думаю, это может быть ЦРУ.

— Софи? — Я перестала вытирать глаза и посмотре­ла него.

— Возможно. Нейт сказал, что теперь, после внедре­ния, проект «Ангел» ведет другой отдел. Возможно, они вывезли маму и тетю в безопасное место, чтобы ангелы не смогли выйти на тебя, а потом устроили пожар.

Я молча бросила комок влажной бумаги в переполненный мусорный бак. Алекс работал на проект «Ангел», которым занималось ЦРУ. Когда проект захватили ан­гелы, осталось только два агента — Софи и Нейт. Теперь Нейт — восставший ангел, который пытался помочь людям, — был мертв, и хотя я думала, что Софи еще жива, я понятия не имела, где она. Она рассталась со мной у собора Церкви ангелов и не оставила никаких контактов, предполагая, что я умру, как и Нейт.

Может, я и согласилась бы на этот план, но после такого мне было трудно испытывать к Софи положитель­ные эмоции. Впрочем, если Алекс прав, и она действи­тельно взяла маму под защиту, то с сегодняшнего дня официально присваивается титул моей любимицы.

Мне в голову пришла страшная мысль:

— Погоди, если с мамой и тетей все в порядке, то кто тогда лежал в тех мешках?

Алекс пожал плечами:

— Две женщины подходящего возраста. ЦРУ нетруд­но найти пару неопознанных тел. Морги Нью—Йорка должны быть забиты ими.

На мгновение я снова увидела, как мешок сполз с но­силок, когда пожарный споткнулся. Боже мой. Кто же был там внутри?

— Или, может, в мешках живые люди, положили для съемок, — добавил Алекс. — Зависит от того, кто это устроил, ЦРУ или нет.

— Эта версия мне нравится больше.

— Хорошо, тогда остановимся на ней.

Он обнял меня, и я закрыла глаза, впитывая исходившее от него надежное тепло. Нет слов, чтобы опи­сать, что я чувствовала к Алексу, как признательна ему я была. Даже после всего, что произошло, мы все равно были вместе.

Наконец я откашлялась и потеребила влажный во­ротник его футболки.

— Я тебя промочила насквозь.

— Не волнуйся, я водонепроницаемый.

Он сжал мою руку.

— Пора идти. Нам еще весь Нью—Мексико пересекать.

— Подожди. Я хочу сначала кое—что сделать.

Я поднялась на цыпочки, обхватила его за шею, силь­но прижалась и крепко его поцеловала. Я ощутила, как бьется его сердце, и задержала дыхание, когда его руки скользнули в задние карманы моих джинсов, чтобы притянуть меня поближе Мягкие, жаркие губы; мои пальцы скользят сквозь его волосы... Я хотела, чтобы это никогда не кончалось. Но наконец мы мягко разомкну­ли объятия.

Алекс уткнулся носом мне в шею.

— Ух ты, — пробормотал он. — Это за что?

— Ну, во—первых, мне захотелось, а во—вторых... — Я остановилась. — Во—вторых — чтобы поблагодарить тебя. Не знаю, стала бы я искать маму телепатически после того, что увидела по телевизору. Я бы всю остав­шуюся жизнь считала, что... она умерла.

У меня в груди все сжалось. Больше я ничего не могла сказать.

Алекс погладил меня по щеке. Его глаза были темнее обычного — глубокого серого цвета, цвета бури. Я рас­таяла.

— Мы команда, — спокойно сказал он. — Всегда, помнишь? — Потом он ухмыльнулся: — Эй, мне теперь надо сказать «не за что»?

Я слегка пожала плечами, в то время как сердце бешено забилось.

— Думаю, да. Вежливым быть хорошо.

Он обнял меня.

— Вежливость — это мое второе имя.

— Я думала, твое второе имя — Джеймс.

— Да. Вежливый Джеймс. У моих родителей был странный вкус на имена.

Он снова склонился ко мне. Вдруг дверная ручка задергалась, и мы оба подскочили.

— Эй, там есть кто—нибудь? — позвал мужской голос.

Я подавила смех, уткнувшись Алексу в грудь.

— Одну минуту, — ответил он.

— Что он подумает, когда мы оба выйдем? — прошептала я.

— Это очевидно. Что делают два диких подростка в туалете?

Он быстро поцеловал меня, и мы расцепились. Я подошла к раковине и торопливо плеснула налицо горсть колодной воды. Мои короткие волосы, которые увидела в зеркале, после ветра и рыданий напоминали взрыв. И они до сих пор были ядовито—рыжими. Я по­пыталась пригладить их. Надо было попросить Алекса купить расческу.

— Думаю, этот цвет делает твои глаза зеленее, — неожиданно сказал Алекс.

Я удивленно посмотрела на него.

— Правда?

Он кивнул, изучая меня.

— На самом деле. Они стали... ярче, что ли. Уиллоу, ты выглядишь прекрасно.

Алекс коснулся одной из моих торчащих прядей и осторожно ее погладил. Он действительно так думал. И улыбнулась.

— Думаешь, ты привыкнешь к тому, что я рыжая?

— Хм, непростая задача. Да, думаю, справлюсь. Алекс поцеловал меня в нос и закрыл глаза. Я почувствовала легкое движение, когда он сосредоточился на чакрах, направляя энергию вверх, пока она не сконцен­трировалась где—то над его макушкой.

— По крайней мере парковка чистая, ангелов нет, — сказал он через секунду. — А ты чувствуешь что—нибудь?

Я проверила: отпустила сознание и представила себе заправку. Никаких странностей.

— Все хорошо.

Мы вышли из туалета, взявшись за руки. У меня горе­ли щеки.

— Извини, — сказал Алекс парню, дожидавшемуся снаружи. В его голосе, впрочем, не слышалось сожале­ния — скорее он пытался не рассмеяться. Парень по­качал головой и ничего не ответил, хлопнул дверью и исчез внутри.

— Он подумал, что я шлюха, — сказала я, когда мы по­дошли к мотоциклу. Было уже темно. Уличные фонари отбрасывали на шоссе полосы мягкого света. Радость от того, что мама жива, наполняла меня целиком, застав­ляя подпрыгивать.

— Конечно. Но про меня он подумал, что я счастлив­чик. — Алекс хотел сказать что—то еще, но посмотрел вперед и осекся.

Проследив за его взглядом, я увидела торговый центр и благотворительный магазин «Гудвил Черити» в углу. Там горел свет, и я поняла, что Алекс собирался пойти туда, если там безопасно. У нас совсем не было одежды, кроме надетой на нас, и вообще почти ничего не было. Я сосредоточилась на магазине, сканируя его.