— Себ... — Я не знала, что сказать. Боже, ко всему про­чему я еще и ранила Себа.

Он покачал головой:

— Сейчас не время. Но, Уиллоу, я знаю, как нам было бы вместе. И другого я не хочу.

— Прости. Это была глупая случайная мысль. Ты не должен был этого слышать.

Я не винила Себа за то, что он так чувствовал, но знала, что в таком случае между нами ничего не будет, не в ближайшие десятилетия. Я закрыла глаза руками и вдруг почувствовала усталость, накопившуюся за не­сколько дней.

— Мы можем просто... не говорить об этом? — спро­сила я слабым голосом.

Я почувствовала, как он холодно пожимает плечами.

— Если ты хочешь, то мы никогда не будет об этом говорить.

Мы долго молчали. Догорела еще одна свеча. Нас­тупил глубокий мрак, который показался символичным в такой ситуации. Я чувствовала ангела внутри себя. Я возненавидела ее так, что у меня заболел живот. Как я смогу простить себя, что ранила Алекса? Как я смогу жить дальше, зная, что мое прикосновение повредит каждому, к кому я приближусь?

Каждому. С трудом дыша, я села. Нет. Нет.

— Уиллоу? — Себ вскочил, оттолкнувшись от стены. Спальник зашуршал, когда он присел рядом.

— Мама, — прошептала я. — Себ, что, если я все эти годы обжигала ее? — Я закрыла лицо и затряслась. Я вспомнила, как она сидела в кресле, вспомнила ее мечтательную улыбку. Сколько часов я сидела рядом с ней, держала ее за руку и гладила? Каждое воспоми­нание было как удар в живот. Я не смогу жить с этим. Просто не смогу, если это правда, я не хочу больше жить.

— Стой, querida, стой... — Я почувствовала, что Себ обнимает меня.

После того, что произошло, я не могла прикасаться к Себу. Хотя он был единственным человеком, к кото­рому я могла прикасаться. Я отпрянула.

— Не надо! Я не могу. Я не могу позволить тебе обни­мать себя...

— Уиллоу! — Сжимая мое лицо в своих руках, он осторожно заставил меня посмотреть на себя. У него был обезумевший вид. — Послушай меня. Ничего не было. Я по—прежнему твой брат. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Я обняла себя, борясь со всем, на что должна была опираться.

— Ничто не поможет, — сказала я безжизненным го­лосом. — Ничто и никогда.

Я почувствовала нежное сострадание Себа, и что—то внутри меня сдвинулось. Он снова обнял меня, и я рас­плакалась, прижимаясь к его груди. У меня не было сил сопротивляться. Я больше не хотела этого. Я позволи­ла ему обнимать меня и плакала ему в плечо, пока тени скользили по стенам нашего убежища.

В конце концов я, должно быть, провалилась в сон. Когда я очнулась, мы с Себом лежали рядом. У меня опухли глаза. Слезы не помогли. Мысли бились в го­лове, вызывая боль. Осталась одна свеча, ее пламя едва слышно потрескивало.

Себ по—прежнему обнимал меня. Он тоже уснул. В полумраке я смотрела на его спящее лицо, на рот, который я так жарко целовала. С замиранием сердца я поняла, что он ошибается. Все было. И поэтому самая дорогая в моей жизни дружба испортилась. Себ уже ни­когда не станет мне братом.

У меня больше не было парня, которого я любила, и не было лучшего друга.

На следующее утро мы с Себом шли домой от метро. Я слышала звон стекла. Лавочники закрывали разбитые витрины картоном. Сгоревшие машины были похожи на причудливые скульптуры. Но покупатели, как обыч­но, шли по тротуару, а по улицам ездили автомобили и такси. Жизнь почти вернулась в прежнее русло после Второй волны в Мехико.

Хотя мы с Себом пытались говорить как ни в чем не бывало, неловкость повисла между нами, как густой туман, с самого момента пробуждения. Когда мы дошли до нашей улицы, Себ вдруг остановился и коснулся моей руки.

— Уиллоу, пожалуйста, давай забудем все, что было, и будем прежними! — Его карие глаза выражали силь­ное беспокойство. — Мы поцеловались, вот и все. Это не должно изменить то, чем мы являемся друг для друта, пока мы не захотим этого.

Я вздрогнула, не решаясь посмотреть на него. Я могла думать только об Алексе. Я ненавидела свои руки, по­тому что они ранили его. Кроме того, это были не мои руки. Нет, это все еще была я, но у меня по венам тек токсичный яд. Каждый раз, когда я ласкала Алекса, цело­вала его, я причиняла ему вред.

— Попробую, — наконец сказала я.

— Querida...

— Не надо... — Я замолчала и крепко зажмурилась от внезапной боли. Мое сердце сжалось. — Не называй меня так.

— Хорошо, — мягко сказал Себ. На этот раз я знала, что он действительно все понял. И что легкие шутки, которыми мы обменивались, закончились. Хотя мне было хуже в десять раз, чем до этого, мне странным об­разом казалось, что я этого заслуживаю.

Себ вздохнул, засунул руки в карманы и пошел дальше.

— Не вини себя, — сказал он устало. — Ты самый до­брый человек, которого я знал. Ты бы никогда не при­коснулась к нему, если бы знала.

Даже сейчас он легко читал мои мысли. «И что? — хотела я сказать. — Я по—прежнему являюсь причиной бог знает какого урона парню, которого люблю боль­ше всех на свете». Можно было не говорить это вслух. Я вспомнила маму. Я не могла думать об этом. Просто не могла.

Мы подошли к дому. Он, как обычно, выглядел пу­стым. Я поколебалась секунду, свежий ветер Мехико трепал волосы. У меня под курткой была спрятана папка, и я потрогала ее, чтобы убедиться, что она на месте. Я очень сильно хотела увидеть Алекса и в то же время очень боялась этого.

«Пожалуйста, продолжай на меня злиться, — подума­ла я. — Пожалуйста, нам обоим будет легче». В против­ном случае я с трудом представляла, что делать.

— Себ, ты поможешь, если понадобится? — спросила я наконец робко.

— Да, помогу.

Но он волновался. Я видела, что он не хочет этого не меньше меня.

Когда мы вошли, Кара сидела на кухне за столом, положив голову на руку. Перед ней стояла нетронутая чашка кофе. Она выпучила глаза и дернула подбород­ком, увидев нас.

— Привет, — сказала я. — Мы... э—э—э... попали в пере­делку, — проговорила я тонким и фальшивым голосом.

Я вспомнила взрывы, которые сотрясали собор, крики, тела.

Кара медленно покачала головой, уставившись на нас.

— Боже мой, с вами все в порядке, — пробормотала она. На удивление, она широко улыбнулась. — Я знаю парня, который будет очень рад видеть тебя. — Она вскочила и пнула стул. — Алекс! — Она посмотрела в сторону спальни парней. — Алекс, Уиллоу здесь.

На меня нахлынули дурное предчувствие и тоска. Я сглотнула, вытащила папку из—под куртки и положи­ла на стол. Хотя Себ стоял в нескольких футах, я почув­ствовала, как он напрягся. Кара повернулась ко мне и с облегчением улыбнулась:

— Он всю ночь искал тебя. Вернулся всего час назад. Я никогда не видела его таким опечаленным, даже после смерти Джейка. Он был уверен, что ты погибла...

— Уиллоу! — воскликнул Алекс.

Его красивое лицо было в синяках и ожогах. Под гла­зами виднелись темные круги. Аура была повреждена именно так, как описывал Себ. У меня сердце разрыва­лось от тоски. Алекс обнял меня быстрее, чем я успела остановить его.

— Боже, ты жива... — Я чувствовала, как он дрожит. В этот беспомощный момент я не могла взять себя в руки и перестать обниматься с ним. Я положила го­лову ему на теплую грудь, на сильное плечо. Алекс. — Уиллоу, прости меня, прости... — Он запустил руки мне в волосы и поцеловал в щеки, глаза и рот. — Я был таким идиотом. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня.

Кара тактично исчезла. Себ стоял у стола со спокой­ным лицом. Я была в полном смятении. Он был нужен мне, чтобы все стало правдоподобно.

Мне понадобились все мои силы, чтобы отстранить­ся от Алекса.

— Не надо... не делай этого, пожалуйста, — сказала я, отступив на шаг.

Он застыл, как будто я врезала ему пощечину.

— Уиллоу, я... я знаю, что вел себя как расчетливый дурак Ты можешь злиться на меня. Если ты меня не про­стишь никогда, я этого заслуживаю. Но... — Он посмо­трел на Себа, внезапно нахмурился и осторожно поло­жил руку мне на плечо. — Давай поговорим наедине... — Он замолчал, я скинула его руку.