— Мой мир дерьмо, Энрика. Он дерьмо похлеще, чем твой. Его наполняют люди, которые с удовольствием наблюдают за страданием и унижением. Они могут уничтожить человека, если захотят.

— Ты говоришь про элиту?

— Да. Они богаты, развращены и следуют традициям. Для них люди — способ разбогатеть ещё больше, и они могут убить. Если я приведу в эту грязь женщину, которую люблю, то разве это не жестоко по отношению к ней? Всё то, что я любил в ней, исчезнет. Она станет чёрствой, циничной и безразличной. Она умрёт. Может быть, даже на самом деле.

— Почему ты думаешь, что мы такие слабые? Да, грязи везде полно, от неё можно отмыться, а вот от дерьма внутри нет. Разве ты позволишь, чтобы так с ней поступили, как ты говоришь? Ты будешь тоже наблюдать?

— Ни в коем случае. Я убью, если ей причинят боль, — зло говорит Слэйн.

— Вот, ты будешь рядом. Ты будешь держать её за руку и убеждать, что окружающие ничего не значат. Ты значишь для неё всё и если она будет тебя любить, то справится. Твоя мама стала циничной?

— Моя мама росла в богатой семье. Её растили для подобного брака. Она любила отца… когда-то любила, а потом у обоих появились любовники. Они улыбаются друг другу, а как только дверь закрывается, они расходятся в стороны каждый к своей жизни.

— И ты хочешь идти по их стопам, — делаю вывод я.

— Нет, не по их. Я изначально выберу свою жизнь и свою дорогу, а моя жена свою. Мы не будем любить друг друга, но будем уважать друг друга. Это работа для каждого из нас. А любовь… не для меня. Чтобы полюбить кого-то, нужно доверять этому человеку, а меня слишком часто предавали. Даже с тобой, Энрика, я боюсь каждый день, что что-то разрушит наши отношения.

— Ты не доверяешь мне? — Напряжённо спрашиваю его.

— Не на все сто процентов. Я стараюсь, но… для меня это сложно. Невыполнимо. Всегда в голове сидит дятел и стучит по моим вискам, напоминая о прошлом, о том, что я видел и о том, что сделало меня таким. Я злюсь, но ничего поделать не могу. Я не хочу доверять женщинам. Я не хочу знать, что я совершаю очередную ошибку. Я защищаю себя от боли, Энрика. Прости, что сказал это, — Слэйн садится на кровати, а у меня в груди кровавое месиво. Он прав. Он чертовски прав. Он сделал верный вывод. Нельзя доверять. Нельзя… все дерьмо, я в том числе.

— Я не злюсь и не обижаюсь, — сдавленно произношу я и прочищаю горло. — Ты пережил достаточно, чтобы твоё мнение о женщинах сформировалось таким образом. Я не буду принуждать тебя, я просто… хочу, чтобы ты был всегда счастлив. Мне это важно. Я не могу подумать о том, что как только между нами всё закончится, ты вновь умрёшь внутри. Затихнешь. Пусть не со мной, но с другой ты должен быть счастлив. Прости, я тоже больше не буду об этом говорить. Это тебя расстраивает.

Я придвигаюсь к нему и кладу ладонь на его спину. Я глажу Слэйна и обнимаю за талию, прижимаясь к его спине щекой.

— Я знаю, что ты хочешь помочь мне, Энрика. Я знаю. Я видел доброту в твоих глазах в тот день. Страх и честность. Ум и сообразительность. Ужас и мольбу защитить тебя. Я знаю, что ты меня не предашь, но пересилить себя не могу. У меня нет причин, Энрика. Нет. Причин. Нет цели любить кого-то. Не цели испытывать боль из-за любви. Но я хочу её. Я убеждаю себя, что это не так. Но… всё это враньё. Любой хочет быть любимым, даже если не думает об этом. Всем нужна любовь, но для кого-то она стоит слишком многого.

Он накрывает мои руки своими, и его грудь поднимается с тяжёлым и глубоким вздохом. Моё же сердце разрывается от боли от его слов. От этого мизерного признания. От честности. Я такое дерьмо… боже мой, почему я такое дерьмо?

— Слэйн? — Шепчу я, смотря в окно и продолжая прижиматься к его спине.

— Да?

— Я хочу тебе кое-что сказать. Это важно, — выдавливаю из себя слова.

— Не надо. Я не хочу знать об этом, Энрика. Не надо, — он качает немного головой, но я должна. Я больше так не могу. Он обязан знать это.

— Прости, но… я тебя никогда не забуду. Да, наши пути разойдутся, но я всегда буду о тебе помнить. Ты потрясающий мужчина. Ты тот, кто вылечил мои раны. И я благодарна тебе за всё. Если тебе понадобится друг когда-нибудь, то вспомни обо мне. Я буду ждать того момента, когда смогу тебе тоже помочь так, как помог мне ты.

Трусиха. Чёртова трусиха. Не это я хотела сказать. Не смогла. Ненавижу себя. Трусиха. Эгоистичная трусиха. Я испугалась разрушить то, что связывает нас со Слэйном. Я испугалась потерять его и сказала такую чушь.

— Спасибо, Энрика, за заботу, — Слэйн выпрямляется и отрывает мои руки от себя. Он оборачивается ко мне, мягко улыбаясь.

— У тебя самая сексуальная улыбка, которую я видела в жизни. Клянусь. И я так рада тому, что никто не знает об этом, кроме меня, иначе бы Дейзи вырвала мне все волосы, — смеюсь я.

Трусиха. Да закрой ты рот. Ты не имеешь права врать ему. Не имеешь права играть с ним. Он хороший, а ты нет!

— Мне нравится улыбаться с тобой. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне боль. Я знаю, Энрика, и ты тоже должна об этом знать. Я верю тебе, но не полностью. Это не меняет моего отношения к тебе. Это всего лишь мой максимум. И я отдаю тебе его. Максимум доверия, на которое я способен.

Чёрт. Не надо… не надо…

Я продолжаю улыбаться, а внутри всё продолжает драть от боли. Я умираю, смотря в его глаза. Я воскрешаюсь, смотря на его улыбку. Я такая дура.

— Знаешь, что нас ждёт сегодня? — Слэйн теребит мой подбородок.

— Что?

— Сюрприз для тебя. Поэтому одевайся, я пока сделаю пару звонков, и мы поедем в одно очень интересное место, — говорит он.

— Оу, а мы не можем остаться здесь? Лежать в кровати и болтать? — Кривлюсь я, отодвигаясь от него и закрывая свою грудь одеялом.

— Ты не хочешь на улицу?

— Я не хочу туда, где люди. Они портят всё. Я боюсь, что кто-то сделает это. Знаешь, я… вдруг кто-то увидит нас и потом пойдут слухи.

— Не переживай. Никто о нас не узнает. Тем более вчера мы были в кинотеатре. Мой отдел безопасности отслеживает каждый день информацию обо мне, всплывающую в интернете. Они все почистят, — заверяет меня Слэйн.

— Точно?

— Да. Об этом не переживай.

— Хорошо. Тогда я оденусь и спущусь.

— И не забудь вспомнить о том, что на тебе должны быть трусики, Энрика, — Слэйн встаёт с кровати и идёт к шкафу.

— А, может быть, я ненавижу эти трусики и мне нравится ходить так? — С вызовом бросаю ему.

Он оборачивается и соблазнительно улыбается.

— Я на это надеюсь, — подмигивая мне, Слэйн одевается. Я наблюдаю за ним с теплотой в груди. Что же мне делать? Я должна что-нибудь придумать, чтобы защитить его и заставить его не убивать себя. Должна.

— Я буду ждать тебя внизу, Энрика.

— Ага, — киваю ему рассеянно, продолжая думать о Слэйне.

У меня есть ещё две недели, чтобы всё исправить. Его исправить и людей тоже. Я никогда не хотела делать что-то для других, потому что они ничего для меня не сделали. Но Слэйн абсолютно не относится к этим людям. Это мой долг. Моя цель. Моя задача. Пусть у нас не будет будущего, но у одного из нас оно должно быть. Я всё сделаю правильно. Первый раз я перестану думать о боли и позволю себе влюбиться. Хотя я это уже и так сделала, но я борюсь с этими чувствами. Я дерусь с ними и ненавижу их. Любить Слэйна больно и в то же время приятно. Его легко любить, потому что он идеальный. Но главное, чтобы он никогда не узнал по моим глазам, что я чувствую к нему. Мне удалось его обмануть и это паршиво. Но я делаю это во благо. Для него.

— Я же купил тебе достаточно одежды. Тебе ничего не понравилось, Энрика? — Оборачиваюсь к Слэйну, дожёвывая кусок пирога.

— Ну, здесь такое дело, я не люблю кучу одежды. Она меня раздражает. Я не понимаю, зачем людям так много одежды, когда в принципе нужно всего пять вещей. Поэтому я свои пять вещей выбрала. Они на мне, — улыбаюсь я, запивая всё чаем. Вытираю быстро рот рукавом пальто и стряхиваю с него крошки. Свинья, чёрт возьми.