— Твоя мать даже смеется по-другому, ее смех завораживает. Хотя твоего я, кажется, не слыхал.

— И никогда не услышите.

— Похоже, если я не хочу вести длинный монолог на пути в Фолстон, мне остается только дремать и накапливать силы. Разбуди меня, если захочешь поболтать. — С этими словами Сакстон скрестил на груди руки, вытянул свои длинные ноги, закрыл глаза и через несколько мгновений захрапел…

Не успели они проехать и половины пути, как Джиана поняла, что больна. Она прижала руки к щекам и почувствовала, как горит ее кожа. Горло болело, голова раскалывалась. Девушка взглянула на Сакстона, мирно дремавшего на противоположном сиденье, и подумала, что его можно оглушить одним из чемоданов. А еще задушить шелковым чулком и сбросить труп с поезда. Тогда хоть не будет слышно его надоедливого храпа!

Джиана была больна. Конечно, если Сакстон узнает об этом, у него пропадет желание заниматься с ней любовью. Девушка уже было протянула руку к его плечу, но потом передумала будить американца: он наверняка не поверит ей и скажет, что она просто притворяется, чтобы одурачить его. Джиана старалась сосредоточиться, но мысли путались у нее в голове. Она закрыла глаза, стараясь заснуть, но тут проводник объявил, что поезд прибывает в Фолстон.

— Отлично! — воскликнул Алекс, просыпаясь. — Наконец-то, моя любовь. Прости меня, милая, что я проспал всю дорогу, но обещаю, что ты не будешь обделена моим вниманием целых трое суток. — Сакстон зевнул и потянулся. — Знаешь, прошлой ночью мы с Реймондом изучали ночную жизнь Лондона и остались весьма удовлетворены.

— Надеюсь, что вы подхватили какую-нибудь дурную болезнь.

— Нет, дорогая, я очень разборчив. А дурная болезнь… Такие заболевания, знаешь ли, очень легко передаются.

Джиана позволила Алексу усадить себя в кеб и закутать ноги шерстяным пледом. Отвернувшись от своего спутника, она стала смотреть на тихие улочки Фолстона, который до этого дня ей очень нравился.

Вскоре экипаж остановился у маленького белого дома, окруженного деревянным забором. Шел дождь, и Джиана с удовольствием подставила лицо. Она вдруг поняла, что очень хочет пить, и сказала об этом американцу.

— Я тоже испытываю жажду, дорогая, — ответил он. — Но нам надо устроиться. Подожди, пока я разведу огонь.

В уютной гостиной стояла удобная мебель, на полу лежали пушистые ковры, окна были занавешены легкими шторами. Девушка подумала о том, что хорошо бы так и сидеть здесь, даже не вспоминая о спальне.

— Я голодна, — с надеждой молвила она.

— Я устрою тебе роскошный ужин, дорогая, но надо немного подождать. Подумай, как замечательно будет пить у огня холодное шампанское н есть изысканные кушанья.

Но Джиана тут же поняла, что ее мутит при одной мысли о еде. Она вскочила на ноги, прижимая руку к горящему лбу.

— Я не хочу ужинать.

— Кажется, ты начинаешь понимать меня и тоже умираешь от нетерпения. Поверь, когда у нас дело дойдет до постели, ты и думать забудешь о еде.

— Я не это хотела сказать! — охрипшим голосом проговорила она.

Огонь в очаге горел уже сильно, но, несмотря на это, девушка дрожала.

— Сними плащ и шляпу, Джиана.

Она стала непослушными пальцами развязывать ленты, и Алекс, не выдержав, бросился помогать ей. Бросив ее плащ на диван, он медленно повернул Джиану и прижал к себе. Девушка почувствовала, как внутри у нее разгорается огонь. «Скажи ему, что ты девственница, скажи, что ты больна», — снова и снова повторяла она себе.

— Расслабься, любимая, — прошептал ей на ухо Сакстон.

Медленно, очень медленно Алекс провел своими губами по дрожащим губам Джианы. Его язык, ощутив сладость ее губ, проникал глубже, ощутив влажное тепло ее рта. Затем он стал осыпать поцелуями ее глаза, щеки, шею…

— Алекс, — прошептала она. — Мне очень хочется пить. Пожалуйста.

Желание так сильно завладело Сакстоном, что он не сразу понял, о чем она говорит.

— Да, — медленно произнес Алекс, силясь взять себя в руки. — Мне тоже. Шампанского?

Девушка кивнула, надеясь, что шампанское поможет ей немного прийти в себя.

Алекс бросился к чемодану, вытащил из него бутылку с теплым вином и сорвал пробку. Шампанское, пенясь, пролилось из бутылки, заливая ковер.

— Я даже прихватил с собой бокалы, — сказал он с усмешкой. — Но почему, черт возьми, у тебя такой усталый вид? На-ка, выпей, — протянул он ей бокал.

Шампанское немного охладило рот. Джиана жадно выпила бокал, попросила второй и потянулась за третьим. Голова у нее немного закружилась, и, казалось, пульсирующая боль в висках стала уходить.

— Алекс, — заговорила она, — а опытный мужчина может определить, девственница перед ним или нет?

— Конечно, — с удивлением проговорил он. — А что, твой первый мужчина не понял, что ты невинна?

Она не обратила внимания на его насмешку.

— Ну, а если женщина вела активный образ жизни, много ездила верхом, занималась гимнастикой? Что тогда?

— Конечно, от этого кое-что может измениться, но все равно ей будет больно. — Сакстон взглянул на Джиану. — Ты меня просто поражаешь, дорогая. С чего вдруг тебя это заинтересовало?

— Я просто спросила, вот и все, — пожала плечами девушка. — Налей мне еще бокал.

— Нет, Джиана, больше нельзя. У меня нет ни малейшего желания ложиться в постель с пьяной женщиной.

— А мне вообще не хочется ложиться в постель, мистер Сакстон.

— Да? Давай тогда займемся любовью на полу, перед камином. — С этими словами американец забрал из рук Джианы бокал и поставил его на маленький столик.

Затем Алекс взял руками лицо Джианы и нежно поцеловал ее. Девушка податливо раскрыла губы. Молодой человек прижимал Джиану к себе все сильнее и, к своему удовольствию, почувствовал, как она поднимается на цыпочки, чтобы быть ближе к нему.

— Ненавижу одежду, — прошептал Алекс и стал ловко расстегивать маленькие пуговицы ее лифа. Затем он стянул платье с плеч девушки. Ощутив прикосновения его пальцев на голой коже, она сильнее прильнула к Сакстону. — Тебе все еще мешает одежда, — говорил он, развязывая ленты сорочки.

Джиана отпрянула назад, прикрываясь руками. Сакстон словно не замечал ее состояния. Разведя ее руки в стороны, он восторженно оглядел упругие груди Джианы, а затем приподнял их, лаская ее шелковую кожу, нежно-розовые соски. Дотрагиваясь до плоти девушки, Алекс почувствовал внезапную злость: сколько мужчин вот так дотрагивались до нее, целовали ее грудь! Застонав, он с силой впился в ее рот.

Джиана охнула от наслаждения, ее дыхание участилось.

Продолжая ласкать ее, Алекс все больше злился: какого черта она отдавалась мужчинам, не получая от этого удовольствия?!

— Дьявольщина! — выругался он, снимая с девушки пышные нижние юбки. Она стояла неподвижно, пока он спускал вниз ее шелковые чулки и осторожно снимал туфли.

— Я… я не понимаю, — прошептала она, стесняясь своей наготы. Голова Джианы по-прежнему гудела.

— Я знал, что не ошибусь в тебе, я слышу, как бешено колотится твое сердце, любимая, — шептал Алекс. Его ласки становились все смелее, и вот, не выдержав, Сакстон стал срывать с себя одежду.

Джиана опять задрожала, чувствуя сильный озноб.

— Распусти волосы, дорогая, — тихо проговорил американец. — Или нет, пожалуй, я сам это сделаю. — Он осторожно вынул из ее волос шпильки, и они рассыпались черной волной, прикрыв ее тело до пояса. — Какая ты сладкая! — прошептал он, проведя языком по ее губам.

Желание разрывало его, пульсировало в каждой клеточке его тела.

— Четыре года, целых четыре года я помнил и хотел тебя, — простонал Алекс, начиная терять над собой контроль. — Господи, я не в силах больше терпеть эту пытку.

Сакстон уложил Джиану на пол, рванул ее ноги в стороны и, устроившись между ее ног, ворвался в нее.

— Нет!!! — не своим голосом закричала Джиана. Ее тело пронзила такая страшная боль, словно ее разорвали надвое.

— Черт! — выругался Сакстон. Из глаз Джианы текли слезы.