— Смотри-ка, какой ты стала толстой, я едва могу обхватить тебя руками, — промолвил он, положив руку ей на живот.

Негромко вскрикнув, Джиана прижалась к нему обнаженной грудью.

— Вы не в состоянии держать себя в руках, мадам? — засмеялся он. — Ты же изнываешь от желания. — Сакстон поцеловал ее, чувствуя, что напряжение последних дней спадает, уступая место лишь страсти и невероятной нежности. Укладывая Джиану на кровать, он слышал бешеный стук ее сердца.

Они занимались любовью очень осторожно, нежно лаская друг друга и вскрикивая от наслаждения. И когда Джиана закричала, забилась в конвульсиях, которые передались и ему, плоть Алекса взорвалась внутри ее тела.

— Я люблю тебя, Алекс! — в отчаянии закричала Джнана, прижимаясь к нему. — Черт возьми, люблю тебя!

Алекс впился в ее губы долгим, страстным поцелуем.

— Я принимаю твою любовь, — проговорил Сакстон, успокаивающе поглаживая ее спину. — Но на сегодня хватит развлечений.

— Я так испугана, — пробормотала Джиана, поднимая на него затуманенные от страсти глаза. — Я больше не принадлежу себе.

— Тогда ты должна понять, как я себя чувствую. — Алекс вытянулся рядом с Джианой. — Давай-ка я расскажу тебе, чем занимался сегодня. Тогда ты, возможно, дашь мне отдохнуть. Оставив тебя, я отправился в матросский кабачок на набережной. Синяк у меня на боку — результат пьяной драки.

Джиана провела пальчиками по синяку.

— Ты дрался, внушая себе, что бьешь меня?

— Нет, я слишком мягкий человек, чтобы бить женщину.

— Ты?! Мягкий человек?! — возмущенно переспросила Джиана.

— Да, мягкий, но… сильный.

— Да-а-а, — протянула Джиана, поглаживая живот. — Твой сын весь день колотит меня по животу.

— Джиана, я хочу кое-что сказать тебе.

Она почувствовала, что в его голосе зазвучали новые нотки.

— Помнишь, я говорил тебе, что Чарльз Латимер хотел жениться на Лауре?

— Конечно.

— Но это не все. Видишь ли, в случае с тобой я так разъярился потому, что вспомнил Лауру.

— Не понимаю.

— Лаура не погибла в катастрофе, — вздохнул Алекс. — Она покончила с собой.

— Нет, Алекс, нет! — задрожав, воскликнула Джиана. — Но почему?

— Она заболела к концу первого года нашей семейной жизни, когда была беременна Лией. Лаура стала бояться… всего: меня, людей, родов… После рождения Лии она впала в такую глубокую депрессию, что никто не мог ей помочь. Тогда я и купил для нее дом в Коннектикуте. Она жила там целых три года со своей компаньонкой. А когда ее отец умер, она вообще потеряла чувство реальности и убила себя.

— Прости меня, Алекс, — прошептала Джиана. — Прости за все, и особенно за день Благодарения. Ты так замечательно держался, ничем не показал, как тебе тяжелы все эти разговоры .. Ты даже ни разу не отругал меня! Но мне и в голову не приходило, что…

— Но как же я мог ругать тебя? — удивленно спросил он. — Ты же ничего не знала. Никому не известна правда, даже ее семье. Они квакеры и не пережили бы этого.

— Я вечно суюсь не туда, куда надо… — простонала Джиана.

— Не стоит сокрушаться, — успокоил ее Алекс. — Это уже в прошлом. Я просто подумал, что должен все рассказать тебе.

Джиана помолчала, а затем тихо позвала:

— Алекс!

— Угу?

— А почему ты любишь меня? — Он улыбнулся в темноту. — Потому что хочешь?.. — спросила Джиана, поглаживая курчавые волосы у него на груди.

Сакстон продолжал улыбаться. Она просила его объяснить, почему любит ее, а он был не в состоянии этого сделать. Ну как объяснить чувство, которое меняет человека, заставляет его по-другому смотреть на жизнь, благодаря которому кажется, что все вокруг становится светлым и радостным?

— Я тоже хотел бы кое-что услышать от тебя, Джиана. Скажи, что ты хочешь стать моей женой, плюнуть на все эти чертовы законы и забыть, какими идиотскими бывают отношения между мужчиной и женщиной!

Джиана прерывисто задышала.

— Ты должен дать мне время, — наконец прошептала она. Она уже решила для себя, что не хочет оставлять Сакстона, но бояться не перестала. Она вспомнила, какой глупой, доверчивой и наивной была в семнадцать лет. Но Рим совершенно изменил ее, хотя в последнее время римские воспоминания стали мучить реже. К тому же в ее жизнь вошел Алекс.

— Дорогая, — зашептал он, — в мире всегда были и всегда будут мужчины вроде Рендала Беннета, которые из всего пытаются извлечь для себя выгоду. Но тебе повезло, Джиана. Я согласен с твоей матерью. Конечно, тебе много пришлось пережить в Риме, зато ты избежала брака с этим подонком, избежала несчастной семейной жизни.

— Но как ты узнал, о чем я думаю? — дрожащим голосом прошептала Джиана.

— Благодаря твоим римским впечатлениям я смог полюбить тебя — маленькую, глупую девственницу.

— Но, может, ты любишь именно ту женщину, которую купил тогда в Италии?

— Эту ледышку?

— Я не была ледышкой! — возмутилась Джиана.

— Ты вся была словно покрыта слоем снега, и мне бы никогда не растопить его, если бы за меня этого не сделал Рим.

— Ты действительно веришь в это, Алекс?

— Да, верю.

— Я поняла, что хочу остаться с тобой, — тихо промолвила Джиана. — Можно, я никуда не поеду, когда родится малыш?

Алекс промолчал: совсем не это он хотел услышать от нее, но сейчас было не время выяснять отношения. «Мы еще сможем все решить, — стиснув зубы, думал Алекс, — еще сможем…»

Медленно кивнув, Сакстон прижал к себе Джиану.

— Да, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты осталась.

Александр поцеловал ее в висок и, прислушавшись к ее спокойному дыханию, понял, что Джиана спит.

Наступил апрель. Стояла чудесная погода. Делани, только что вернувшийся из Вашингтона, прогуливался с Джианой, приноравливаясь к ее неторопливой походке. Она рассказывала младшему Сакстону о Рендале Беннете и о том, как поступил с этим проходимцем Алекс.

— А знаешь, Джиана, — рассмеялся Делани, — братишка всегда колотил тех, кто осмеливался меня обидеть. Но, к счастью, ему приходилось делать это лишь до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, тогда я сам стал давать отпор. Мой брат — очень справедливый человек, — добавил Делани, взяв Джиану под руку.

— Да, — согласилась с ним Джиана, оторвав взгляд от солдат в яркой форме, марширующих по газону. — Во всяком случае, со мной он всегда поступал по справедливости.

— Я так и знал, что если уж Алекс и полюбит кого, то эта любовь будет настоящей, — заметил Делани.

— Но он любил и Лауру.

— Она ему нравилась, — с грустью промолвил молодой человек. — Бедняжка. Алекс очень любил ее отца, поэтому и скрыл от семьи Лауры, что она покончила с собой. Для него это было тяжелым испытанием. Я рад, что он тебе все рассказал. — Глаза Делани заблестели. — А сейчас… Поверь мне, я в жизни не видел его таким довольным. Мне и в голову не могло прийти, что робкая маленькая англичанка сможет покорить его. Мой брат надышаться на тебя не может.

— Ой, Делани, я себя чувствую настоящей коровой, — едва не споткнувшись, промолвила Джиана.

— Алекс говорил мне, что ты больше не скачешь, как лошадь, но сравнивать себя с коровой?.. Это слишком, девочка моя.

Вдруг Джиана застыла не месте. Положив руки на живот, она в ужасе посмотрела на Делани.

— В чем дело? — спросил он.

— Господи, на целый месяц раньше! — выдохнула она.

— Что ты имеешь в виду? — на всякий случай поинтересовался Делани, боясь услышать ответ.

— У меня отошли воды. Доктор Дэвидсон говорил мне, что с этого начинаются роды.

Делани потрясение взглянул на нее. Он ничего не знал о детях и о том, как они появляются на свет.

— Домой! — вскричал он. — Немедленно домой!

Внезапно Джиана почувствовала схваткообразную боль в животе. Она вскрикнула больше от страха, чем от боли.

— Ребенок! — всхлипнула она.

— Нет, не пугай меня, — твердо сказал Делани. Схватив Джиану на руки, он понес ее через газон домой на глазах у всего Седьмого полка. К огромному облегчению Делани, Алекс был дома и с ходу сумел оценить ситуацию.