— Ты ведь помнишь, что сегодня пятница? — спросил Андрей.

— Нет, — честно призналась я. — То есть помню, конечно, но не понимаю, что должно в связи с этим произойти.

— Я же сегодня отмечаю продажу этой твоей программы вашему каналу! — обиделся он. — Я ведь тебя в среду предупреждал и вчера сообщение на автоответчике оставил!

— Ой! — смутилась я. — Прости. Забыла. Замоталась что-то. А банкет за твой счет?

— А если нет — ты не придешь? — съязвил Андрей.

— Адрес диктуй, — рявкнула я. — Мне же нужно знать, сколько брать денег.

— За мой, — успокоил он. — Записывай…

Ресторан был в центре. Спустившись в полуподвал, мы попали в брутальную обстановку в стиле «мачо-мен»: широкие кожаные диваны, крепкие низкие столы темного дерева, камин, винная стенка. В углу развлекалась наша банда: Таня, Наум, Алиса, Оскар с дамой в кружевном платье, Егор, Аня и Витя. Мы разместились, заказали теплый салат и начос, «черного русского». Андрей с Аней всем рассказали, какая я умница, как хорошо все прошло.

Егор вел себя так, словно незнаком со мной: он флиртовал с Алисой и не участвовал в беседе.

И тут появилась Саша.

Она подлетела к столу и сразу же, без предупреждения, закричала:

— Сукин сын, как тебе не стыдно мне врать, дырка в жопе, тебя никто не просил мне лапшу на уши вешать, что, бля, только я одна, какого хрена, ты прешь, все, что шевелится…

Егор просто смотрел на нее: он не нервничал, не оправдывался, не стеснялся — похоже, все происходящее ему даже льстило. Алиса отодвинулась в сторону и злорадно глазела на Сашу, которая яростно размахивала сумкой.

— Ты, бля, ничтожество! — Саша схватила теплый салат, который принесли минуту назад, и бросила в Егора.

Салат угодил Егору на колени, а куски подогретого фарша отлетели Алисе на блузку.

— Это же Гуччи! — вскочила мой враг номер один.

— Хуюччи! Нечего обниматься с моим мужчиной! — не унималась Саша. — Как ты мог! — опять завелась она. — Это ее ты трахаешь?

К нам уже спешил метрдотель, за соседними столиками все с удовольствием наблюдали спектакль, а мне вдруг стало ужасно неловко. Я неожиданно прониклась к Саше уважением: она не была похожа на вздорную бабу, которой только дай повод поскандалить. Ей было обидно и ничуть не стыдно за эту обиду, она не стеснялась своих чувств, и это было здорово. Или меня, как обычно, привлекает все самое отрицательное?

— Пошел ты в жопу весь в говне, урод в жопе ноги, ненавижу, засранец!!! — разрыдалась напоследок Саша и, оттолкнув метрдотеля, пошла вон из ресторана.

Не удержавшись, я вскочила, схватила сумку и побежала за ней. Даже если она меня убьет, мне не хотелось вот так лицемерно оставаться вместе с этим гнусным Егором, с Алисой…

— Саша! — бросилась я к ней, уже на улице.

Она обернулась.

— Что? — Саша тяжело дышала, ноздри у нее раздувались. Я подошла. — Это же просто свинство! Он пялился при мне на всех баб… Это неприятно, когда парень, с которым ты спишь, при тебе строит рожи какой-нибудь толстожопой хабалке, а потом еще и меня во всем обвиняет… я, видите ли, придумываю… а он меня любит и хочет только меня… я просто не умею держать себя в руках… Меня вот это больше взбесило, вот эта подлость, вранье, а не то, что он с кем-то трахался! — Она успокаивалась. — Хотя это тоже, конечно.

— Я просто хотела сказать, что спала с Егором, — призналась я. — Мне стыдно перед тобой, и я хотела, чтобы ты знала, потому что мне неловко смотреть тебе в глаза.

— Что? — взвилась Саша. — И ты что, чисто пришла мне посочувствовать? Да ну на хрен, все эти бабьи дела! Ты, что еще, может, мне расскажешь, что вы говорили обо мне и что Егору я очень дорога, просто он — творческая натура? А?! И то, что он за моей спиной спит со всеми подряд, — это он такой страстный и неудержимый?

— Саша, он хам и убоище, — ответила я. — А я — говно.

Я ей все изложила — как могла быстро, но подробно. Саша смотрела недоверчиво, но не уходила, слушала.

— Та-ак, — протянула она, когда я закончила. — И у нас теперь женская солидарность, да? Как ты считаешь, на фига это нужно?

— Не в этом дело. — Не знаю, отчего я упорствовала, почему не возвращалась к друзьям или домой, но я чувствовала: чего-то мне нужно от Саши добиться. Чего — сама не могла понять. — Дело в тебе. Мне понравилось, что ты так ему все выложила. Я бы, наверное, решила, что это ущемит мое женское достоинство, и сидела бы дома — грызла ногти, думая о том, что меня никто не любит…

— Потрясающе! — Саша вынула из сумку мятую пачку «Кента». — Разлучница восхищается бывшей любовницей, она ей сочувствует, и они объединяются, чтобы отомстить общему врагу. Ха!

— Ладно, Саш, извини, зря я все это… — я развернулась и пошла в другую сторону.

— Эй! — крикнула она вдогонку. — Вера!

— Что?! — Все происходящее казалось мне маразмом.

— Поехали в Питер? — весело предложила Саша. Видимо, она исчерпала дурное настроение.

— Куда? — не верила я своим ушам.

Саша подошла ко мне.

— В Питер. В Санкт-Петербург. По-еха-ли. Поехали?

— Прямо сейчас? — насторожилась я.

— Да! Не хочешь развеяться? Меня друзья приглашали. Деньги у меня с собой есть и паспорт. А у тебя?

— А ты уверена, что не собираешься выкинуть меня на ходу из поезда?

— Я тебя умоляю! — закатила она глаза. — Пользуйся, пока я добрая.

— Ну… поехали, — согласилась я. — Только обещай, что ругаться не будем.

— Не будем, не будем. — Саша уже договаривалась с таксистом и возмущалась тому, сколько он просит до трех вокзалов.

По ее настоянию мы купили первый класс. Саша прихватила бутылку шнапса, и только мы ворвались в купе, поезд плавно двинулся. Я открыла окно и с наслаждением втянула запах вокзала: пригоревшей резины, ржавчины, пирожков, паровозного дыма… — запах отъезда, перемен.

Саша наливала мятный шнапс и говорила — то ли со мной, то ли сама себе:

— Меня никто никогда не приучал сдерживаться. Наоборот, папа всегда настаивал, что лучше высказать человеку всю правду, без всякой дипломатии, чтобы он знал свое место и знал, как ты к нему относишься. Терпеть не могу недомолвки: всякие намеки, колкости — я не играю в эти игры, если мне что-то не по душе, сразу так и спрашиваю: «Ты меня обидеть хочешь?» Мне большим свинством кажется сидеть рядом и тихо ненавидеть друг друга; улыбаться, представляя, как бьешь его бейсбольной битой по яйцам… Ты меня слышишь?

— Нет, Саша, ты чего-то слишком тихо говоришь, переходи на крик. — Я села на полку. — А кто тебе, кстати, настучал?

— Есть одна всезнайка. Некая Сабина, Аня ее знает…

— Сабина? — удивилась я. — Вот это да! — Я описала наше знакомство.

— Ну значит, так она вам отплатила. Хотя она ведь не сказала, что это ты. Просто уведомила меня, что Егор перетрахал всю тусовку, не знаю только я. Она вообще на всю голову больная. Ее один раз сильно побили: обманутая жена одного типа, с которым Саба крутила, наняла громилу, он ее подкараулил в лифте и таких люлей навешал, что Сабина месяц из дому не выходила. К сожалению, ее это ничему не научило — она приперлась к этому парню в офис и устроила скандал, несмотря на то что сама послала его жене анонимку, мол, имеет ваш муж любовницу. Думала, они разведутся. Полный привет.

Саша еще много говорила — видимо, ей надо было высказаться, а я поддакивала — спорить не хотелось, да и повода не было. Наконец она выдохлась и сказала устало и немного виновато:

— Давай спать. Я тебя, наверное, заболтала совсем.

Я отрицательно помотала головой и тут же заснула.

За ночь над моим телом надругался доктор Франкенштейн: руки, казалось, были на месте ног, а шею срастили с пупком. Саше было не лучше: она ковыляла так, словно ее только что сняли с электрического стула.

Было шесть утра, и эта мерзавка проводница разбудила нас за сорок две секунды до приезда. Мы успели только похватать сумки, я вот даже майку нацепила шиворот-навыворот, и теперь на меня все пялились, но я шла с таким видом, будто так и надо одеваться — наизнанку.