Справа был дремучий лес, слева — то ли стройка, то ли свалка.
Жуть.
С одной стороны, я по уши в дерьме, возле глухой чащобы, по которой наверняка шастают дикие звери и беглые убийцы. Хотя, с другой стороны, это даже хорошо: везет мне, как утопленнице, счастья в личной жизни не видать, как дырку от собственной задницы, я бездарная и толстая, а потому у меня есть последняя возможность извиниться перед человечеством за свое ничтожное существование — уйти в глубь этого тревожного леса и отдаться на съедение диким зверям.
«Это истерика, детка», — сказала я сама себе и ушла за кустик. Спряталась. Открыла сумку — курить захотелось. Внутри что-то звякнуло. Я вспомнила, как забрала остатки наливки, несмотря на то, что сначала оставила бутылку под лавкой. Но вернулась.
«Возможно, не все так плохо…» — подумала я и одним махом допила то, что могло поместиться, самое меньшее, в полутора стаканах.
Первые секунд десять все было как раньше, потом в животе взорвалось, полыхнуло — меня бросило в жар, спина вспотела, волосы зашевелились. Как будто изнутри поставили горчичники, а по голове шарахнули томом Большой советской энциклопедии.
Мне стало наплевать не то что на лес и горькую долю, а даже на то, если бы я сейчас встретила вооруженного до зубов чеченского террориста с отрубленной головой под мышкой. Пнув кустик ногой, я вернулась на дорогу, и тут из леса показалась машина. Автомобиль звенел музыкой и рассекал фарами темноту. Я дернула рукой — машина остановилась. В небе вспыхнула звезда, и я поняла — это моя, счастливая звезда и нужно ловить ее, пока я еще, хоть и с трудом, стою на ногах. Собрав в кучу обаяние и сексуальность, я протопала к окошку, наклонилась и произнесла:
— Млдойчелвк, до чиссых пудов не пордборстите?
— О-о! — посмотрел на меня млдойчелвк и распахнул дверь.
Я шлепнулась на сиденье и проснулась только, когда меня мучительно, непобедимо затошнило. Я стала хвататься за горло, другой рукой прикрывая рот. Водитель притормозил, вышел из машины, открыл дверь, выволок меня наружу, отвел на обочину и, бережно перегнув, наклонил над травой. Меня рвало так искренне и ясно, как бывает только после первого в жизни перепоя. Временами, правда, мерещилось, что я вижу собственный желудок, но с каждым спазмом мне становилось настолько легче, что, казалось, лучше оставить здесь селезенку, но избавиться от всего того, что мешает мне держать голову выше колен и рассмотреть, в конце концов, того, кто держит меня за талию.
Последний раз сплюнув, я разогнулась, вытирая рот подорожником. Рядом со мной стоял мужчина лет тридцати. Хорошо одетый — желтый летний свитер и джинсы, симпатичный, доброжелательный брюнет с короткой стрижкой. Некоторое время мы разглядывали друг друга, потом я спросила:
— Вы ангел?
Он хмыкнул.
— Да. Что будем делать? — поинтересовался он.
— Чистить зубы. — Я отковыряла языком с зуба какую-то гадость и поняла, что сделаю все ради зубной щетки и умывальника.
— Поехали. — Он сел в машину, и я серьезно задумалась над тем, не встретила ли я любовь всей своей жизни.
Машина вжикнула и плавно тронулась. Мы ехали через тот же мрачный лес, но теперь он казался сказочным и дивным: мне было тепло, хорошо и спокойно.
Я гадала: может ли быть так, что вот этот распрекрасный мужчина в хорошей машине не женат и уже почти влюблен в меня? Может ли он оказаться тем, о ком я мечтала, и мой ли тип брюнеты с правильными чертами лица, красными «фольксвагенами» (марку я подсмотрела на руле — там был фирменный знак) и полированными ногтями? Ничего против брюнетов такого рода я не имела, поэтому настроилась так, чтобы он почувствовал исходящие от меня сексуальные флюиды и душевое тепло. Главное, не дышать на него, потому что во рту с каждой секундой становилось все гаже.
— Меня зовут Андрей, — сказал он, включая радио.
— Меня Вера. Перейдем на «ты»? Мне совесть не позволяет «выкать» человеку, который видел, как меня тошнит.
— Перейдем… — задумчиво согласился он, выворачивая машину по извилинам дороги. Посмотрел на меня краем глаза. — О чем ты думаешь? У тебя вид такой… созерцательный.
— Я думаю о том, сможешь ли ты содержать меня в чрезмерной роскоши, отправить мою маму в швейцарский санаторий, о том, сколько стоят новый «ягуар» и фарфоровые зубы у лучшего американского дантиста. А ты о чем думаешь?
— Я думаю о том, имеет ли смысл хранить тебя в холодильнике целиком или лучше разрубить на части.
Мне очень хотелось надеяться, что он шутит, но мы еще не выехали на большую дорогу, и мне стало как-то не по себе. Несмотря на то что Андрей секунду назад был мужчиной мечты, из американских триллеров я знала, что многие маньяки на первый взгляд похожи на мужчину мечты. А потом они в знак любви и признательности рубят тебя на куски и часть тебя хранят в холодильнике. Я отодвинулась и вцепилась в ручку дверцы:
— Ты серьезно?
— А ты?
— Я да.
— Кстати, у меня автоматическая блокировка дверей, так что отпусти ручку.
— А стекла непробиваемые?
Андрей посмотрел на меня настороженно:
— У тебя паранойя?
— Да, — вздохнула я, представляя, что будет, если выпрыгнуть из машины на скорости сто километров в час.
— Ха-ха. — Я была готова убить его за этот смех, казавшийся мне хохотом психопата. Он потрепал меня по руке. — Через две минуты выедем на проспект, если захочешь — пересядешь в такси.
Я заискивающе улыбнулась:
— А! Ты пошутил, да?
— Нет, ну что ты, разве ты не заметила окровавленный топор на заднем сиденье?
Самое ужасное, что я обернулась. Оставшуюся часть пути я корчилась от стыда, делая вид, что рассматриваю ночной город.
Глава 3
Приехали в четыре ночи. Мы были в районе метро «Аэропорт», в тихом переулке с кирпичными домами и стояли возле стеклянного подъезда. Андрей заглушил мотор.
— Ты поднимешься или тебе вынести банку с водой?
Он мне нравился, несмотря на фильмы о маньяках, и я рискнула. Мы поднялись на третий этаж и очутились в холле с пальмой и какими-то цветочками. На двери его квартиры висела табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ!». Запиралась она, самое меньшее, на тридцать замков. Если бы сюда пробрался грабитель, он бы подумал: «Да ну в жопу» — и пошел бы домой спать, потому что Андрей, имея все ключи, вскрывал этот ларец минут десять.
— Ты что, олигарх? Или продаешь наркотики?
Расковыривая очередной замок, он пробурчал:
— Нет, у меня дома склад оружия.
Когда мы наконец попали внутрь, оказалось, что квартира удивительная: картины, стены — где из кирпича, кое-где крашеные, а на некоторых, там, где не было картин, от потолка до пола висели узорчатые ковры. Было много всяких необычных штуковин: кованые лампы, затейливые шторы, кухня, сделанная так, как выглядели кухни в рыцарских замках — со всякими медными сковородками на стенках… Я сказала что-то вроде «ух ты!» и спросила, сколько здесь было комнат до ремонта. Андрей пояснил, что было четыре, но маленькие и неудобные, а теперь осталась одна.
— Замки из-за картин, — пояснил он. — Некоторые очень ценные. Ванная там. — Он показал на стену из полупрозрачных плиток.
Я почистила зубы, умылась жидким мылом с запахом грейпфрута, причесалась…
Оглянувшись на дверь, выдвинула ящик мойдодыра — в нем были ушные палочки, вата, лекарства и стеклянный флакон с хвойным бальзамом. В соседнем отделении лежали маникюрный набор, влажные салфетки, двенадцать журналов «Хастлер», три «Плейбоя» и какой-то французский порножурнал с постерами лобков — очень откровенный, крем для загара, автозагар, маленькое полотенце с бегемотом и коробка презервативов на сто штук — на три четверти пустая. «Ага», — подумала я и влезла в другой ящик, но там, кроме полотенец и пузырьков с шампунями-гелями, мятного освежителя воздуха за двести сорок рублей, ничего интересного не обнаружилось.
Осторожно закрыв дверцу, чтобы не хлопнуть и не выдать непристойное любопытство, я выключила воду, поправила прическу — то, что от нее осталось, — и вышла наружу.