— Я внимательно изучила всю вашу деятельность и не побоюсь сказать, что здесь собрались лентяи и непрофессионалы…

Я высунулась из-за монитора и сделала глазки Насте: кивнула на Наталью, задрала брови и ткнула пальцем вверх — вроде: «Не она ли — страшное-ужасное новое начальство?» Настя прискорбно кивнула: «Да».

— Или вы работаете так, как требую я, либо через неделю здесь не останется ни одного бездельника. Я не собираюсь никого увольнять просто так, но у меня жесткие правила. Вы меня слышите? — раздалось у меня над ухом. — Чем вы так заняты?

Я подняла глаза. Наталья стояла надо мной с таким серьезным видом, что стало смешно.

— Мы теперь на «вы»? — спросила я, прикрыв детектив.

— Ты можешь повторить, что я сказала? — Она оперлась на стол.

Меня разобрало — все это выглядело как дрессировка собачек: «Муля, хоп!» Я чувствовала себя в роли упрямого животного, а Наташа изображала дрессировщика.

Я даже привстала:

— Ты только что сказала, что мы здесь все халтурщики и бездарности, а единственный способ не вылететь с работы — плясать под твою дудку.

Редакция замерла — по глазам я видела, что все меня поддерживают, но вякнуть никто не посмел. Так мы и стояли с Наташей, словно на дуэли — друг против друга.

— Между прочим, я могу начать с тебя, — пригрозила она, виляя ноздрями. — Незаменимых нет.

— Не буду ждать от тебя такой милости, — разгорячилась я. — Я сама увольняюсь.

Откровенно говоря, я не поняла, как ляпнула об увольнении. Наверное, мне давно хотелось это сделать. Я же всегда иду ва-банк — делаю что-то, не успев как следует обдумать, что будет дальше, а потом что было сил выкарабкиваюсь из сложившихся обстоятельств.

— Давай-давай, — подбодрила она меня.

Тихо было как в чистом поле. Я, не отводя глаз от Наташи, побросала в сумку вещички и подмигнула всем на прощанье. У двери меня задержал бывший директор. Он попросил остаться на минутку и задал уместный вопрос, ответ на который меня, правда, нисколько не волновал: «Кто вместо тебя?» Я честно призналась, что мне на это забить, вырвалась и убежала.

Паша не звонил. Я поставила телефон на автодозвон и целый час терпела «тууу-тууу-тууу».

Четверг

Проснулась в 15.00 в депрессивном настроении. Мне опять кажется, что все люди ничтожества, одна я непризнанный, но самый гениальный гений. Только я разбираюсь в жизни, вижу суть вещей и тонко чувствую.

Вчерашняя перепалка уже не представлялась моим подвигом и поражением Натальи. Денег мало (подлый ремонт!), перспектив — ноль, предложений по работе — 1/2.

Но, с другой стороны, работать с Натальей было бы невозможно, она бы меня все равно сгноила придирками, дисциплинарными ловушками, приказами и чем-нибудь еще. Трудиться в обстановке «холодной войны» было бы опрометчиво, я бы превратилась в такую же психопатку, как она.

Но, несмотря на то, что я пинала телевидение, это все же было лучше, чем сидеть в богом забытой конторе. Хотя бы из-за денег. Но… тратила-то я больше, чем раньше. Если в былые времена меня удовлетворял клуб О.Г.И., в котором за пятьдесят рублей можно съесть лоханку супа и напиться на стольник, то последнее время меня водили по жутким заведениям, где за чашку кофе приходилось выкладывать по триста рэ. А пресс-бар? За ежедневные обеды я отдавала в месяц годовую зарплату учительницы младших классов… А бессмысленные шатания по магазинам, после которых возвращаешься с кучей барахла — кремов, масок, пахучих свечек, заколок, тарелок, чашек, платков, бижутерии… На все это вылетает прорва денег!

Я позвонила Андрею — он не отвечал, маме — никого не было дома, Ане — она сказала, что свободна после шести.

Часа через два я немного поднялась в собственном рейтинге — мне позвонил бывший директор и попросил еще две недели поработать. Мне тогда дадут зарплату вместе с отпускными… гм-м, набегает приличная сумма… а они подыщут замену. Сегодня им пришлось пустить повтор, и это никому не понравилось.

— А уже есть претендентки? — поинтересовалась я.

— Ну там одна, — выдавил из себя бывший.

— Кто? — мне было любопытно.

— Там… Есть одна… кандидатура.

— Кто?! — потребовала я.

— Зовут Сабина, — рявкнул он.

— Да ладно! — расхохоталась я. — Саба? Не может быть! И как?

— Ты лучше, — признал директор. — Намного. По сравнению с ней Алиса — Софья Ковалевская. Но перед камерой она уверенно держится и говорит четко. Она раньше вела погоду в утренних новостях, так что опыт есть, хотя мы с ней проблем не оберемся, конечно. Мы от нее, разумеется, отделаемся, но на первое время, чтобы не крутить повторы…

— А за нее просили? — перебила я.

— Не то чтобы… Наталья намекнула.

Странно все это — меня Наталья терпеть не может, делает какие-то немыслимые гадости, а Сабину продвигает. Она же наверняка знает, что и Сабина — Федина любовница. Женская логика? Ха-ха!

— Ладно, — согласилась я. Директор канала ни разу мне сам не звонил, видимо, плохи у них дела. — Не больше двух недель. Хорошо?

— Отлично! — обрадовался он.

После чего я улеглась в кровать с килограммом грильяжа в шоколаде, смесью из орехов и цукатов, термосом чая и немного подсохшими круассанами с шоколадом. Включила телек и до двух ночи смотрела все программы подряд, даже не переключая на время рекламы.

У меня был план — выяснить по адресу телефон Пашиной соседки и уговорить ее под предлогом того, что сама я болею, и Паша тоже, но он не подходит к телефону — вдруг у него высокая температура, позвонить ему… но великолепную идею загубило то, что узнать, как оказалось, можно лишь адрес по номеру телефона, а не наоборот.

Пятница

Настроение ужасное. Я подумала — имеет ли смысл идти в душ, и не пошла. Надела позавчерашнюю майку, испачканную кофе, и носки с дыркой.

Позвонила Аня. Она призналась, что у нее появился «один фрукт, который сорвал ей башню», но сейчас он уехал по делам, так что у нее есть два часа для урегулирования проблем несчастных холостых женщин.

— Я все узнала, — торопилась она, словно извиняясь за то, что сразу же не приняла участие в моей беде. — Значит, так. У Натальи едет крыша — она раз в полгода лежит в психушке, дорогой, конечно, но все же. У нее паранойя — ей кажется, что все ее о чем-то просят, и мания величия — она себя сравнивает с великими женщинами мира. В свою пользу. Она руководила этим АЛЛЕ-ГОП ТВ, нормально подняла им рейтинг, и ее пригласили на твой канал заниматься развитием. Вот. С Сабиной подружилась месяц назад — сошлись на том, что Федя их кинул из-за тебя, что ты — интриганка…

— Я интриганка? — удивилась я.

— Слушай. Ты — интриганка, карьеристка и вообще — стерва, сволочь, выскочка. Ты, надеюсь, понимаешь, что я обо всем об этом думаю, тут даже комментировать не надо. Вот. Они теперь лучшие подружки, ходят парой и вдвоем тебя ненавидят.

— Ха-ха. — Мне стало весело. — Ань, чесслово, я никогда в жизни не думала, что меня, как ведьму, швырнут в такой костер страстей.

— Радуйся, пока можешь. Лет через тридцать у тебя останется лишь один повод для волнений: куда ты опять перепрятала пенсию?

— Лет через тридцать мне, между прочим, будет всего шестьдесят. Я буду обаятельной, подтянутой, элегантной дамой в начале заката…

— Да ладно те, — хмыкнула Аня. — Будешь обыкновенной старушонкой с фиолетовой челкой, у тебя будет искусственная шуба «под Альфа», а я буду закрашивать седину хной и носить кардиганы с брошкой. Мы с тобой будем пересказывать друг другу сериалы и спорить, чья вставная челюсть лучше.

— А откуда ты все знаешь? — спохватилась я. — Про Сабину и Наташу.

— Одна моя подружка брала у Натальи интервью… Заметь, она не любит, когда ее называют Наташей — уменьшительно-ласкательно только Ната… А Сабина ведь моя кузина, она сама все выложила.

— Бред. Зачем все это надо, столько сил уходит, нервов? Им что, заняться нечем или они, правда, законченные невротички?