— Надя… — выдохнул, понимая, что девушки на постели нет. — Какого чёрта! — как дурак, с помытой шеей, с членом наперевес, бросился к выходу и выглянул в коридор. Конечно же, её и след простыл. — Вот, идиот! — укорил сам себя. — Испугалась. Сбежала. Вот жеж… — настроение пропало во всех смыслах. Плюнул в сердцах, стянул презерватив и, не заморачиваясь, бросил его на прикроватную тумбочку. Трусы нашлись не сразу, потом вспомнил, что стянул их, сидя в ногах у сбежавшей любовницы, и бросил в сторону окна. Я потянулся за ними, свесившись с кровати вниз, и…

Первым, что я увидел, был кокон из покрывала, с одного конца которого торчали голые пяточки, а второй конец был задвинут под высокую кровать.

Хохоча, как ненормальный, свалился рядом со своей «сбежавшей» любовницей, больно стукнувшись локтем об пол. Надежда не проснулась, несмотря на весь производимый мною шум. Осторожно вытянул спящую красавицу и уложил её на постель, с удовольствием обнимая нежное тело раскрученной из покрывала девушки и упираясь носом между плечом и шеей, вдыхая приятный аромат из смешанных наших запахов.

Девушка спала крепко, и, не просыпаясь, развернулась в мою сторону, уткнулась носом в районе моих ключиц, закинула руку сверху и довольно выдохнула, пробормотав:

— Хочу тебя...

Утро добрым не бывает! Это была первая мысль, пришедшая мне в голову, стоило открыть глаза из-за наглого солнечного света, залившего комнату через приоткрытые шторы и разбудившего меня. Глаза-то открылись, а вот мозг проснулся не сразу. Какое-то время я просто созерцала окно, наполовину прикрытое шторами, и размышляла, что шторы не похожи на мои — на моих полоски вертикальные, яркие, а эти скучные, однотонные, тёмно-серые. Укрепившись в мысли, что и окно не моё, и комната тоже, скосила глаза и увидела, что приятное тепло, которое окутывает меня, это вовсе не одеяло, а рука, и, судя по навалившейся на меня тяжести, ещё и нога. Причём, мужская рука с кольцом на безымянном пальце по-хозяйски обхватила мою обнажённую грудь и держалась, как за спасительный буй.

Воспоминания о вчерашнем дне накатили девятым валом, и во всём этом сумасшествии не было места для столь пикантной обстановки, в которой я проснулась этим утром. Аккуратно убрав мужскую руку со своей, о «божежтымой», голой груди, стала гусеничкой отползать от непонятно откуда взявшегося в моей постели… Кого? Наконец-то повернув тяжёлую голову, через плечо рассмотрела спящий крепким сном объект рядом. Ярослав. Давыдов. Мой фиктивный супруг.

В голове был какой-то провал, и точных воспоминаний, как мы оказались в одной постели, не было. Что-то такое мелькало — мы где-то целовались. И стоило представить, как это могло быть, то по ощущениям мне поцелуи понравились, о чём свидетельствовали в один момент напрягшиеся соски и томление в груди в комплекте с лёгкими бабочками, откуда ни возьмись взявшимися в животе. Оставалось непонятным — мы только целовались или зашли дальше? На тумбочке за мужчиной валялся использованный презерватив. Прислушалась к ощущениям тела — ничего не болело, между ног не саднило, не тянуло там, где могло бы, если бы случился полноценный секс, учитывая достаточно большой перерыв с момента, когда я в последний раз занималась любовью с… с той скотиной по имени Грэг. И главное — я была в броне, то есть, в нижнем белье.

Ярослав зашевелился, перевернулся на спину и раскинул руки в разные стороны, задев моё бедро с глухим шлепком. Передо мной лежал практически обнажённый мужчина. Широкие плечи, узкие бёдра, тяжи косых мышц живота убегали вниз под тонкие чёрные боксёры. Фигура — типичная для пловца-профессионала. И то, что мужчина был в трусах, совершенно не прикрывало его естество. Утренняя эрекция продемонстрировала интересные габариты и даже больше — ткань не смогла удержать вставшую плоть и «змей» выглянул своим «глазом» из-под резинки трусов. Картина в целом выглядела сверхпривлекательно и эротично, возбуждающе так, что пальчики на ногах поджались от нахлынувшего желания.

Кончики пальцев рук закололо от неудержимой тяги потрогать бархатистую кожицу члена, головки, почувствовать тепло, упругость и пульсацию органа.

От собственных пошлых мыслей почувствовала, как неудержимо краснею. Ну это надо же! Совершенно посторонний мужчина, а я готова к сексуальным экспериментам с ним!

Обхватила себя руками, прикрыв голую грудь и туго соображая, что же сделать первым. День нужно было с чего-то начинать, хотя я смутно представляла, как с такой тяжёлой, похмельной головой смогу что-то сделать. Организм сам дал знать, с чего начать, позвав справить естественную нужду. Встала с кровати, по пути накинула простынку на плечи и пошла на поиски ванной с нужником.

С дверью я не ошиблась и оказалась в просторном совмещённом санузле. Душевая кабина была большой и ограждалась пластиковой, практически прозрачной задвигающейся дверцей. Но моё внимание привлекло зеркало, а точнее, собственное отражение в нём.

— Что это?! — крик сорвался непроизвольно, и я принялась заполошно ощупывать шею, как будто бы это могло что-то изменить. На мой крик в ванную влетел Ярослав, сонно хлопая глазами, как большая сова.

— Что случилось? Ты чего кричишь? — зевая, спросил он и, просыпаясь, с интересом упёрся взглядом в грудь.

— Я далматинец! — возмущённо тыкнула пальцем в отражение и, перехватив взгляд мужчины, руками обхватила грудь, стыдливо прикрываясь. — Не смотри! Ты что наделал, изверг? Как я теперь на работу пойду с такими засосами? Как убрать это безобразие? Что люди подумают?

— Что ты с пользой провела брачную ночь. Вчера тебе всё нравилось, — недовольно пробурчал мужчина и, оттеснив меня от раковины, открыл воду и умылся холодной водой, отфыркиваясь, как морж, и разбрызгивая холодные капли в разные стороны так, что и до меня долетало.

— Я не помню, — призналась, немного стушевавшись и подтягивая к себе банное полотенце, чтобы завернуться в него, как в тогу.

Ярослав приподнял голову и через зеркало, иронично изогнув бровь, посмотрел на краснеющую меня.

— Серьёзно? И даже то, как ты хотела меня, вешалась, требовала, чтобы я с тобой занялся сексом? — с каждым его словом я краснела ещё больше, мне казалось, что у меня горит не только лицо, а я вся сейчас сгорю со стыда.

— Ты врёшь! — выкрикнула, сама при этом ни в чём не уверенная. На хмельную голову могло приключиться что угодно.

Мужчина нагло улыбнулся и повернулся ко мне лицом.

— Ты такая миленькая, когда смущаешься. Совсем как девственница на выданье. А вчера такое вытворяла, — он картинно пошевелил бровями и скосил глаза на свой член, который так и не опал. — Может, продолжим то, на чём прервались? Ты так хотела на него запрыгнуть…

Его наглость и фривольные слова взбесили.

— Ты идиот? Сейчас, держи карман шире! Ограничимся общением на людях, раз уж на попятную я не могу пойти. И отвали от меня! Кто ты мне, чтобы так со мной разговаривать? Понял, жеребец?

Ярослав изменился в лице — из дурашливого парня превратился в серьёзного мужчину.

— Ты что, обиделась? Ну прости. Шутка не удалась. Надя, не злись.

Его слова немного успокоили, и я даже сумела переключиться на другую тему.

— Я не знаю, во что мне переодеться. Мои вещи измяты, запасных нет.

— Разреши мне первым принять душ, и пока ты будешь купаться, я что-нибудь придумаю. Возьму у Полины на время, — Ярослав предлагал разумное решение, и я согласилась уступить ему в этом.

Мужчина быстро принял душ и вышел ко мне в спальню свежим и до безобразия довольным. Влажная кожа поблёскивала капельками воды. Этот ходячий секс завернул вокруг бёдер полотенце и, ничуть не стесняясь, прошёл к шкафу. Сняв тряпицу, сверкнул белыми упругими ягодицами с впадинами ямок и неспешно стал надевать чистое бельё. Обернулся, словив мой изучающий взгляд, который я поспешно отвела, и довольно улыбнулся.

— Ты снова краснеешь, Наденька. Вчера ты такой скромной не была, — не удержался он от комментария, за что получил прилетевшей подушкой. Нужно было видеть его округлившиеся глаза, в которых тут же мелькнул азарт боя, и подушка метко прилетела назад в меня, хотя я и пыталась от неё увернуться. Бой подушками затянулся минут на десять. Мы, как два ополоумевших юнца, хохоча, перекидывались мягкими боеприпасами, пока расстояние между нами не сократилось, и Ярослав не завалил меня на кровать и не стал щекотать, приговаривая: