— Теперь это, — заверила ее Селия, — самая малая из твоих бед.

Она провела свою хромающую подопечную к выходу из вагона.

— Кузены и кузина, — обратилась Селия ко всем остальным. — Я прощаюсь с вами и с нетерпением жду нашей следующей встречи… и, быть может, тогда нас развлечет юный мистер Пост?

Лев поднял стакан в знак того, что готов выпить за это. Ашмед встал.

— Вскоре я вам позвоню, миледи, — поклонился он Селии.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась та и, держа под руку Джулию, сошла с поезда и направилась в джунгли.

Так приятно оказаться дома. Воздух был наполнен струящимся от земли паром и ароматами цветочного нектара. Тонкие стебельки обвивались вокруг лодыжек и запястий Селии, и на них цвели орхидеи и маки. Вся природа радовалась возвращению своей госпожи.

Селия направилась к стоявшей неподалеку от станции конюшне. Она грубо дернула за руку существо, которое прежде было известно под именем Джулия Кэтрин Маркс.

Сколько дел ожидало Селию. О, с каким наслаждением она будет изучать новую надежду, поселившуюся в душе Джулии. Интересно, выстоит ли эта надежда против той нежной заботы, какой она окружит свою подопечную. Забавно, забавно…

Луи понимал, что сегодня на закате все изменится. Он должен либо доставить своего сына Беалу, либо потерять собственную душу и жизнь. Других вариантов ему на ум не приходило.

Он взглянул на новенькие часы — «Ролекс Селлиниум». Время неумолимо бежало вперед. Договор с председателем совета инферналов истекал ровно через двенадцать часов.

Луи стоял посреди помещения, которое совсем недавно было съемной квартирой под магазинчиком христианской литературы и церковной утвари, а теперь основательно переустроено им для собственных потребностей. Ковролин с пола был снят, светильники и электропроводка сорваны. Остались только бетонные стены и голый пол. В основании дома не лежал ритуально очищенный базальт, как надеялся Луи, но бетонный фундамент его тоже устраивал.

Мысль о том, что он расположился прямо под магазином, в котором находились сотни распятий, библий и фарфоровых херувимов, беспомощно взиравших на него, богохульника, вызвала у Луи усмешку и восторженный трепет… Он почти забыл, что через несколько минут может умереть.

Луи еще раз взглянул на часы и попытался мысленно изменить течение времени. Увы, поскольку теперь он пребывал внутри бренной, смертной оболочки, это оказалось ему не под силу.

Десять минут, полчаса — максимум. Столько времени, думал он, осталось до того мгновения, когда кто-нибудь из его многочисленных кузенов и кузин попытается помешать его сделке с Беалом. Помешать, уничтожив хрупкое тело Луи.

Он готов. Пусть только попытаются.

Эта последняя хитрость выглядела почти формальностью перед началом подлинной двойной игры.

Луи опустился на колени и проверил состояние круга, внутри которого он стоял. Круг был безупречно чистым, а места в нем хватало только для пары итальянских кожаных туфель его размера.

От линии круга по полу во все стороны расходились знаки и линии. Они струились по стенам, забирались на потолок. Получалось нечто похожее на лотос, созданный из тысяч дуг и древних букв, переплетавшихся друг с другом. Однако, как все, что замышлял Луи, этот круг был не тем, чем казался.

Он провел кончиками пальцев по линии круга, уплотняя и складывая пространство. Даже при том, что его сила многократно возросла, Луи приходилось проявлять величайшую осторожность. Тут нужна деликатность, которой он наделен в весьма малой степени. Этой хитрости он научился от мастера оригами по имени Слепой Дзе. [95]

Умыслы внутри умыслов. Все эти сложности только усиливали вероятность того, что план Луи может сорваться.

Его руки дрожали. Запястья пересекали длинные шрамы. Как за все стоящее, за эту хитрость тоже пришлось платить. Половину рисунков на полу он сделал пастельными мелками и маркерами для белья, но остальное нанесено его собственной кровью.

Как же он ненавидел свою хрупкую плоть. Но не эта ли эфемерная хрупкость зачаровала его сердце давным-давно? И не это ли лежало в основе его чувств к Элиоту?

Или это просто была временная слабость, которая пройдет? Выветрится, уйдет, как пузырьки из шампанского.

Нет, он гордился сыном. Мальчик нашел его частично восстановленную симфонию и завершил ее. Но с другой стороны, чего еще Луи мог ожидать от своего чада?

Он сжал пальцы в кулак с такой силой, что костяшки побелели. Его чувства к Элиоту были ядом, отравлявшим его душу. Любовь? Помилуй бог, и о чем он только думал, связав свою судьбу с той, которая показалась ему идеальной женщиной? И теперь это повторялось с его сыном… Разве не слишком тяжело дался ему полученный урок? Любовь никогда не приносила ничего хорошего.

Возможно, существовал какой-то антибиотик, который мог бы помочь ему избавиться от этих болезненных мыслей, пока его ноги и руки не почернели и не отвалились, как при гангрене.

— Разговариваешь сам с собой? — послышалось из темноты. — Полный бред.

Луи поднял голову. Тени в углу комнаты сгустились и превратились в высокого мускулистого мужчину. Это был великан самоанец со свирепо сверкающими глазами. Он сделал два шага к Луи. Подошвы черных туфель самоанца утопали в символах, начертанных на бетонном полу, как в грязи.

Уракабарамеель, Повелитель Теней и Шепотов — его появление на миг смутило Луи, потому что это был слуга Беала, а не представитель третьей стороны, которого он ожидал в надежде на разрыв сделки с Господином Всего Летающего.

Если только Ури не был и тем и другим одновременно.

Душа Ури принадлежала Беалу, но, возможно, его сердцем по-прежнему владела Королева Маков?

Луи облегченно вздохнул. В этой игре Ури был не более чем ладьей. Он двигался с убийственной эффективностью, но ходить мог только по прямым линиям. Следовательно — предсказуемо.

— Это предназначается для того, чтобы не дать мне свернуть тебе шею? — указал Ури на хитросплетение символов.

— Всего лишь меры предосторожности, кузен, — рассмеялся Луи. — Ты же знаешь, как это бывает — политика и прочее. Члены совета частенько пытаются в последний момент перехватить друг у друга инициативу.

Ури выругался.

— Полагаю, ты пришел поговорить исключительно о деле? — осведомился Луи. — Жаль. В былые времена мы могли беседовать часами.

— Мы с тобой никогда не беседовали. — Ури сделал еще шаг вперед. Он чувствовал сопротивление воздуха. Ему трудно было преодолевать силу замысловатого орнамента на полу. — Я помню только твои бесконечные издевки. Чем меньше с тобой говорить, тем лучше.

Луи притворился обиженным. Похоже, в его отсутствие Ури кое-чему научился. Луи устремил на кузена пытливый взгляд. Он пытался рассмотреть едва заметную выпуклость на одежде над самым сердцем Ури.

Да, он все еще находился там — Салицеран, печально известный кинжал Селии с навеки отравленным лезвием. Живой кусок металла, который обожал убивать, почти так же как его хозяйка… Клинок по-прежнему пребывал в опасной близости от самого уязвимого органа Ури — его глупого сердца.

— Итак, — проговорил Луи, выпрямившись. — Перейдем к делу, мой лаконичный антропофаг.

Ури сдвинул брови.

Луи решил, что будет употреблять более понятные слова. Не стоило мучить несчастного щенка.

— Твой новый господин пересмотрел условия, — сообщил Ури. — Он требует, чтобы ты начал действовать немедленно. Девчонку, Фиону, следует заманить в Новогоднюю долину. А потом ты должен доставить к нему Элиота.

— О, у вас имеется доступ в Новогоднюю долину? Как интересно. — Улыбка Луи казалась более чем естественной, но на самом деле ему стало здорово не по себе. — А я не думал, что условия сделки могут быть пересмотрены. Все должно произойти так, как мы договорились. Ведь мы бросили кости…