Он играл.

Он перестал видеть переулок, старика и Фиону. Он оказался где-то в другом месте, и слушатели перед ним находились совсем другие: тысячи человек сидели в переполненном концертном зале, и все они затаили дыхание. А потом он услышал звонкий смех и топот ног детей, танцующих вокруг него. Воздух словно бы завертелся по кругу, подхватив мелодию. Каждая нота приносила аромат цветов.

Элиот закончил мелодию неуверенным коротким вибрато и отнял смычок от дрожащих струн.

Он тяжело дышал. Ни одна машина не проезжала в это мгновение по Мидуэй-авеню, ни одна муха не жужжала над стоявшими неподалеку мусорными баками. Он мог слышать стук собственного сердца. И эхо затихающих внутри скрипки звуков.

— Великолепно! — воскликнул старик и похлопал Элиота по плечу.

Фиона стояла, раскрыв рот и вытаращив глаза. Прежде Элиот никогда не видел у сестры такого выражения лица. Изумление и гнев смешались в ее взгляде.

Или это была зависть? Раньше она ему никогда не завидовала. Она всегда была лучшей — во всем.

— Нам нужно идти. Мы и так уже опаздываем, — пришла в себя Фиона.

Если они опоздают, Ринго может позвонить бабушке. А если она узнает про эту музыку… Элиот даже представить себе не мог, что сделает бабушка.

Мальчик неохотно вернул старику скрипку и смычок.

— Спасибо, сэр. Большое спасибо.

— Это тебе спасибо. Для меня большая честь присутствовать при твоем первом выступлении. Надеюсь, их будет много.

Он сжал плечо Элиота и взял у него скрипку — но инструмент словно прирос к пальцам мальчика и не желал расставаться с ним.

Элиоту хотелось играть еще. Это было так не похоже на работу, на домашние задания. Он создал что-то свое.

— Мне правда лучше уйти, — пробормотал он, не спуская глаз со скрипки. — На работу пора… Да еще бабушкины правила. Мне нельзя играть.

— Есть правило, запрещающее исполнять музыку? — удивился старик. — Неужели? Но даже в Темные века существовала музыка — не очень хорошая, конечно, но все же музыка. Даже нацисты любили музыку. Какое нелепое правило.

— Да, — прошептал Элиот. — Может быть.

Фиона первой двинулась в путь.

На проезжей части шесть ворон собрались вокруг какого-то лакомства. Они подняли головы и уставились на Элиота. Он услышал, как старик шепчет ему вслед:

— Клятвы, правила, сердца — все это создано для того, чтобы нарушать и разбивать их, молодой человек… а особенно правила.

Элиот попытался обогнать сестру, но не преуспел в этом, потому что ноги у нее были на три дюйма длиннее, чем у него. Пришлось до конца улицы идти рядом с ней.

— Нам нужно поговорить, — буркнула Фиона.

— О том, как я не умею играть на скрипке?

— Ты не должен был этого делать.

— Потому что у бабушки есть правило, согласно которому я не имею права не выполнить домашнее задание?

— Думаю, существует более веская причина — как у всего, из-за чего она до сих пор прятала нас и не давала родственникам с нами встречаться.

— А я думаю, — заявил Элиот, — что она заставляет нас работать и придумывает всякие правила, чтобы мы не задавали ей никаких вопросов о наших родственниках.

— Конечно. И о родственниках она нам не рассказывала, чтобы нас уберечь.

Элиот замедлил шаг.

— Но разве не разумнее с ее стороны было бы рассказать нам о них? Она ведь научила нас правильно переходить улицу? И разве она не предупреждала, что надо остерегаться наркотиков?

— Может быть, — пробормотала Фиона и тоже пошла медленнее.

— А теперь мы ни от кого не защищены и ничего не знаем. Вот скажи, как эти люди — наши так называемые родственники — смогут убить нас, если мы не выдержим испытаний? Как такое сойдет им с рук? Они что — коза ностра?

— Сегодня нам обязательно нужно почитать записки Макиавелли. Возможно, мы найдем там что-то полезное. — Фиона остановилась. — А пока я хочу, чтобы ты держался подальше от старика со скрипкой. Мы его совсем не знаем. Он меня пугает.

— Он великий музыкант, — тихо проговорил Элиот.

— Он старый бомж.

Элиоту надоело спорить с сестрой. Им надо разобраться, как быть с родственниками и предстоящими испытаниями, а Фиона явно завидует тому, что он умеет играть на скрипке. Только об этом и думает. У нее были способности к иностранным языкам, и бабушкины правила не запрещали Фионе заниматься этим. Что плохого в игре на скрипке? Миллионы людей играли на разных музыкальных инструментах — знаменитые, уважаемые люди. Они не хватали топор и не бежали кого-нибудь убивать.

Элиот свернул к пиццерии Ринго. Машины около входа были припаркованы в два ряда. Над входом висел транспарант: «НОВЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ. НОВОЕ УЛУЧШЕННОЕ МЕНЮ».

— Как быстро, — пробормотала Фиона.

— Может, Майк не вернется на работу? — предположил Элиот.

Шесть человек прошли мимо них и вошли в ресторан.

— Давай-ка поторопимся, — сказала Фиона. — И вчера народу было полно, а сегодня, наверное, и того больше.

Они вошли в пиццерию.

Элиот заморгал от изумления. Неужели у него двоилось в глазах? Около стойки с кассой стояли две Линды и разговаривали с посетителями.

Но как только одна из девушек повернулась, он понял, что с глазами у него все в порядке. Просто другая девушка тоже была светловолосой и одного роста с Линдой. У Элиота имелось не так уж много знакомых девушек, и Линда всегда оставалась для него идеалом красоты — правда, он никогда не осмеливался смотреть на нее подолгу. А теперь он понял, что Линда — всего лишь предвестница настоящей красоты.

Новая девушка вся светилась, кожа у нее была бледной и чистой, как мрамор. Волнистые волосы красиво уложены, а губы, щеки, глаза — такие живые, что Элиот просто не мог отвести от нее взгляд. Его сердце часто забилось.

Девушка посмотрела на него и улыбнулась. Элиота словно ударили в солнечное сплетение.

— Вот они, — сказала Линда и ушла обслуживать посетителей.

— О, чудесно, — проговорила новая девушка и вышла из-за стойки. — Меня зовут Джулия Маркс, я новый менеджер. Как хорошо, что вы пришли так рано. Нам понадобятся лишние руки.

Говорила она с южным акцентом, сладким, как мед. На ней было платье с кружевными оборками на подоле и вокруг выреза. Несколько старомодное и нисколько не вызывающее, но в движениях девушки чувствовалось что-то гипнотическое. У Элиота даже голова закружилась.

— Нет проблем, — ответила Фиона.

Элиот кивнул. Только на это его и хватило, потому что во рту у него пересохло и он не в силах был вымолвить ни слова.

— Посуда уже собрана в кухне.

Элиот улыбнулся с таким видом, словно ему предложили прогуляться.

— Помоги сегодня Линде, — попросила Джулия Фиону. — Прими несколько заказов, хорошо?

Фиона хотела что-то сказать, но тут вошли новые посетители, и Джулия повернулась к ним.

Фиона втащила Элиота в зал и прошептала:

— Она слишком молода, чтобы быть менеджером.

Элиот кашлянул.

— А по-моему, она нормальная. Уж получше Майка, во всяком случае.

— Да, пожалуй, — напряглась Фиона.

Из банкетного зала донесся звон посуды.

— Я лучше пойду. А ты постарайся не утонуть в раковине, ладно?

Элиот, еле переставляя ноги, побрел на кухню.

Джонни стоял перед плитой, на которой были зажжены все горелки, и объяснял новому помощнику, как жарить курицу по-пармски. Белая куртка, поварской колпак — Джонни выглядел как настоящий шеф-повар.

— Привет, amigo, — сказал он и помахал Элиоту рукой. — Дела сегодня идут просто отлично, верно?

В кухне кое-что изменилось. Фритюрница исчезла. Над плитой висели медные кастрюли, сковородки, пароварки. Все сверкало чистотой… кроме посудомоечной раковины.

Элиот в отчаянии посмотрел на горы грязных тарелок и покрытых копотью горшочков.

— Никто не говорил, как дела у Майка?

Джонни наморщил лоб с таким видом, будто впервые слышит о Майке, а потом его лоб разгладился — он словно бы вспомнил, о ком речь.