— А кем вы должны были быть? — непонимающе спросил Элиот.

— Обычным человеком. Но с обычными людьми у особ голубых кровей вроде вашей матери возникают… назовем это так: «технические сложности с размножением».

Элиоту хотелось расспросить Луи о других родственниках с материнской стороны — своих кузенах и кузинах, о которых упоминала тетя Лючия. Если родственникам матери так сложно было зачать детей, откуда же они тогда брались?

— Я тоже потерял рассудок от страсти, — продолжал Луи. — Знай я, кто она на самом деле… — Он усмехнулся. — Видимо, я по-настоящему любил ее, если был настолько слеп. Как иначе можно объяснить такое космически глупое поведение? Увы, любовь зла, как говорится.

Элиот не понимал: как Луи может говорить о том, что любил его мать, а в следующее же мгновение — о том, как он об этом сожалеет.

— Вы любили ее безответно?

— Нет, почему же? Какая женщина не воспылала бы ко мне любовью? — Луи едва заметно поклонился, устремив взгляд в темноту. — Но как только она распознала мою истинную инфернальную сущность, она решила, что я хочу забрать у нее тебя и твою сестру. У таких, как я, ужасная и зачастую незаслуженная репутация. Впрочем, кто поверит мужчине в подобной ситуации? И кто осудит беременную женщину за страхи, спровоцированные гормонами?

— Она забрала у тебя силу.

— Женщины страшны в гневе, мой мальчик. Помни об этом. Уж лучше бы она убила меня, чтобы мне не пришлось погрузиться в море человеческого самоуничижения.

Луи сложил руки на груди. Он словно бы заново испытал все пережитое.

Элиоту хотелось положить руку ему на плечо и утешить его, как Луи утешал его в тот день, когда они говорили о Джулии.

— Но я вернулся к тебе и Фионе, — сказал Луи. — Куда еще мне было идти? Только к вам у меня сохранилась любовь. Если я больше не мог находиться рядом с женщиной, для которой был создан… по крайней мере, я мог видеть вас и вспоминать о той любви, что когда-то существовала между нами.

Он говорил не все, и Элиот это чувствовал. Была гора грандиозной правды, утонувшая в море лжи. Луи уверял его, что между ними никогда не будет лжи, но явно многое скрывал от него.

— И? — требовательно проговорил Элиот.

— Что — «и»?

— В чем подвох? Ведь такие, как вы, без подвохов просто не могут обойтись, верно? У вас тоже на уме проверки и испытания для нас с Фионой? Или ваше семейство действует иначе?

Губы Луи тронула улыбка — широкая и искренняя.

— Конечно, подвох есть. Как же без него?

Луи устремил взгляд на небо. Пока они разговаривали, солнце село, но еще не загорелась ни одна звезда.

Элиот почувствовал: рядом с Луи что-то есть — нечто вроде силы притяжения. Ему стало тяжело дышать.

Он прищурился и разглядел позади Луи силуэт. Но не тень Луи, а кого-то другого. И этот кто-то, видимо, присутствовал здесь все время и все слышал… либо просто материализовался из воздуха.

Темный силуэт шагнул вперед, и огоньки свечей наклонились к нему.

Это был человек, но выше и крупнее любого, кого только встречал Элиот в жизни. Точно так же, как Луи казался великаном рядом с Элиотом, этот незнакомец возвышался над Луи, и в сравнении с ним тот выглядел ребенком. Незнакомец держался с величественной легкостью, словно повелевал всем, на что падал его взгляд.

На его плечах лежала мантия из птичьих перьев — страусиных, совиных, орлиных и павлиньих. Элиоту даже показалось, что на спине у великана — крылья. На обнаженной мускулистой груди великана висел на кожаном шнурке ограненный сапфир размером с грейпфрут.

На миг взгляд Элиота утонул в бездонной синей глубине драгоценного камня.

Затем Элиот перевел взгляд на лицо незнакомца. Черты его лица были по-птичьи острыми, но идеально красивыми. Элиот ощутил силу, исходящую от великана. Эта сила производила на него отталкивающее впечатление, но в то же самое время его потянуло к великану в мантии из перьев, захотелось окунуться в эту мощь.

Что-то в глубине души подсказало Элиоту, словно было записано в ДНК, что перед ним — его родственник. Луи распростерся на асфальте перед великаном.

— Да трепещут все перед Вельзевулом, Господином Всего Летающего, Повелителем Ложных Богов.

Вельзевул прошел мимо Луи, даже не взглянув на него.

— Наш юный мистер Пост, — проговорил он гулким баритоном, отозвавшимся эхом в груди Элиота, — ты просто не представляешь, как я ждал встречи с тобой.

Элиот, как ни странно, не лишился дара речи.

— А вы… мой дядя?

Вельзевул расхохотался так, что у мальчика задрожали кости.

— О нет. Тогда Луи приходился бы мне родным братом. Будь это так, я бы давно уже сам себе горло перерезал. Скорее его можно назвать моим кузеном. Но вскоре к твоим услугам будет уйма времени, чтобы изучить свое генеалогическое древо.

Элиоту не понравилось, как прозвучали слова «уйма времени».

Но он вспомнил о хороших манерах.

— Очень приятно познакомиться с вами, сэр.

Тонкие губы Вельзевула едва заметно скривились.

— Не лги мне, молодой человек.

— Я… простите, сэр.

— Ничего, я не в обиде, — небрежно выговорил Вельзевул. — Скоро ты многому научишься. Но сначала… — Он вытащил из ножен, притороченных к поясу, кинжал с зазубренным лезвием. — Маленький технический момент.

— Технический? — еле слышно переспросил Элиот.

Лезвие кинжала Вельзевула было изготовлено из черно-зеленого обсидиана. Стоило Вельзевулу пошевелить кинжалом — и в воздухе оставалась тень.

Увидев этот клинок, Элиот забыл обо всем остальном. Все мысли покинули его. Сработал инстинкт самосохранения, и он попятился к выходу из подворотни.

Кирпичи зашатались, раствор, скреплявший их, рассыпался. Они вылетели со своих мест и образовали стену, перегородившую выход.

Элиот устремил на Вельзевула гневный взгляд. Адреналин наполнил его кровеносные сосуды. Бежать было некуда. Он ничего не мог сделать.

Вельзевул протянул к нему руку с кинжалом.

— Мы должны отсечь твою смертную плоть от твоего духа. Если ты того достоин, то поселишься в моих владениях. Если нет… будет немного больно.

Он занес обсидиановый клинок и шагнул к Элиоту.

Кровь бешено стучала в висках у Элиота. Он увидел свое отражение в полированной поверхности кинжала. И почувствовал близость смерти.

Луи кашлянул.

— Мой господин, прошу прощения.

Вельзевул остановился, нахмурился и повернул голову к Луи, но при этом смотреть на него не стал.

— Ты смеешь говорить со мной, червь?

Луи медленно поднялся на ноги.

— К величайшему сожалению.

Вельзевул резко повернулся. Перья на его мантии встали дыбом.

— С какой радостью я разрежу тебя пополам, мой ныне смертный кузен.

Луи, похоже, совсем не испугался. Он погрозил Вельзевулу указательным пальцем.

— На твоем месте я бы так не говорил. Ты кое о чем забыл.

Рука гиганта дрогнула. Было видно, какого труда ему стоит удержаться от того, чтобы не рассечь Луи на две половинки.

Элиот почти обрадовался. Ну конечно, Луи припас козырь в рукаве, приготовил ловушку для Вельзевула. Отец спасет его.

— Согласно нашему уговору, — продолжал Луи, — я должен был разлучить мальчика с его сестрой, а затем доставить к тебе. Разве я не сделал этого?

Вельзевул опустил кинжал.

— Но прежде чем ты завладеешь тем, кого я к тебе доставил, — продолжал Луи, — ты должен со мной расплатиться.

— Конечно, кузен. Как я мог забыть, — хмыкнул Вельзевул. Он прикоснулся лезвием кинжала к плечу Луи и прошептал: — «Votum de Vir fio a vermis epulum». [100]

Волосы Луи сверкнули чернью и серебром. Он расправил плечи и словно стал лет на двадцать моложе.

— Большей силой не наделен ни один смертный. Наслаждайся ею, покуда можешь, — пробормотал Вельзевул, — и больше не попадайся на моем пути.

— Слушаюсь и повинуюсь, — проговорил Луи, широко улыбаясь. — Прошу вас, господин мой, продолжайте.