Я осмотрела купидонов. Лица у всех были открытые, в глазах светилась радость. Не все еще обрели крылья, но у многих во взгляде появилось нечто иное, отличающее их от себя-прежних. Те, у кого перья уже было выпадали, теперь вроде тоже немного восстанавливались.

И все, как один, выглядели такими вдохновленными!

Потому я не собиралась отступать от поставленной цели. Наблюдая за тем, как купидоны выстраивались в очередь, я испытала настоящую гордость за то, что делаю. Может быть, я и вляпываюсь в достаточно серьезные неприятности, но, по крайней мере, делаю это ради хорошего дела.

Кто еще может похвастаться таким результатом?

Точно не Матильда. У неё синоним «хорошего» это «ненужное дело».

Я принялась раздавать стрелы. Очередь была длинная, и каждый теперь хотел побольше, наверное, желая со временем присоединиться к своим крылатым коллегам, но я четко придерживалась норм, которые сами же и установила. Выдавая мальчику, самому юному и самому старательному работнику отряда, шесть его стрел, я обнаружила, что осталась всего одна.

— О! — радостно воскликнул Димитрий. — Это как раз для меня! — он уже потянул к предмету руки, но вместо моего согласия получил только затрещину.

— Забудь даже думать об этом, — остановила его я, а сама повернулась к мальчишке. — Если я дам тебе еще седьмую стрелу, ты справишься?

Паренек задумался.

— Справлюсь, — через несколько минут ответил он. — Думаю, это будет не так сложно. Я же летаю быстро! — и он взмахнул огромными, почти ангельскими крыльями за спиной.

— Вот и замечательно, — кивнула я, вручая ему седьмую стрелу. — Тогда я не буду волноваться, что она не долетит к цели… А ты иди разбирать разнарядки, тунеядец!

Димитрий скривился. Сомнений в том, кто именно из присутствующих здесь лентяй, не возникало даже у него.

От Матильды после того письма вот уж несколько дней не было ни слуху, ни духу. В какую-то секунду я почти решилась обратиться к Рене и поинтересоваться, все ли в порядке с его любовницей и не возникли ли у неё ко мне какие-нибудь дополнительные вопросы. Но я, само собой, не решилась этого сделать. Жить мне хотелось все-таки чуть больше, чем узнать какую-то правду.

— Ты какая-то совсем бледная, — промолвил Себастьян, едва ощутимо касаясь моей щеки.

Мы стояли у входа в Канцелярию и пили чай, купленный в соседнем кафе. Бумажные стаканчики были почти такие же, как и в привычном мне мире, и я наслаждалась, если честно, этим горячим напитком, пусть он и сильно обжигал горло.

Вообще, в эту секунду мне показалось, что я дома. Да, пусть этот мир на самом деле мне чужд, но я уже достаточно хорошо освоилась в нем, чтобы хоть понимать, что делаю. И мне нравился тот положительный эффект, который я могла в результате своих действий, собственно говоря, и одержать.

Ни о чем подобном прежде говорить не приходилось. Я даже не надеялась, что мои маркетинговые исследования, проводимые для начальства, предназначены для какой-нибудь великой миссии. Собственно, я даже не могла гарантировать, что все мои отчеты были прочитаны.

Уверена, часть из них до сих пор валялись черте где.

— Скажи, — обратилась я к Себастьяну, — а ты веришь в любовь без стрел?

— У моих родителей любовь без стрел, — пожал плечами Себастьян. — Хоть и с первого взгляда.

— А как они познакомились?

— Мама никогда об этом не говорила. Вообще, папа работал тоже в Канцелярии, как и она. Но они по какой-то причине до этого и не сталкивались друг с другом. Понятия не имею, как у них так вышло. Папа утверждает, что они познакомились в Ночь Всех Святых.

— На Хэллоуин, что ли?

— Да, вот так он тоже называл тот день, — утвердительно кивнул Себастьян. — Но у нас нет такого праздника и не было никогда. Папа не рассказывал, откуда он его вытащил.

Я усмехнулась.

— Возможно, твой папа много чего тебе не рассказывал. Мне этот праздник известен.

Себастьян сначала вопросительно изогнул брови, а потом ни с того ни с сего рассмеялся.

— Серьезно?!

— Да.

— Поразительно. Наверное, наши миры действительно очень похожи.

— Сколько прошло лет со знакомства твоих родителей?

— Больше тридцати.

— Тогда я могу быть спокойна.

Себастьян только задорно подмигнул мне. Для него предположение того, что его отец мог походить из другого мира, явно было шокирующим. Я же в самом деле никак не могла справиться с удивлением. Невероятно! Неужели кроме меня тут полно таких людей?

— Я когда-то вас познакомлю, — промолвил бог смерти. — Мне кажется, вам таки будет о чем поговорить. Хотя, наверное, это у тебя какой-то проклятый отдел.

— С чего ты взял?

— Папа работал, кхм, купидоном. До знакомства с мамой.

— Вот как, — усмехнулась я. — Это крайне неожиданно. А кто в ту пору был богиней любви?

— Надо посмотреть в архивах. Я что-то плохо помню её имя, — пожал плечами Себастьян. — Но папа был не из примерных купидонов.

— А ты больше похож на маму или на отца?

Себастьян только пожал плечами.

— Мама говорит, что на её дедушку по отцовской линии, — сообщил он. — Или на бабушку. Но никаких подтверждений этого сходства у меня нет, так что я понятия не имею… Давай лучше о настоящем? Как там твои купидоны?

Я только растерянно пожала плечами.

— Кажется, неплохо.

Купидоны и вправду вели себя достаточно прилично. Количество стрел не увеличивалось, оставалось таким же, как и в день получения письма, но я радовалась и этому в том числе. По крайней мере, никто не пытался меня остановить и запретить людям получить кусочек положенного им по разнарядке счастья.

Все амулеты мне сдавались в идеальном состоянии, и я, если честно, была горда своими сотрудниками. Крылья окончательно исправились еще у нескольких, и это не могло не радовать. Удивительно, что все так быстро прошло на лад, но я искренне надеялась, что прогресс и дальше будет таким же активным.

Мне совершенно не хотелось, чтобы все это рухнуло в одночасье из-за чужой глупости.

— А как те, кого ты отстранила от работы?

— Продолжают отстраняться, перетаскивая коробки из кабинета Рене в архив. Милена сначала даже ворчала, — рассмеялась я, — но потом вроде как успокоилась. Наверное, Рене поговорил с ней лично.

— О да, обычно это отлично действует на женщин.

Я вновь не смогла сдержать веселый смех. Определенно, Себастьян знал, о ком говорил. Одного взгляда Рене наверняка хватало для того, чтобы девушки просто теряли голову и мечтали броситься в его объятия. Но он оставался верен себе.

И Матильде.

А очень зря. Потому что, как по мне, Матильда точно не была лучшим выбором для молодого, привлекательного мужчины, совершенно точно заслужившего счастье.

Я хотела сказать об этом Себастьяну — сама не понимала, зачем, но просто нужные слова так и вертелись на языке, — но не успела. Потому что рядом со мной буквально из воздуха возник Любовный Патруль. И их копья, которые женщины прежде никогда не использовали, по крайней мере, при мне, были направлены мне в грудь.

Я замерла. Сердце в груди отчаянно колотилось, а в голове гремела одна мысль: Матильда все-таки выполнила свое обещание. Острия копий, смотревшие на меня, были уже не просто угрозой, а прямым таким предупреждением, что мне отсюда никуда не деться и от кары, которая покажется Хранительнице Времени справедливой, не избавиться.

Грознее всего выглядела Аделина. Она и так, мягко говоря, не испытывала по отношению ко мне никаких положительных эмоций, а сейчас и вовсе прожигала насквозь взглядом, как будто испепелить пыталась.

— Отойдите от неё! — Себастьян сделал шаг вперед, пытаясь заступить меня от копий. — Вы что, с ума сошли? Это ваша начальница, а не мишень для метания в неё особо опасного оружия!

— Мне очень жаль, — проронила Аделина, — что вы испытываете к ней чувство. Но у меня указ на задержание госпожи Эдиты.

— Задержание? — взвился Себастьян. — По какому праву!