— И щедро вознаградит тебя, конечно.

— Его счастье — лучшее моё вознаграждение.

— Как это трогательно, — умилился Мэт. — Интересно, а если счастье достопочтенного лиэра Кейлуса будет заключаться в том, что этого милого мальчика заживо…

— Молчи. И слышать не хочу. — Присев на корточки, Ева оценивающе всмотрелась в чистое лицо лазутчика, созерцавшего тёмное небо над головой. — Твой господин хочет убить Герб… принца Уэрта, верно?

— Да.

— Ты знаешь что-нибудь о следующем покушении на принца?

— Господин хочет убить его прежде, чем тот призовёт Жнеца. Он нанял лучших убийц, которых смог отыскать.

— И всё?

— Это всё, что мне известно. Мне это не нравится, господин это знает, — добавил юноша даже как-то печально. — И не говорит мне лишнего.

— Что не нравится? — переспросила несколько удивлённая Ева.

— Что он хочет убить принца.

— Почему?

— Я не считаю, что Гербеуэрт достоин смерти.

— Но он стоит на пути твоего господина к престолу!

— Я думаю, пророчество сбудется и без крови на его руках. Поэтому хотел как можно скорее отыскать настоящую девушку. Чтобы убедить его, что убийства ни к чему.

Опершись локтями на колени, чтобы не терять равновесие, Ева озадаченно воззрилась на спокойный лик вражеского секретаря.

— Что значит «настоящую девушку»?..

— Господин уже подыскал подходящую актрису. На случай, если бы мы тебя не нашли, или если бы тебя убили, — безмятежно растолковал тот. — Она должна была сыграть обещанную деву, когда настанет время. Но это сильно всё усложнит. Мы верили, что найдём настоящую девушку, а если господин обручится с ней, трон будет его, и ему не придётся никого убивать. Даже королеву. Судьба сама сложит всё так, как нужно, ведь пророчества Лоурэн всегда сбываются.

Ева помолчала.

Сжав губы, крепче стиснула в пальцах волшебный смычок.

За время, проведённое в этом мире, она уяснила одно: её музыкальный гипноз представлял собой в общем-то уникальное оружие. Потому что с ментальными манипуляциями у здешних магов дела обстояли довольно туго. Можно было прочесть мысли (что являлось зачастую весьма болезненной и опасной процедурой), можно было поставить в памяти блок, можно было опоить человека зельем, рождавшим ложные воспоминания — не более. Были магические ошейники, позволявшие брать человека под свой контроль, но на них специализировались риджийские маги, и в Керфи они были не в ходу. Существовал элементарный подкуп, однако то во всех мирах был не самый надёжный метод.

И все эти вещи были слишком заметными и рискованными, чтобы Герберт мог предпочесть их убийству.

— Слушай меня, Тиммир, — решившись, тихо произнесла она. — Ты не вспомнишь обо мне. Ты будешь помнить только то, как проник в сад Рейолей, разведал обстановку и ушёл, не увидев никого и ничего подозрительного. Ты не будешь тревожиться, если осознаешь провал в памяти, и никому о нём не расскажешь. Никому, и в особенности Кейлусу Тибелю. Ты понял меня?

Конечно, можно было дождаться возвращения Герберта. Продемонстрировать ему всю силу смычка (это в любом случае стоит сделать в ближайшем времени, раз уж теперь они играют на одной стороне), убедить, что по многим соображениям лучше поступить так. Но какова вероятность, что некромант решит положиться на музыкальный гипноз вместо могилы, которая гарантированно заткнёт рот дядюшкиному секретарю? Ведь это так просто… толкнуть Тиммира Лейда в одну из ловушек, а когда его хватятся, на голубом глазу заявить, что тот сам виноват. Полез без спросу в сад, полный охранных чар, вот и поджарился. А чего ещё дорогой лиэр Кейлус ожидал, посылая секретаря шпионить за племянником?

А ведь он был секретарём. Не головорезом — просто мальчишка, возящийся с бумажками. И он был молод. И он не был убийцей.

Значит, и Ева им не станет.

— А теперь насчёт «три» ты встанешь, покинешь сад так же, как залез в него, и вернёшься обратно в город, — дождавшись, пока ей ответят «да», закончила девушка. — Ты очнёшься от наваждения на мосту, и забудешь меня сразу, как очнёшься. Раз, два…

Она следила, как молодой человек сомнамбулой поднимается с земли и бредёт к стене. Затем ловко, точно кошка, цепляется за совершенно незаметные глазу выемки, карабкаясь к вершине: наводя на интересные мысли о том, что милый мальчик-секретарь всё же умел куда больше, чем просто возиться с бумажками.

— Сердобольная дурочка, — голосок демона, наконец напомнившего о себе, был странно задумчивым. — Надо же. Так не хочется марать свои прелестные ручки?

— Его хозяин знал, куда он отправился. Он искал бы его. С ним не сработал бы фокус «зарыть и забыть». Так пусть лучше вернётся и доложит, что ничего не видел, — убеждённо сказала Ева, спеша к замковым воротам: пока метрами выше Тиммир Лейд, раскинув руки, с ловкостью канатоходца ступал по широкому гребню неприступного вроде бы ограждения. — Это отведёт от нас подозрения куда успешнее, чем если бы он пропал.

— Говори это себе. Думаю, малыша Уэрти очень порадует известие, что ты отпустила восвояси столь ценного врага.

Не сбавляя шага, Ева подняла на него очень злые и очень, очень холодные глаза.

— Слушай, ты, демоноидная клякса. — Достигнув ворот, она осторожно приоткрыла смотровое окошко в боковой дверце — одновременно с тем, как освобождённый пленник сел на стене, готовясь к спуску. — Скажешь Герберту хоть слово, и пулей вылетишь обратно в Межгранье.

— С чего бы это?

Прильнув глазом к образовавшейся щелке, Ева проследила, как лазутчик спрыгивает на мост. Выпрямившись, замирает там же, где спрыгнул; растерянно оглядывается — движениями, из которых вмиг пропала медлительная плавность лунатика… но Еву он увидеть уже не мог.

Она и смычок заставила исчезнуть, чтобы не выдать себя отблесками.

— Ты прав, — прошептала девушка, как только Тиммир Лейд торопливо направился прочь от замка Рейолей. — Думаю, Герберт очень разозлится. А ты клялся не настраивать нас друг против друга. Чем же будет твоя ябеда, как не разжиганием вражды? — она оглянулась на демона, вновь проявившегося в темноте, недобро сверкая синими глазищами. — Я сама ему расскажу.

— Да неужели?

— Да. — Удостоверившись, что неприятеля поглотила темнота, клубившаяся в лесу на той стороне моста, Ева захлопнула окошко и опустила задвижку. — Как только пойму, что к этому готова.

И когда секундой позже Герберт материализовался в метре от неё — в бархатном вихре, которым взметнулся выходной тяжёлый плащ — очень захотела выдохнуть от облегчения.

Заметив их, некромант обескураженно опустил руки.

— Поверить не могу, — почти простонал он. — Снова ты за своё?

— Нет. Просто гуляю, — очень мирно откликнулась Ева. — Если бы хотела сбежать, занялась бы этим с утра, не думаешь?

Герберт раздражённо указал на огни замка, недвусмысленно приказывая возвращаться под безопасную крышу обители Рейолей.

— Я же говорил тебе не выходить, — бурчал он дорогой, пока они рассекали шагами прозрачную тьму зимнего вечера. — Здесь защита слабее, тебя могут увидеть, и это было бы совсем… А ты чему смеёшься?

— Ты же знаешь этих демонов, — отозвалась девушка: под мерзкое хихиканье откровенно забавляющегося Мэта. — У них чертовски странное чувство юмора.

Ева поняла, что готова, накануне второй их вылазки за мечом.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — начала она, когда Герберт закончил колдовать над очередной порцией драгоценных щепок. — Только пообещай, что не будешь бушевать и ничего не сделаешь Дерозе.

То был очередной вечер в гостиной: награда за спокойный день и продуктивные уроки. И пусть Еве очень хотелось отложить этот разговор (хотя бы до момента, пока у неё в руках не окажется целая виолончель), но как-никак завтра им предстояло покинуть территорию замка. А учитывая убийц, терпеливо выжидающих где-то удобный момент для нападения…