— Когда был найден убитый, рядом стояла миссис Кристоу с револьвером в руке…

Он намеренно не договорил, словно это был недочитанный приговор. Она откликнулась мгновенно. Без горячности, спокойно и здраво:

— Если вы решили, что миссис Кристоу убила мужа, то, уверяю вас, вы ошиблись. Она вовсе не сумасшедшая… Миссис Кристоу очень мягкая и кроткая и была всецело предана мужу. Мне кажется просто нелепым, что кто-то мог хоть на миг подумать, будто его застрелила она, сколько бы там улик против нее не было.

— Если не она, то кто же?

— Представить себе не могу.

Инспектор направился к двери. Берил спросила:

— Не хотите ли увидеться с миссис Кристоу, прежде чем уйти?

— Нет. Или да. Да! Так будет лучше.

И опять Берил удивлялась: это был не тот человек, что допрашивал ее перед телефонным звонком. Какая же новость его так переменила?

Герда, волнуясь, переступила порог. Вид у нее был несчастный и потерянный. Она спросила тихо и нетвердо:

— Вы что-нибудь узнали про убийцу Джона?

— Пока нет, миссис Кристоу.

— Это невероятно… совершенно невероятно.

— Но это, увы, так, миссис Кристоу.

Она кивнула, потупясь и скатывая носовой платок в комочек. Он спросил вполголоса:

— У вашего мужа были враги?

— У Джона? О, нет. Он был чудесный. Все его обожали.

— А вы не припомните никого, кто мог бы затаить зло на него, — он сделал паузу. — Или на вас?

— На меня? — Она явно изумилась. — Ах, нет, инспектор.

Инспектор Грейндж вздохнул.

— Что вы знаете о Веронике Крей?

— О Веронике Крей? А, это та, что явилась в тот вечер занять спичек?

— Да, она. Вы с ней знакомы?

Герда покачала головой.

— Ни разу ее раньше не видела. Джон когда-то давно знал ее. Он говорил что-то в этом роде.

— Может быть, у нее был на него зуб, а вы об этом и не подозревали.

Герда сказала с достоинством:

— Не верю, чтобы кто-то мог таить злобу против Джона. Добрее и бескорыстнее его не было. И благороднее.

— Хм, — отозвался инспектор. — Да. Совершенно верно. Ну, всего доброго, миссис Кристоу. О том, что опрос свидетелей в среду, в 11 часов, в Маркет-Диплич, вы знаете? Это будет очень просто — ничего травмирующего. И скорее всего объявят недельную отсрочку для доследования.

— Да. Я понимаю. Благодарю.

Она стояла, глядя мимо него. «Интересно, — подумал он, — хоть теперь-то она осознала, что является главной подозреваемой?»

Он окликнул такси — извинительная трата в свете только что полученного по телефону известия. Но вот куда оно его вело, он еще не знал. На первый взгляд все казалось бессмысленным и даже невозможным. Но ведь стало же это каким-то образом возможно! Только каким? Единственным выводом для инспектора пока стало то, что случай не так прост и ясен, как он доселе считал.

Сэр Генри непонимающе взглянул на инспектора Грейнджа и сказал тихо:

— Я не совсем уверен, что понял вас, инспектор.

— Всё очень просто, сэр Генри. Я прошу вас проверить вашу коллекцию оружия. Она, я полагаю, снабжена списком и указателем?

— Естественно. Но я уже опознал револьвер и засвидетельствовал, что он из моей коллекции.

— Все не так просто, сэр Генри. — Грейндж на миг запнулся. Он чутьем всегда был против разглашения данных следствия, но в таких вот особых случаях приходилось. Сэр Генри человек почтенный. Он, несомненно, выполнит то, о чем его спросят, но ему все же следовало разъяснить причину. И инспектор решил ему эту причину выложить.

Он спокойно проговорил:

— Доктор Кристоу был убит не из револьвера, опознанного вами утром.

Брови сэра Генри поползли вверх.

— Потрясающе! — сказал он.

Грейндж ощутил слабое утешение. Потрясающе — это как раз то слово. Он почувствовал признательность сэру Генри за сказанное. И за то, что тот больше ничего не добавил. Оба они испытывали одно и то же. Это было потрясающе — другого отклика в душе пока не было.

Сэр Генри спросил:

— Есть ли у вас основания думать, что оружие, из которого был сделан роковой выстрел, также из моего собрания?

— Совсем нет. Но утверждать, что это не так, мы сможем, лишь убедившись со всей несомненностью.

Сэр Генри кивнул головой в подтверждение.

— Согласен с вами. Что ж, к делу. Это не займет много времени.

Из ящика письменного стола он извлек переплетенный в кожу том. Открыв его, он повторил:

— Проверка не займет много времени…

Что-то в его голосе привлекло внимание Грейнджа. Он быстро поднял глаза. Плечи сэра Генри слегка поникли, он вдруг показался и старше и утомленнее. Инспектор Грейндж нахмурился и подумал: «Черт меня побери, если я знаю, что это на него сейчас так подействовало».

— О-о…

Грейндж обернулся. Взгляд его отметил на часах время — тридцать минут с тех пор, как сэр Генри произнес: «это не займет много времени».

Грейндж спросил быстро:

— Да, сэр?

— Отсутствует «Смит-Вессон-38». Он был в кобуре коричневой кожи и лежал в этом вот ящике, в последнем отделении.

— Ага! — инспектор сохранил спокойствие в голосе, но он был возбужден. — И когда, сэр, вы его точно видели на месте в последний раз?

Сэр Генри чуть поразмыслил.

— Не так легко сказать, инспектор. В последний раз я выдвигал этот ящик около недели назад — и если бы револьвера не было, я бы заметил пробел, по всей вероятности. Но я бы и не хотел ручаться, что видел его здесь.

Инспектор Грейндж кивнул.

— Благодарю вас, сэр, мне все ясно. Ну что ж, я буду считаться с фактами.

И он покинул комнату — деятельный и целеустремленный.

После ухода инспектора сэр Генри чуть постоял не двигаясь, потом медленно вышел на веранду. Люси в перчатках подрезала секатором свои диковинные кусты.

Она весело помахала ему.

— Ушел инспектор? Надеюсь, он не являлся опять мучить слуг? Знаешь, Генри, им это не по душе. Они не могут, вроде нас, смотреть на это как на развлечение или новинку.

— А мы так на это смотрим?

Его тон привлек внимание жены.

— Какой у тебя усталый вид, Генри, — она ласково ему улыбнулась, — стоит ли так принимать все это близко к сердцу?

— Убийство нельзя не принимать близко к сердцу, Люси.

Леди Энгкетл немного подумала, машинально продолжая обрезать ветки, потом лицо ее омрачилось.

— Ох, дорогой, чем плохи секаторы, так это своим совершенством — не можешь остановиться и вечно состригаешь больше, чем было задумано. О чем вы говорили? О чем-нибудь жутком, связанном с убийством? Но, право, Генри, мне вовек не понять — зачем эти треволнения, кому-то суждено умереть — и вот он умирает: от рака или чахотки в одном из этих мерзких стерильных санаториев, или там от удара — бр-р — половина лица перекошена — или пусть от пули, от ножа, или, наконец, от петли. Только все причины ведут к одному и тому же исходу. То есть, к смерти! Прочь от всего этого. И ото всех здешних забот. Зато у родственников сплошные затруднения — денежные свары и надевать ли черное либо нет, и кому владеть конторкой тети Селины, и все в таком духе.

Сэр Генри сел на каменный барьер и сказал:

— Все обстоит куда огорчительней, чем ты думаешь, Люси.

— Ладно, дорогой, мы все выдержим. И когда это закончится, мы куда-нибудь укатим. Нужно не переживать из-за нынешних неприятностей, а смотреть в будущее. Право, я получаю от этого удовольствие. Я вот о чем думаю — как бы славно было отправиться на рождество в Айнсвик. Или отложить это до пасхи? Ты как думаешь?

— Еще уйма времени до рождества, чтобы строить планы.

— Да, но я люблю помечтать об этом. Может быть, на пасху… да-да. — Люси довольно улыбнулась. — Несомненно, к этому времени она придет в себя.

— Кто? — сэр Генри даже вздрогнул.

Леди Энгкетл пояснила спокойно:

— Генриетта. Я думаю, если они обвенчаются в октябре — конечно, в октябре будущего года, мы сможем отправиться на то рождество погостить. По-моему, Генри…