Что за Аким, Вадим не понял, когда засыпал, он никого не видел, да и сейчас в небольшой комнатушке с четырьмя деревянными лежанками никого кроме них не было.

- Ушёл уже он, - пояснил Анисим. - Ему воды нужно натаскать для скотины. Я тебе покажу наше хозяйство, а ты мне расскажешь, что умеешь. Я вчерась с настоятелем поговорил, он согласился оставить тебя у нас. А ты потом решение примешь: или трудником будешь, или послушником. Пойдём.

Вадим внутренне весь сжался, но вышел вслед за монахом.

- Отец Анисим, а когда можно будет, эээ… потрапезничать?

- Как только мы выясним, что ты умеешь, и тогда разберёмся с тобой, по заслугам и еда. От нас ещё никто голодным не ушёл, наш долг помочь любому страждущему, но в последние годы у нас в округе и по всей земле русской разброд и шатание, да о чём уж там говорить… Оскудела округа, то и нас коснулось.

- Угу.

Вадим задумался.

- А какой год сейчас, отец Анисим?

- Так лето 7114, а если от Рождества Христова, то 1606 год, а ты, никак, забыл?

- Нет, себя проверяю, запутался. Когда мертвяк напал, я и про себя забыл, еле отбился.

- О, как! А как ты, отрок, отбился от него?

- Вырвал кол из ограды и в глаз ему саданул, он и сдох.

- Вот так вот вдарил, и он сдох?

- Да, испугался я сильно и от страха ударил.

- Ммм, а оружно умеешь ли ты бороняться, али копьём, али мечом и щитом?

Вадим поневоле потянулся рукой к своему коротко остриженному затылку. Вот вопрос так вопрос. А и действительно, умеет ли он? Память услужливо стала показывать варианты его умений. Так, в армии ему не довелось послужить, даже солдатом. Драться руками и ногами мог, но не всерьёз, что называется. Так, применял пару приёмчиков в уличной драке, ходил то на дзюдо, то на самбо, но ничему толком и не научился.

Что ещё? Ну, ножом умел владеть, метал как-то по малолетству в деревья, рапиру в руках держал. Друг на секцию ходил, приносил с собой, чтобы потренироваться с кем-то. Бегали как-то с палками вместо мечей, когда совсем уж мелким был. На этом всё. В огнестрельном оружии, впрочем, он разбирался и даже мог стрелять, у деда ружьё было, тот показывал внуку.

- Ножом владею, дротиком, да огнестрелом. Вадим чуть было не сказал: «Ружьём», но вовремя прикусил язык.

- Огнестрелом? Пищалью?

- И пищалью, и пистолем, - вспомнил название средневекового пистолета Вадим.

- Мм, неужто правда?

- Правда, правда! – заверил его Вадим.

- Ну, пищали у нас нет, а вот топор есть. Топором владеешь?

Вадим пожал плечами, а что там владеть?

- Владею! И многим прочим инструментом тоже, молотком или пилой.

- Пилой? Слыхом о том не слыхивал, хотя, погоди, так ты, может, пильник или тёрщик. Говорил в Москве один иноземец, что такое возможно. У них в Голландии целые пильные мельницы есть. Но то иноземный инструмент, а у нас только топор и есть самый главный инструмент.

- Ну, наверное, топором я могу.

- А на поле работать ты умеешь?

- Умею, и копать, и убирать, и все остальное. Картошку там или помидоры.

- Картошку?

Вадим снова почесал затылок. Опять лоханулся. Какая картошка в 16 веке?

- Это корень такой редкий. А так я любую зелень, огурцы и вообще всё могу выращивать.

Вадим ни секунды в этих навыках не сомневался, спасибо деду с бабкой, научили.

- Угу, а считать ты умеешь?

- Да.

- А ну-ка, сосчитай, сколько дров вон в поленнице.

Вадим подошёл к поленнице и стал громко считать: - раз, два, … тридцать два…, семьдесят девять…, девяносто шесть.

Отец Анисим молча смотрел и никак не выражал своё удивление.

- А читать и писать ты умеешь?

- Умею, но плохо. Читать лучше, писать хуже, - тут Вадим перестраховался. Он и не видел ещё местных, по большей части церковных книг, но подозревал, что там мало что сможет разобрать.

Он, всё же, языка своих древних предков не знал. В уме всплыли картинки с витиеватыми буквицами старославянского алфавита. Нет, прочитать и тем более написать эти загогулины ему будет очень трудно. Но постепенно научиться в этом разбираться для него, человека двадцать первого века, это не должно стать проблемой.

- Хорошо, поможешь мне книги разобрать. Да и посмотрим, что ещё ты умеешь, и к чему можно будет тебя пристроить. А вот то, что батька тебя с оружием не научил обращаться, это удивительно!

- Научил, но я больше к огнестрелу приучен, с саблей и топором не слишком ловок.

- Значится, в огненные стрельцы прочил тебя тятя твой.

- Да, или в дьяки.

- Ладно, пойдём, обойдём наше хозяйство, и я тебе расскажу, что да как. Нас всего тута двадцать семь человек. Настоятель, а с ним десяток чернецов, да три монахини, послушниц две, возраста пожилого. Вдовые все, более из женщин никого. Остальные десять – это трудники и послушники, кто готовится стать иноком, кто ради знаний пришёл, кто укрыться на время, а кто и поработать за кусок хлеба. Поле у нас небольшое, только гречиху да горох и растим. Хлеб покупать приходится, но зато у нас есть кузня и рисовальщик, тем и живём, отрок.

- Так это всего двадцать шесть человек насчитали, а назвали двадцать семь?

- Так правильно, со мной будет двадцать семь, а с тобою - двадцать осемь. А ты, молодец, сразу уловил! Ну, так слушай, и пойдём дальше.

Вадим внимал и ходил по территории вслед за Анисимом, нагуливая себе зверский аппетит. Они пошли сначала на поле, полюбовавшись им, вернулись к зданиям. Зашли в церковь, поднялись на звонницу, оттуда направились обозревать здание, где жили монахи. На женскую половину с отдельным входом они не заходили.

- А когда же можно будет поисти? – не выдержал Вадим пыток голодом.

- Так ты, отрок, завтрак уж проспал. Кто рано встаёт, тому и Бог подаёт! Теперь токмо обеда дожидаться. А он будет…, - и монах, закрыв глаза ладошкой, посмотрел на солнце. А он будет часа через два.

Вадим сглотнул густую слюну и промолчал, всё равно выбора у него не было.

- Ну, пойдём в кузню сходим, затем - в общую келью, где книги наши хранятся, а потом и потрапезничаем.

Вадим только послушно кивнул головой, одни хождения, а ещё нужно бы помыться, да одежду постирать. А тут, как хвост за собою тянут, но интересно, а ещё его посетила тоска. Тоска по быту и комфорту, а тут… Нужник бы найти.

- А…. - Вадим завис, сказать «туалет» он не решился. Очевидно, что такого слова в словаре чернеца не существовало. А как же сказать тогда? Нужник? Спрашивать у монаха Вадим не стал: деревьев много в лесу, обойдётся.

- Идём к кузнецу. Зовут его Елизарий, он сложный человек, и боевым холопом был, и казаковал, но случилось в его судьбе, что и обратился он к Богу. В большой монастырь не пошёл, а вот прибился к нам. Да навыки кузнечные успел перенять у старого кузнеца, а тот уж давно помер. Светлая память старику. Посмотрит он на тебя и дело скажет.

Вадим обречённо кивнул. Эх…

Кузней оказалось одно из помещений, стоящее в стороне от всех остальных. Оно находилось на краю монастырского комплекса, огороженного высоким бревенчатым забором. Забор был невысоким и защищал, главным образом, от крупных диких зверей, впрочем, и от людей тоже, но больше от зверей. Люди всё равно найдут возможность перелезть через небольшую преграду.

Кузнец оказался коренастым широкоплечим мужиком непонятного возраста с лысой головой, густой чёрной бородой и длинными усами, порыжевшими на концах. Был одет он в кожаный фартук и погружен в привычное дело. Когда они вошли, он перебирал железные заготовки, осматривая, какой бы заняться.

- Елизарий, Бог в помощь! - с порога приветствовал кузнеца Анисим.

- Бог в помощь! – отозвался тот в ответ, хмуря густые брови. - Кого с собой привёл?

- А вот, хочу проверить отрока, говорит, что из поместных, и толк в оружие знает, но в пищалях да ручницах.

- Да? А что же с другим оружием?

- Говорит, что плохо, не учили его к военной, а учили к государевой службе, да не ратником, а писцом. Вот, поди, как интересно, но стрелять из ручниц и пистолей обучили, не знамо, почему.