На обратном пути Вадим с кузнецом опустошили весь тайник и навьюченные, словно ослы, поплелись дальше. До Пустыни они добрались благополучно и, разгрузившись от трофеев в кузне, отправились каждый по своим делам. Вадим, было, последовал в свою келью с собранными трофеями, но его остановил кузнец.

- Стой. У нас много сейчас свободных келий. Нечего больше вместе с Акимом в одной спать. Он тебя не любит, да и ты его. Пойдём, повечеряем, а опосля сюда придём. Подождёшь меня здесь, пока я к настоятелю схожу, да и вот твоя доля денег, возьми! – и кузнец протянул Вадиму новый кошель с трофейными монетами. Крупных среди них не было, да Вадиму было всё равно.

- Как придём обратно, займись чисткой клыча своего, да и пистоль осмотреть треба, на что он годен. Ладно, идём.

Их уже с нетерпением ждали в общей столовой, сразу начав расспрашивать о походе. Вадим больше отмалчивался, а кузнец говорил кратко и малоинформативно, отделываясь общими фразами. Больше всех усердствовал Аким. А как, да что, да почему? А какие трофеи? А много ли мертвяков было, а сколько осмотрели, а ещё осталось? Вопросы сыпались от него, как из рога изобилия.

Елизар даже разозлился и грубо ответил ему.

- Аким, ты пошто меня тиранишь своими вопросами? Хочешь узнать, али трофеев взять, так сходи и узнай, там много чего ещё путного осталось, всего и не унесёшь.

Зря он это сказал, как оказалось впоследствии. Да и все заметили, с какими толстыми мешками они возвратились из села. И как ещё дотащили такой вес? Закончив ужинать, все разошлись. Вадим отправился в кузню, а Елизар к настоятелю. В кузне было хорошо. Спокойно гудел огонь в горне, лежали на своих местах инструменты, а о мертвяках даже не вспоминалось.

Вадим взял в руки ножны с турецкой саблей и осторожно потянул рукоять на себя. Клинок вышел легко, словно только того и ждал. Вадим снял с себя куртку и срезал с неё капюшон. Завтра же он выкинет весь прежний прикид на тряпки и переоденется в местную одежду, чтобы как в рекламе Газпрома, не выделяться.

Отрезанным капюшоном он стал очищать лезвие от пятен ржавчины и пытаться отполировать его с помощью золы и песка. Получилось на удивление хорошо, клинок очистился от ржавчины и даже немного заблестел. Это принесло чувство удовлетворения Вадиму. Вложив клинок обратно в ножны, он взялся за пистолет. Дедовское ружьё было и проще, и одновременно сложнее этого экземпляра пистоля, что лежал сейчас перед ним.

Пистоль или пистолет, как по привычке называл его Вадим, представлял собой короткоствольное оружие со слегка изогнутой ручкой, заканчивающейся латунным яблоком. Ложе его было сделано из орехового дерева, а ствол имел довольно крупный калибр. Кремниевый замок пистоля был изрядно загажен, и Вадим взялся его почистить. Приступив к разбору, он заметил, что самого кремня в зажиме нет.

Дело было несложное, и Вадим, имеющий опыт в обращении с ружьём, довольно быстро разобрался в механизме пистоля. Взяв тряпочку, он попытался очистить ствол от нагара, но без масла и керосина это получалось плохо. К тому времени, когда возвратился кузнец, пистоль был почти вычищен, вот только машинного масла Вадим не нашёл, о чём сразу сказал Елизару.

- Ружейное масло? Это что ещё за хрень? Есть у меня костное масло, его дам, но чуть.

- А мне чуть и нужно.

Обрадовавшись, Вадим с благодарностью принял маленький кусочек твёрдого масла и, размазав его по лоскуту из своего капюшона, начал натирать ствол и механизм пистоля, переключившись затем на клыч. Кузнец же, понаблюдав за действиями Вадима, принялся за свою работу.

- Настоятель очень доволен тобой, сказал, что можешь заселяться в келью, которая недалеко от моей, а Аким пусть один спит и храпит себе в удовольствие. И от дежурств ночных тебя тоже освободили. Пусть другие дежурят, раз сами не могут ходить в село. То, я думаю, справедливо будет.

Вадим кивнул. Конечно, справедливо. Теперь хоть полуночные бдения прекратятся, и не надо будет мёрзнуть по ночам.

- Я смотрю, тебе полностью нужна новая одежда?

- Да, - согласился Вадим.

- Хорошо, скажу Ефросинье, она сошьёт тебе новую, вместо старой, а пока походи в той, что у тебя в келье лежит, а эту сдай ей на тряпки, да на лоскутки, порадуй бабу необычной материей, а то она, глупая, и не верит, что есть такая.

Вадим кивнул, порадует. Всё отдаст, кроме трусов, которые приходилось часто стирать и надевать поутру не высохшими до конца, да видимо, придётся в скором времени и с ними расстаться. Замены всё равно им нет, так что, будет ходить, как все, проветриваться в штанах. Тоже вариант.

А кузнец продолжал.

- Вот с обувью беда, нет ничего. Деньги, чтобы купить, есть, а купить не у кого. Что же, разберёмся с мертвяками и пойдём в Козельск. Он тут недалеко, можно было бы и на челне по Жиздре сплавиться, но все челны маленькие и старые. А так лучше пешком, через лес.

Вадим кивнул, ну нет, так нет, чего же боле.

- Ну, пойдём, оружие своё возьми. В церковь сначала зайдём, там положишь его у алтаря. Братья всенощную будут стоять, заодно и его очистят от скверны, то благое дело будет.

- Так это когда же оружие благим делом казалось? – не выдержав, спросил Вадим.

- Оружие само-то, да, не благое, но смотря в каких руках и на какое дело пущено.

- Так известно на какое, чтобы убивать.

- То так, да не так. Ежели ты свой дом родной от ворога защищаешь или, положим, зверя какого убиваешь, то на благое дело направлено. А ежели для грабежа, да на убийство, то на воровское да нехорошее. Понял али нет?

Вадим вздохнул, философский дискурс ожидаемо свалился в банальщину. Спорить бесполезно, в какую сторону повернёшь, то и доказательство. Да и руки могут быть одни и те же, а действия разные. Перестав спорить, Вадим последовал за кузнецом. Забрав свои вещи из Акимовской кельи, он переселился в другое здание, где жили иноки и привилегированный персонал монастыря.

Предоставленная Вадиму келья была небольшая, но довольно уютная. Топчан, икона в углу, табуретка и стол. Всё, что нужно. Раздевшись, он накрылся грубым домотканым одеялом и заснул.

На следующий день Вадим приступил к работе с кузнецом. Временами приходил и отец Анисим, учил его всяким премудростям, начиная от правописания до вязания лаптей. Оружие в церкви освятили. По словам отца Анисима, приходил сам настоятель и все три инокини. Жизнь шла своим чередом, и Вадим стал потихоньку втягиваться и привыкать. Да и как по-другому?

Вместе с кузнецом они переплавили несколько кинжалов и сделали парочку новых. Себе Вадим заказал небольшую финку и показал примерный рисунок. Кузнец, удивлённо покачивая головой, сделал что-то похожее. Время шло, Вадим учился, но никто не стремился в очередной раз посетить село. Нечего было там делать, зато стали поправлять забор вокруг монастыря, на всякий случай.

Обстановка неизвестности плохо влияет на людей. Нужно было идти в Козельск, но настоятель не решался отправить туда кого-либо. Одного кого отправить в это время – это значит потерять. Двоих или троих, да без кузнеца, было также опасно. Ведь бойцов у настоятеля оказалось всего двое - Елизар да пришлый отрок Вадим, остальные, скорее, создавали видимость бойцов, чем таковыми являлись. Отец Варфоломей это понимал и не отправлял никого.

Охрана и защита Пустыни были для него дороже личной выгоды и новостей. В конце концов, кто-то же должен был прийти к ним. О том, где находится обитель, знали как жители Козельска и нескольких окрестных деревень, так и паломники. Но никто в Пустынь не приходил. День шёл за днём, а ничего не менялось, как считал настоятель и Вадим, но так не считали другие.

Например, инок Серафим с жадностью прислушивался к разговорам о мертвяках. Его душа жаждала знаний, а мертвяки, неизвестно откуда взявшиеся и размножающиеся подобно чуме, были интересны.

Его прямо тянуло к запретным знаниям. Он каждый день молился, замаливая грех познания, но что-то иррациональное внутри заставляло его вновь и вновь идти на риск. Очевидно, что ему нужен был хоть один экземпляр мертвяка, чтобы изучить его. Но для этого нужно идти в село, а он боялся, да и идти одному было глупо. Ему нужен был подельник, да такой, чтобы в любом случае держал язык за зубами.