- Бога ради! - взревел дон Хенаро. - Усмири его разум!

Они подпрыгивали и смеялись, как дети. Дон Хуан усадил меня на освещенное лампой место и вручил блокнот.

- Сегодня мы действительно разыграли тебя, - сказал он тоном заговорщика. - Не бойся. Хенаро просто прятался под моей шляпой.

Я шел к центру города по улице Пасео да ла Реформа. Я был утомлен; высота города Мехико над уровнем моря несомненно имела к этому отношение. Можно было сесть на автобус или взять такси, но почему-то хотелось пройтись, несмотря на усталость. Был воскресный день. Движение было незначительным, и все же выхлопные газы автобусов и машин с дизельными двигателями делали узкие улочки центрального района города похожими на каньоны, наполненные смогом.

Дойдя до Зокало, я заметил что кафедральный собор Мехико еще больше обветшал со времени моего последнего приезда. Я вошел под огромные своды, но в голову полезли циничные мысли, и я сразу же вышел.

Быстрым шагом я направился на базар Лагунилья. Какое-то время я бесцельно бродил там, ни к чему особенно не приглядываясь, пока не остановился у лотка со старыми монетами и книгами.

- Привет, привет! Кого я вижу! - сказал кто-то, хлопнув меня по плечу.

Подскочив от неожиданности, я быстро обернулся и разинул рот от удивления. Передо мной стоял дон Хуан.

- Господи, дон Хуан! - воскликнул я с дрожью в голосе, - Что ты здесь делаешь? - Что ты здесь делаешь? - эхом откликнулся он. Я сказал, что остановился в городе на пару дней, собираясь затем отправится к нему в горы Центральной Мексики.

- Ну что ж, можно сказать, что я спустился с этих гор, чтобы найти тебя, - сказал он, улыбаясь.

Он вновь похлопал меня по плечу и, казалось, был рад меня видеть. Подбоченившись, он выпятил грудь и спросил, нравится ли мне его вид. Только сейчас я заметил, что он был в костюме, и вся тяжесть подобной несообразности обрушилась на меня. Я был ошарашен.

- Тебе нравится мой такуче? - спросил он, сияя. Он употребил жаргонное слово «такуче» вместо испанского «трахе» - костюм.

- Да, сегодня я в костюме, - сказал он, как бы объясняясь, и добавил, указывая на мой рот: - Закрой, закрой.

Я недоверчиво засмеялся. Он заметил мое смущение и затрясся от смеха, поворачиваясь, чтобы я мог рассмотреть его со всех сторон. Невероятно! На нем был идеально отутюженный светло-коричневый костюм, коричневые ботинки и белая рубашка. И галстук! Интересно, подумал я, есть ли на нем носки, или же он просто надел туфли на босу ногу?

Мое ошеломление усугублялось тем безумным чувством, что когда я обернулся к хлопнувшему меня по плечу дону Хуану, то мне показалось, что я вижу его в штанах цвета хаки, рубашке и соломенной шляпе. А когда он заставил меня осознать каждую деталь своего наряда, его новая внешность стала фиксированной, как если бы я мысленно создал ее. Мой рот, казалось, был частью тела, наиболее пораженной удивлением. Он открывался непроизвольно. Как бы помогая закрыть его, дон Хуан коснулся моего подбородка.

- Ты определенно развиваешь второй подбородок, - сказал он с коротким смешком.

Лишь теперь я понял, что он без шляпы, и его коротко подстриженные седые волосы расчесаны на пробор. Он выглядел типичным горожанином, этаким пожилым мексиканским джентльменом.

Я сказал, что разнервничался, увидев его здесь, и хотел бы где-нибудь присесть. Он отнесся к этому с пониманием и предложил пойти в ближайший парк.

Мы молча прошли несколько кварталов к площади Гарибальди, своеобразной бирже труда для музыкантов. Там мы смешались с толпой зевак и туристов и прошли в парк. Вскоре он остановился, оперевшись на стену, и слегка поддернул брюки на коленях. На нем были светло-коричневые носки. Я попросил объяснить, к чему весь этот загадочный вид. Он уклончиво ответил, что сегодня ему необходимо быть в костюме по причинам, которые будут мне ясны позже.

Вид дона Хуана, одетого в костюм, был настолько неземным, что моя нервозность стала почти неконтролируемой. Мы не виделись несколько месяцев, и больше всего на свете я хотел поговорить с ним, но обстановка не располагала к этому, и мое внимание рассеивалось. Заметив мое состояние, дон Хуан предложил пойти в парк Ла Аламеда, более тихое место в нескольких кварталах отсюда.

Здесь было меньше людей, и мы быстро нашли пустую скамейку. Мы сели, и моя нервозность сменилась чувством неловкости. Я не смел поднять глаза на дона Хуана.

После длинной напряженной паузы, все еще не глядя на него, я сказал, что внутренний голос в конце концов погнал меня искать его, что поразительные события, свидетелем которых я был в его доме, глубоко повлияли на мою жизнь и что мне необходимо поговорить о них.

Он сделал нетерпеливый жест и сказал, что никогда не учил меня жить событиями прошлого.

- Главное, что ты выполнил мое требование и принял свой повседневный мир как вызов, - сказал он, - И то, что ты так легко нашел меня здесь, лишний раз доказывает, что ты накопил достаточно личной силы.

- Что-то не верится, - сказал я.

- Я знаю только одно - я ждал тебя, и ты появился, - сказал он. - Воину этого достаточно.

- И что теперь, когда я нашел тебя? - спросил я.

- Во-первых, мы не будем обсуждать проблемы, которые мучают сейчас твой разум, так как они относятся к другому времени и к другому настроению. Собственно это лишь ступени бесконечной лестницы, и делать на них ударение означало бы уходить от действительности текущего момента. Воин не может себе этого позволить.

У меня было почти неодолимое желание жаловаться, но не потому, что я сожалел о чем-то случившемся. Просто я искал утешения и сочувствия. Казалось, дон Хуан видел меня насквозь и говорил так, словно я действительно произнес вслух то, что думал.

- Только воин может выстоять на пути знания, - сказал он. - Воин не жалуется и ни о чем не сожалеет. Его жизнь - бесконечный вызов, а вызовы не могут быть плохими или хорошими. Вызовы - это просто вызовы.

Он говорил сухо и сурово, но улыбка была теплой и обезоруживающей.

- Теперь, когда ты здесь, мы будем ждать знак, - сказал он.

- Какой знак?

- Мы должны узнать, насколько устойчива твоя сила, - сказал он. - В прошлый раз она иссякла совершенно, но сейчас, похоже, ты действительно готов к объяснению магов.

- Так ты сможешь рассказать мне о нем?

- Это зависит от твоей личной силы. Ты знаешь, что во всем, что касается делания и неделания воинов, значение имеет только личная сила. Но я могу сказать, что пока ты действовал неплохо.

После секундной паузы он поднялся и, как бы желая сменить тему, указал мне на свой костюм.

- Я надел свой костюм ради тебя, - таинственно сказал он. - Этот костюм - мой вызов. Смотри, как хорошо я выгляжу в нем! Как легко! А? Не правда ли?

Дон Хуан действительно выглядел прекрасно. Для сравнения я вспомнил о своем дедушке, когда он надевал свой тяжелый английский фланелевый костюм. Мне всегда казалось, что он чувствует себя в нем неестественно. Дон Хуан же, напротив, смотрелся очень непринужденно.

- Думаешь, мне легко выглядеть естественно в костюме? - спросил он.

Я не знал, что ответить, но про себя подумал, что судя но его виду и поведению, для него это самая легкая вещь в мире.

- Носить костюм - это вызов для меня, - сказал он. - Вызов такой же трудный, как для тебя - носить сандалии и пончо. Однако у тебя никогда не было необходимости принимать это как вызов. Мой случай другой. Я - индеец.

Мы посмотрели друг на друга. Он вопросительно поднял брови, как бы ожидая моих замечаний.

- Воин тем и отличается от обычного человека, что он все принимает как вызов, тогда как обычный человек принимает все как благословение или проклятие. Факт, что сегодня ты здесь, указывает на то, что ты потрогал чешуйки в пользу пути воина.

Его пристальный взгляд беспокоил меня. Я хотел было встать и пройтись, но он удержал меня.