- Но как же я победил?

- Ты не сдвинулся с места. Если бы ты сдвинулся хоть на дюйм, то был бы уничтожен. Она поступила умно, выбрав для удара как раз тот момент, когда я отсутствовал, и все проделала как следует, но проиграла потому, что не учла твою собственную натуру, которая склонна к насилию, а также потому, что ты не сдвинулся со своего места, на котором ты неуязвим.

- А если бы я сдвинулся, то был бы убит?

- Она поразила бы тебя как молния. Но самое главное твоя душа была бы в ее полной власти, и ты бы потихоньку испарился.

- А что теперь, дон Хуан?

- Да ничего. Ты отвоевал свою душу. Это была хорошая битва. Прошлой ночью ты многому научился.

После этого мы принялись искать камень, который я швырнул. Дон Хуан сказал, что если мы его найдем, то можем быть совершенно уверены, что делу конец. Искали мы почти три часа. Я чувствовал, что узнаю его из всех камней, но мы так ничего и не нашли.

К вечеру дон Хуан повел меня в горы неподалеку. Там он дал мне обширные и подробные указания насчет особых боевых методов и процедур. Заучивая все эти предписания, я вдруг обнаружил, что один. Задыхаясь, я взбежал по склону. Я обливался потом, но стучал зубами от холода. Я звал дона Хуана, но он не откликался, и меня охватили самые мрачные предчувствия. Я услышал шорох в зарослях, словно кто-то сюда крался. Я напряг слух - шорох прекратился. Затем он послышался вновь - ближе и громче. В этот момент мне пришло в голову, что вновь повторятся ужасы минувшей ночи. Моментально мой страх вырос до бесконечности. Шум в кустарнике стал ближе, и силы оставили меня. Я хотел завизжать или зарыдать, удрать или упасть в обморок. Ноги подкосились, и я с воем повалился на землю. Я даже не мог закрыть глаза. Потом я помню только, как дон Хуан развел костер и растирал мне руки и ноги, сведенные судорогой.

Мне было невероятно плохо в течение нескольких часов. После дон Хуан объяснил, что моя неадекватная реакция - явление вполне обычное. Я сказал, что не могу себе логически уяснить причину моей паники, и он заметил, что это не был страх смерти, а скорее страх потерять свою душу страх обычный для людей, у которых отсутствует непреклонная устремленность.

Это переживание было последним в моем обучении. С тех пор я начал избегать его. И хотя дон Хуан не изменил своего ко мне отношения как к ученику, сам я считаю себя побежденным первым врагом человека знания.

Десять лет назад мне посчастливилось познакомиться с индейцем племени яки из северо-западной Мексики. Я называл его «дон Хуан». В испанском языке обращение «дон» выражает уважение. Мое знакомство с доном Хуаном произошло при обстоятельствах, в общем-то, случайных. Мы с моим приятелем Биллом сидели на автобусной остановке пограничного городка в Аризоне. Мы молчали. Была вторая половина дня, и летняя жара казалась поросто нестерпимой. Вдруг Билл наклонился и тронул меня за плечо.

- Смотри, вот человек, о котором я тебе говорил, - шепотом произнес он и многозначительно кивнул в сторону входа. Я проследил за его взглядом и увидел старика, только что вошедшего в помещение станции.

- Что ты мне о нем говорил? - спросил я.

- Это тот самый индеец, помнишь? Который разбирается в пейоте.

Я вспомнил. Однажды мы с Биллом целый день мотались на машине в поисках «эксцентричного» мексиканского индейца, который якобы жил где-то неподалеку. Тогда мы так и не нашли его, причем мне казалось, что местные индейцы, которых мы расспрашивали, попросту водили нас за нос. Билл рассказывал, что этот человек - «йерберо», так в Мексике называют собирателей и продавцов лекарственных растений, и что он очень много знает о галлюциногенном кактусе пейоте. Дело в том, что я в то время занимался сбором информации о лекарственных растениях, используемых индейцами Юго-Запада США, а Билл исполнял роль моего гида, так как неплохо знал те места.

Билл поднялся, подошел к старику и поздоровался. Индеец был среднего роста. Его седые короткие волосы слегка прикрывали уши, как бы подчеркивая округлость головы. Множество глубоких резких морщин на очень смуглом лице говорило о преклонном возрасте. Однако тело индейца выглядело подтянутым и хорошо тренированным. Некоторое время я наблюдал за ним. Меня изумила легкость его движений - она никак не вязалась с его возрастом. Билл знаком подозвал меня.

- Он славный парень, однако понять я ничего не могу, - сказал мой приятель, когда я подошел. - Такое впечатление, что его испанский здорово исковеркан и полон деревенского сленга.

Старик взглянул на Билла и улыбнулся. А Билл, который знал по-испански всего несколько слов, соорудил какую-то совершенно бредовую фразу. Он с надеждой посмотрел на меня, как бы спрашивая, имеет ли сказанное им хоть какой-то смысл, но я так и не понял, что он хотел сказать. Билл смущенно улыбнулся и отошел. Старик посмотрел на меня и засмеялся. Я объяснил, что мой приятель иногда забывает, что не говорит по-испански.

- Кажется, он к тому же забыл нас познакомить, - заметил я и представился.

- А я - Хуан Матус, к вашим услугам, - сказал старик.

Мы пожали друг другу руки и некоторое время молчали. Я первым нарушил молчание и стал рассказывать о своей работе. Я говорил, что интересуюсь любого рода информацией о растениях, в особенности о пейоте, и что уже довольно много знаю в этой области. По правде говоря, я был во всем этом полнейшим невеждой, особенно в части, касающейся пейота. Но мне почему-то казалось, что чем больше я буду хвастать, тем с большим уважением он станет ко мне относиться. Однако старик молчал, терпеливо слушая чушь, которую я нес. Затем он медленно кивнул и посмотрел мне в глаза. Я запнулся на полуслове. Его глаза сияли собственным светом. На мгновение я почувствовал, что он видит меня насквозь. Мне стало не по себе, и я отвел взгляд.

- Лучше заходи как-нибудь ко мне домой, - сказал он наконец. - Возможно, там проще будет разговаривать.

Произошла некоторая заминка. Я не знал, что ответить, и чувствовал себя не в своей тарелке. Вскоре вернулся Билл. Он, видимо, почувствовал мое состояние, но не сказал ни слова. Какое-то время все напряженно молчали. Затем старик поднялся - подошел его автобус. Он попрощался и вышел.

- Что, не вышло? - спросил Билл.

- Нет.

- А ты спрашивал его насчет растений?

- Спрашивал. Но, похоже, свалял дурака.

- Я же тебя предупреждал, что он очень странный. Местные индейцы его знают, но никогда о нем не говорят. А это что-нибудь да значит.

- Тем не менее, он пригласил меня к себе домой.

- Он надувает тебя. Конечно, ты можешь приехать к нему домой, а дальше что? Он никогда тебе ничего не скажет. А если ты начнешь его расспрашивать, он посмеется над тобой, как над идиотом, несущим околесицу.

Билл убежденно сказал, что уже сталкивался с подобными людьми, которые поначалу производят впечатление очень знающих. Однако на них не стоит тратить время, считал он, потому что в конце концов оказывается, что ту же информацию можно получить от кого-то другого, кто не строит из себя недоступного. Лично у него, добавил Билл, нет ни времени, ни терпения разбираться в старческих причудах, и что старик скорее всего просто пускает пыль в глаза, а на деле знает о травах не больше любого другого.

Билли говорил что-то еще, но я не слушал. Мои мысли все еще были заняты старым индейцем. Он знал, что я блефую. Я помнил его глаза. Они действительно сияли. Я приехал к нему через пару месяцев, но уже не столько как студент-антрополог, интересующийся лекарственными растениями, сколько как человек, охваченный неизъяснимым любопытством. То, как он тогда взглянул на меня на автостанции, было беспрецедентным явлением в моей жизни, и желание знать, что крылось за этим взглядом, стало для меня чуть ли не навязчивой идеей. И чем больше я думал, тем более необычный смысл все это приобретало.