Если в товарном обращении меновая стоимость, в лучшем случае, вызревает в самостоятельную форму по отношению к потребительной стоимости товара, то здесь она внезапно выступает как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся субстанция, для которой товары и деньги суть только формы. Более того, она отличает себя как первоначальную стоимость от себя самой как прибавочной стоимости. Она становится самодвижущимися деньгами, и как таковая она — капитал (стр. 116).

Правда, Д — Т — Д1 кажется формой, свойственной только купеческому капиталу. Но и промышленный капитал также есть деньги, которые превращаются в товар и затем путем продажи товара обратно превращаются в большее количество денег. Акты, которые совершаются вне сферы обращения, в промежутке между куплей и продажей, ничего в этом не изменяют. Наконец, в капитале, приносящем проценты, процесс представляется непосредственно как Д — Д1, в виде стоимости, которая как будто бы больше самой себя (стр. 117).

Форма обращения, в которой деньги становятся капиталом, противоречит всем ранее развитым законам о природе товара, стоимости, денег и самого обращения. Может ли чисто формальное различие обратной последовательности обусловить этот факт?

Более того. Этот обратный порядок существует лишь для одного из трех действующих лиц. Как капиталист, я покупаю товар у А и продаю его затем В. А и В выступают просто лишь в качестве покупателя и продавца товаров. Я сам в обоих случаях противостою им лишь как простой владелец денег или владелец товара, по отношению к одному — как покупатель или деньги, по отношению к другому — как продавец или товар. Но ни одному из них я не противостою как капиталист или как представитель чего-то большего, чем деньги или товар. Для А сделка началась продажей, для В она кончилась куплей, т. е. совершенно так, как в товарном обращении. И если бы мое право на прибавочную стоимость опиралось на обратную последовательность, то А мог бы непосредственно продать В, и тогда возможность получения прибавочной стоимости отпала бы.

Предположим, что А и В покупают друг у друга товары непосредственно. Что касается потребительной стоимости, то обе стороны могут выиграть, А даже может произвести больше своего товара, чем мог бы произвести В в течение данного времени и vice versa, и при этом обе стороны будут в выигрыше. Иначе обстоит дело с меновой стоимостью. Здесь обмениваются стоимости равной величины даже в том случае, если между ними появляются деньги в качестве средства обращения (стр. 119).

Если рассматривать дело абстрактно, то в простом товарном обращении, кроме замены одной потребительной стоимости другой, происходит только смена формы товара. Поскольку оно обусловливает лишь изменение формы меновой стоимости товара, оно обусловливает, если явление протекает в чистом виде, обмен эквивалентов. Правда, товары могут быть проданы по ценам, отклоняющимся от их стоимостей, но такое отклонение является нарушением законов товарного обмена. В своем чистом виде он есть обмен эквивалентов и, следовательно, не является средством обогащения (стр. 120).

Отсюда — ошибочность всех попыток выводить прибавочную стоимость из обращения товаров. Кондильяк (стр. 121), Ньюмен (стр. 122).

Но предположим, что обмен происходит не в чистом виде и что обмениваются неэквиваленты. Предположим, что каждый продавец продает свои товары на 10 % выше стоимости. Все остается по-старому: то, что каждый выигрывает в качестве продавца, теряет в качестве покупателя. Все равно как если бы стоимость денег изменилась на 10 %. То же происходит, если покупатели покупают все на 10 % ниже стоимости (стр. 123) (Торренс).

Допущение, что прибавочная стоимость возникает благодаря надбавке к ценам, предполагает существование класса, который покупает, не продавая, т. е. потребляет не производя, к которому деньги постоянно притекают даром. Продавать представителям такого класса товары выше стоимости — значит только возвращать себе часть даром отданных денег (Малая Азия и Рим). Ведь при этом продавец всегда остается обманутым и не может стать богаче, не может получить прибавочную стоимость.

Но допустим случай обмана. А продает В вино стоимостью в 40 ф. ст. в обмен на хлеб стоимостью в 50 фунтов стерлингов. А получил барыш 10 фунтов стерлингов. Но А + В вместе имеют только 90, А имеет 50, а В лишь 40; стоимость перенесена, но не создана. Весь класс капиталистов данной страны в целом не может наживаться за счет самого себя (стр. 126).

Итак, если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обмениваются неэквиваленты, тоже не возникает прибавочной стоимости. Товарное обращение не создает новой стоимости.

Поэтому наиболее древние и широко известные формы капитала, торговый и ростовщический капитал, здесь не рассматриваются. Чтобы объяснить возрастание торгового капитала иначе чем простым надувательством, необходим ряд еще отсутствующих здесь промежуточных посылок. В еще большей мере это относится к ростовщическому капиталу и капиталу, приносящему проценты. В дальнейшем обнаружится, что и тот и другой суть лишь производные формы, равно как и то, почему они исторически предшествуют современному капиталу.

Стало быть, прибавочная стоимость не может возникнуть из обращения. А вне обращения? Вне обращения товаровладелец — простой производитель своего товара, стоимость которого зависит от содержащегося в нем количества его собственного труда, измеряемого согласно определенному общественному закону; эта стоимость выражается в счетных деньгах, например в цене в 10 фунтов стерлингов. Но эта стоимость не является в то же самое время стоимостью в 11 фунтов стерлингов; его труд создает стоимости, но не самовозрастающие стоимости. Он может прибавить к имеющейся стоимости добавочную стоимость, но это происходит только посредством прибавления дополнительного труда. Таким образом, товаропроизводитель вне сферы обращения, не вступая в соприкосновение с другими товаровладельцами, не может произвести прибавочной стоимости.

Капитал должен поэтому возникать в товарном обращении, и в то же самое время не в нем (стр. 128).

Итак: превращение денег в капитал должно быть раскрыто на основе имманентных законов товарного обмена, т. е. исходной точкой должен послужить нам обмен эквивалентов. Наш владелец денег, который представляет собой пока еще только личинку капиталиста, должен купить товары по их стоимости, продать их по их стоимости и все-таки извлечь в конце этого процесса больше стоимости, чем он вложил в него. Его превращение в бабочку, в настоящего капиталиста, должно совершиться в сфере обращения и в то же время не в сфере обращения. Таковы условия проблемы. Hic Rhodus, hic salta! [Здесь Родос, здесь и прыгай! (Слова, обращенные к герою басни Эзопа «Хвастун», который похвалялся своими прыжками, якобы совершенными им на острове Родос.) Ред.] (стр. 129).