Пролежав без сна до двух часов ночи, он вдруг понял, что причиной его бессонницы является не загадочная причина павшего на него выбора, а все те чувства, которые всколыхнул в нем разговор с Дэнни Луриа. Теперь он знал, что должен еще раз увидеть Дебору. Не для того, чтобы продолжать какие-то отношения, а чтобы подобающим образом их завершить.

На следующий день вечером они вылетели в Рим. Их сопровождал отец Ллойд Девлин, подвижный священник шестидесяти с лишним лет, который, к несчастью, до смерти боялся самолетов. Всю дорогу он боролся со своими страхами, держа в одной руке четки, а в другой — стакан.

Когда в салоне притушили свет и стали крутить кино, Тимоти притворился, что бесцельно листает проспект компании «Алиталия», стараясь, чтобы никто не заметил, как он изучает карту авиамаршрутов.

Да, регулярные рейсы из Рима в Израиль есть. Но как это устроить?

Он попытался представить, что будет, если он все-таки увидится с Деборой лицом к лицу, за многие тысячи миль от тех, кто своей волей их разлучил. Что она ему скажет? Что он тогда почувствует?

Придумать ответы на эти вопросы он не мог. Но знал, что обязан их найти.

Это была самая ужасная ночь в моей жизни.

Меня совершенно измотало изучение «Соломоновой мудрости», знаменитой книги, написанной в середине шестнадцатого века равом Соломоном бен Иегилем Луриа и посвященной различным толкованиям Талмуда — что уже само по себе объясняет, каких это потребовало от меня усилий.

Я совсем было собрался скинуть туфли и повалиться на постель, когда парень из соседней комнаты в общежитии постучал в дверь и сказал, что мне кто-то звонит.

В такое время?

Это была мама. И при этом — сама не своя.

— Что случилось? — спросил я, чувствуя, как у меня невольно забилось сердце. — Что-то с папой?

— Нет, — ответила она дрожащим голосом. — Рена… — Она всхлипнула и выпалила: — В нее вселился бес! У нее галлюцинации… Наподобие транса… Она рычит не своим голосом. Отец думает, что это дыббук.

— Дыббук?! — почти крикнул я, одновременно и испугавшись, и не веря в услышанное. — Ради бога, мама, мы живем в двадцатом веке! Бесы не вселяются в людей! Надо вызвать врача.

— Уже вызвали, — тихо сказала мать. — Доктор Коэн как раз разговаривает с отцом.

— Так что он сказал?

Она понизила голос и зловещим шепотом произнесла:

— Что нам нужен… заклинатель.

— Неужели папа пойдет на это?

На смену моему скептицизму пришел испуг. Я даже не предполагал, что такие специалисты еще существуют.

— Мама, не хочешь же ты сказать, что папа верит, что в Рену вселился так называемый бес и говорит ее устами?

— Да, — ответила мать, — и я сама это слышала.

— Но… кто это? За кого он себя выдает?

Она помолчала.

— Это Хава…

— Папина первая жена?

Мама стояла на своем:

— Хава говорит, что завладела душой Рены и не уйдет, пока не добьется справедливости. Пожалуйста, Дэнни, — взмолилась она, — приезжай как можно скорее!

Я ринулся назад в комнату, схватил ветровку и поспешил к метро. Тут меня осенило. Что я-то могу сделать? Я же не верю ни в каких дыббуков! Что за бред? Мертвые не воскресают!

Тут я понял, что не могу идти туда один.

Сгорая от стыда, я набрал номер профессора Беллера. Ответил сонный голос:

— Да?

Я дрожал от холода и страха, а лютый ветер завывал в щелях телефонной будки.

— Профессор, это Дэнни Луриа. Ну, тот фруммер с вашего спецкурса, помните? Мне очень неловко звонить вам в такое позднее время, но случилось нечто очень серьезное…

— Ничего страшного, Дэнни, — успокоил меня Беллер. Думаю, сказалась его специальность психиатра. — В чем, собственно, дело?

— Профессор, — взмолился я, — пожалуйста, не вешайте трубку и выслушайте меня, прежде чем решите, что я сошел с ума. Я не знаю, что мне делать. Мне только что позвонила мать и сказала, что в мою сводную сестру вселился дыббук.

— Это все суеверие и чушь, — ровным голосом произнес он.

— Я знаю, но Рена буйствует, у нее галлюцинации…

— Не сомневаюсь в этом, — ответил Беллер. — Но что бы ни говорила твоя сестра — даже если она разговаривает не своим голосом, — причины кроются в ее собственной психике. Я позвоню своему коллеге в Бруклине…

— Нет, пожалуйста! Понимаете, отец уже пригласил заклинателя.

— Не может быть! Зильцский рав?! — в изумлении пробормотал Беллер. Потом быстро произнес: — Дэнни, ты сейчас где?

— Рядом с общежитием на Сто шестнадцатой улице.

— Сейчас оденусь и заеду за тобой. Буду через десять минут.

Во время нашей мучительно долгой дороги в Бруклин профессор Беллер пытался втолковать мне то, что ему было известно о ритуале, который он надеялся предотвратить.

— Если у нее произошел психический срыв — а я убежден, что это так, — то эта средневековая магия его только усугубит.

Около половины второго мы добрались до синагоги. Было темно, горели только огни возле ковчега.

Вокруг моего отца собрались в кружок несколько мужчин. Сам он сидел и нервно ломал руки. В числе собравшихся были мой дядя Саул, Довид — учитель ешивы, муж моей старшей сводной сестры Малки, и муж Рены Авром, бледный и дрожащий.

Председатель синагоги реб Айзекс выхаживал взад-вперед между ними и находившимися в дальнем углу мамой и моей сводной сестрой Малкой, которые поочередно пытались успокоить Рену, издававшую нечленораздельные звуки.

Доктор Коэн, по всей видимости с разрешения отца, стоял в женском отделении синагоги и беспомощно разводил руками.

Когда мы подошли, я вдруг осознал, что на Беллере нет головного убора. На счастье, у меня всегда с собой есть запасная кипа, которую я ему сейчас и предложил, немного опасаясь, что он откажется. Но он молча кивнул и нацепил ее на голову.

Мы примкнули к группе мужчин, и я увидел странную личность, держащуюся вплотную к моему отцу. Это был иссохший бородатый старец в долгополом сюртуке и широкополой шляпе. Он будто что-то шептал, обращаясь ко всем присутствующим и подкрепляя свои слова выразительной жестикуляцией.

Сзади на почтительном расстоянии стоял высокий мертвенно-бледный юноша, по всей видимости, кто-то вроде ассистента.

Тут отец заметил нас. Лицо его было серым, как могильный камень. За всю свою жизнь я никогда не видел его в таком подавленном состоянии. Ворот рубашки у него был распахнут, а молитвенная накидка небрежно наброшена поверх мятого пиджака. Он поспешил к нам и жестом отозвал меня в сторону.

— Дэнни, — хриплым голосом сказал он, — я рад, что ты здесь. Мне крайне необходима твоя поддержка.

Я необходим ему? Это было обескураживающее перераспределение ролей.

Я спросил, кто этот странный старик. Во взгляде отца были боль и беспомощность.

— Это ребе Гершон из Уильямсбургского общества Талмудической каббалы… Я попросил его приехать. Ты ведь знаешь, наши предки были мистиками, но сам я никогда не верил в эту разновидность черной магии. А вот теперь своими глазами убеждаюсь…

Он помолчал и скорбно добавил:

— А что мне еще было делать? Ладно, у нас сейчас другая проблема. Нам не хватает десятого мужчины. Я ведь могу просить только тех, кому можно доверять. У нас есть ребе Саул, двое зятьев, ребе Айзекс, ребе Гершон и его ученик, доктор Коэн… Ты девятый. Одного все равно не хватает.

Он взглянул на моего спутника и спросил:

— А этот джентльмен…

— Это профессор Беллер, папа, — поспешил я внести ясность.

— А-а, — протянул отец. — Вы иудей, профессор?

— Я атеист, — ответил тот. — Почему бы вам не просить кого-нибудь из женщин составить кворум?

Отец проигнорировал вопрос и настойчиво произнес:

— Вы не согласитесь просто постоять с нами? Большего Закон не требует.

— Хорошо, — согласился Беллер.

С другого конца синагоги раздался пронзительный крик и эхом отдался от потолка.