Едва войдя на виллу, Тим порывисто обнял княгиню, чуть не оторвав миниатюрную женщину от земли.

— Grazie, Cristina, — прошептал он. — Grazie per tutto[85].

— Не глупите, Ваша честь, — улыбнулась она. — Вы поднялись благодаря своим заслугам. Я лишь горжусь тем, что разглядела их одной из первых.

— При всем уважении к вам, ваше высочество, — встрял отец Аскарелли, — я открыл его раньше вас. — Он обнял своего протеже и тихонько шепнул: — Пурпурный цвет тебе к лицу, мой мальчик. Продолжай и дальше так же служить Господу.

За длинным столом сидели девятнадцать гостей. Архиепископ Орсино в последний момент прислал телеграмму с извинениями, что не сможет присутствовать. Сверкал хрусталь, и вино из тосканских виноградников семьи Сантиори было под цвет облачений приглашенных — всех, за исключением отца Аскарелли.

Тима представили нескольким епископам зарубежных церквей, находящимся с ознакомительной поездкой в Риме, и еще нескольким префектам святых конгрегаций Ватикана. Здороваясь с Тимом за руку, кардинал города Нью-Йорка театрально воскликнул:

— Архиепископ Хоган, на меня возложена священная обязанность передать вам сообщение особой важности. — Помолчав для пущего эффекта, он пояснил: — Мой коллега, кардинал Бостонский, доверил мне выразить вам свою сердечную привязанность и поздравления от лица такого количества персон, что среди них, мне кажется, недостает только команды «Бостон Ред Сокс» в полном составе!

Тим открыл рот, чтобы поблагодарить, но тут появилась княгиня. Хозяйка взяла его под руку и с улыбкой посмотрела на его собеседника в красном облачении.

— Ваше Преосвященство позволит? — пропела она. — Мне придется ненадолго похитить архиепископа, поскольку один из моих гостей торопится на самолет.

Поспешая за княгиней, Тим подумал: «Каким влиянием должна обладать эта женщина, чтобы так бесцеремонно обходиться с могущественнейшим прелатом Соединенных Штатов?»

Гости уже почти все давно разошлись, когда старик Аскарелли упросил Тима посидеть с ним на террасе, глядя на безлюдный в этот час римский Форум.

— Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь, — проворчал старик.

— Правда? — После долгого и полного волнений дня голова у Тима шла кругом.

— Ты гадаешь, чему ты обязан своим назначением — собственным заслугам или влиянию княгини?

Тим не возражал.

— Поверь мне, — ты знаешь, что я скуп на лесть, — ты вполне заслужил свой ранг. Единственное, на что она употребила свои чары, это чтобы ты был приписан к ее церкви. За эту честь многим пришлось побороться. Ты же знаешь, в Риме многие знаменитые храмы принадлежат аристократии. Даже такая жемчужина, как церковь на пьяцца Навона, является частным владением.

— Они случайно арендную плату с церкви не берут? — пошутил Тим.

— Берут, берут. Каждый — на свой манер, — отвечал Аскарелли. — Я слышал, что княгиня довольствуется правом раз в году отужинать с Его Святейшеством. Ты сам все узнаешь, когда твой черед подойдет.

— Черед куда? — не понял Тим.

— Перестань, мой мальчик, со мной ты можешь обходиться без экивоков! Ты же знаешь, что из всего вашего выпуска ты самый «папаобразный»!

— Быть папой? Вы шутите! — Тим не допускал и мысли.

Он надолго замолчал.

В такой близости от римского Форума Аскарелли всегда разбирало красноречие. Вот и сейчас старика было не остановить.

— Тебе не кажется удивительным, что институт папства является единственным в современном мире, сохранившим атрибуты двора эпохи Возрождения? Только здесь продвижение основывается на личных талантах. Мой хороший друг Ронкалли — Иоанн XXIII — был сыном бедного крестьянина из Бергамо. А Лучиани — Иоанн Павел I — сыном рабочего-иммигранта. Мой отец даже несколько раз нанимал его сезонным работником на виноградники. Но что самое главное, — добавил писец Ватикана со смешком, — наша Церковь трижды избирала понтификом еврея!

— Что?! — Тим решил, что старик в очередной раз решил его разыграть.

— Род Пьерлеони, — уточнил тот. — Когда-то они жили в римском гетто. Затем, после того как святой водой были окроплены надлежащие места, они принялись плодить отцов церкви. Из них вышли папы Григорий VI, Григорий VII и Анаклит II. Так что ничего страшного не произойдет, если ирландский парень из Бруклина…

— Отец Аскарелли! — жалобным голосом взмолился Тим. — С чего вы взяли, что мои амбиции простираются так далеко?

Писец внимательно посмотрел на своего воспитанника.

— Это читается в твоих глазах, Тимотео. Когда я в них смотрю, то вижу одно — тоску. Иной причины для подобной печали я не нахожу.

Тим вернулся в свою новую шикарную резиденцию в жилых корпусах Североамериканской коллегии уже под утро, когда небо окрасили нежные нити зари. Под дверь ему был подсунут фирменный конверт, в котором оказалась карточка с печатью папы и припиской от руки: «Его Святейшество просит Вас принять участие в торжественной мессе в понедельник, 27 мая, в шесть часов».

Тим взглянул на часы. Он едва-едва успевал побриться и переодеться.

Однако уже без четверти шесть он стоял в нелепо модернистской папской часовне, свежий и бодрый благодаря испытанному сочетанию кофеина с адреналином.

Группа монашек, ведущих хозяйство папы, с ног до головы в черном, если не считать вышитого красного сердечка на груди, уже стояли на коленях и молились.

Ровно без пяти минут шесть вошел понтифик, за ним следовали три или четыре священника в разных облачениях. Смерив взором нового архиепископа, папа улыбнулся и протянул правую руку:

— Benvenuto, Timoteo[86].

Тим хотел приложиться губами к перстню Его Святейшества, но тот возразил:

— Не нужно, мы же собрались молиться. Перед Господом мы все равны.

По окончании службы понтифик рукой поманил Тима за собой. Они вошли в обитый бархатом лифт. Кроме них, в кабине был еще только один человек, в котором Тим узнал личного секретаря папы, монсеньора Кевина Мерфи. Об этом веснушчатом рыжеволосом парне из Дублина было известно, что он каждый день пробегает по десять миль по набережной Тибра, когда весь Ватикан еще спит.

Его Святейшество представил молодых людей друг другу и пошутил:

— Как ты знаешь, Тимотео, я нахожусь здесь, чтобы служить Господу. Но мой график составляет Кевин. Учти!

Тим и рыжеволосый ирландец обменялись улыбками. Лифт остановился. Пассажиры вышли и оказались в широкой зале со сводчатыми потолками, украшенными золоченой лепниной и фресками, в сравнении с которыми подсвеченные стеновые панели папской часовни казались не более чем пластиковой дешевкой гонконгского производства. У большого овального стола стояли высокопоставленные чины Ватикана в ожидании рабочего завтрака в обществе Его Святейшества.

Тим без труда узнал кардинала Франца фон Якоба — рослый немец был на голову выше других прелатов. Эффект усиливался его прямой осанкой. Тим проявил инициативу и представился первым.

Суровый фон Якоб ответил подобием улыбки и лаконичным: «Добро пожаловать, Ваша честь».

В том, что за завтраком фон Якоб сидел по правую руку от папы, не было ничего удивительного. Удивительно было другое: что Тима усадили как раз напротив понтифика. Новоиспеченный архиепископ здорово разволновался. Было такое впечатление, что папа вознамерился оценить его способности с близкого расстояния.

Немец не терял времени даром и немедленно приступил к «допросу», дабы определить, насколько хорошо Тим знаком с проблемами католической церкви в Бразилии.

— Ну, насколько мне известно, это крупнейшая католическая страна в мире. И беднейшая, — нервно ответил Тим на первый вопрос. — Кое-кто считает, что нам следует оказывать им более существенную помощь. Такого мнения придерживаются и тамошние священники.

— Они без конца разглагольствуют о «победе пролетариата», — раздраженно заметил кардинал. — Это похоже на «Капитал» Маркса.