Я вылетел за борт, судорожно забился в воде, но не мог ни за что уцепиться. Потом чья-то крепкая рука схватила меня за шиворот камзола и втащила обратно в лодку, где я и сидел, дрожа от потрясения.

— Вы что, хотите покончить с собой, сеньор? — крикнул боцман. — Сидите смирно и предоставьте всё это нам. Вы чуть не утащили девчонку за собой в море.

Он твёрдой рукой обнял Изабелу за талию, перенёс её в лодку и усадил на доску передо мной.

Девушка несколько раз глотнула воздух, чтобы успокоиться, потом доверчиво улыбнулась мне.

— Благодарю, что пытались помочь, сеньор. Это очень любезно, но ради меня вам не стоило так рисковать.

Я постарался улыбнуться в ответ, надеясь, что она не заметит, как дрожат мои руки. Но Изабелу уже отвлёк визг спускающейся доньи Флавии.

Муж настоял, чтобы её обвязали верёвкой под мышками на случай, если соскользнёт в воду, хотя в таком случае, чтобы её поднять потребуется якорная лебёдка. Донья Флавия отчаянно старалась нащупать ногой следующую ступеньку. Выглядела она, как корова, пытающаяся танцевать. Лицо Изабелы выражало тревогу, но она закусила губу, как будто старалась не рассмеяться. А все остальные пассажиры и моряки не старались скрывать усмешки.

Изабела — хорошенькая малышка с нежной кожей карамельного цвета, светлее, чем орехово-смуглое тело моей Сильвии, но всё-таки не такая бледная, как пресные дворянские дочки, которые постоянно прячутся от солнца, и потому такие бесцветные, что напоминают копошащихся в земле жирных белых личинок. Зеленовато-голубые глаза Изабелы, казалось, не могли решить, какого им быть цвета, а тёмные волнистые волосы, хотя и не такая прекрасная шелковистая грива, какой обладала Сильвия, вились сильнее при первых признаках влажности. Да и груди у неё далеко не как у Сильвии. Согласен, у меня не было возможности изучить их как следует, но всё же, они задорно приподнимали лиф её платья, хотя по сравнению со спелыми фруктами Сильвии, были маленькими, как половинки лимонов.

Короче сказать, она не была ни роскошна, ни потрясающе красива, но зато обладала сияющей улыбкой, которая могла привлечь любого мужчину. И сложись всё иначе, я, возможно, развлёкся бы, соблазняя её. Для меня это было бы проще. Но глядя на Изабелу, я вдруг понял, что необходимость убить эту девушку охлаждает любое желание так же быстро, как собаку ведро воды.

Некоторых мужчин возбуждает мысль об убийстве, но не меня, не в случае, когда я должен хладнокровно убить. Вот если бы не знать, что эта женщина умрёт от твоей руки — тогда конечно, другое дело, и я мог бы ей наслаждаться. Но я всю дорогу помнил, что Изабела должна умереть, и что именно мне предстоит это сделать.

Думаю, незачем говорить, какой ответ я дал двум иезуитам, когда те вернулись в башню Белем.

Я решил так не из-за богатства, которое они мне обещали. Конечно, если бы речь шла о краже или о жульничестве, я без колебаний бы взял у них деньги, разве что поторговался бы чтобы увеличить свою оплату. Но убийство — это совсем другое. Это вид того трупа убедил меня согласиться, сознание, что однажды, спустя недели мучений, прилив поднимется, накроет меня с головой, и я останусь лежать на каменных плитах такой же вонючей мерзостью.

Думаете, я трус? Что ж, представьте, что спускаетесь в склеп, ощутите тошнотворную мерзкую вонь червей и гниения, а потом поднимите крышку гроба и взгляните туда, на собственное мёртвое разлагающееся лицо.

Представьте всё это, если сумеете, а после ответьте — если бы вам предложили способ выбраться из той проклятой башни, согласились бы вы, или предпочли бы висеть там на цепях, не в силах двинуться, чувствуя бьющиеся холодные волны и день за днём ожидая того убийственного прилива? Предпочли бы остаться и смотреть на труп, разлагающийся у вас перед глазами? Вы бы сделали такой выбор?

Иезуиты проследили за тем, чтобы меня вымыли и дали одежду, бельё и деньги — всё, что может понадобиться в путешествии. Они позаботились и о том, чтобы Изабела нашла подходящий корабль, и чтобы я тоже получил на нём место. Посредника подкупили щедрой оплатой, чтобы тот не требовал документов или не слишком интересовался своими клиентами. Как священники и обещали, они сделали всё, чтобы облегчить мне работу.

Но вопрос был в том, как сделать. И мыслей на этот счёт сейчас у меня было не больше, чем в тот день, когда я впервые поднялся на борт этого корабля.

Должно быть, Изабела почувствовала, что я её разглядываю, поскольку неожиданно обернулась, подарив мне ещё одну очаровательную улыбку.

— Бедная донья Флавия. Думаю, когда мы доберёмся до Англии, она будет землю целовать от радости.

Как и я сам. Когда они с мужем сойдут с корабля, я хотя бы смогу застать Изабелу одну. Каждый раз, когда я пытался, особенно после наступления темноты, тут же являлась донья Флавия, как огромный раздувшийся ангел, вознамерившийся защищать честь девушки. Похоже, защиту Изабелы она сочла своим долгом, хотя, конечно, пользовалась её услугами так, будто девушка была её дочерью — посылала в каюту за вещами или заставляла массировать свои виски лавандовым маслом, когда ее якобы мучила бессонница.

Но даже если бы мне удалось выманить девушку из лап доньи Флавии, я просто не смог бы встать у неё за спиной и столкнуть за борт. Вокруг всегда было полно наблюдателей, и хотя я завёл дружбу с одним из матросов, покупая у него вино и вдвое переплачивая за эту собачью мочу, даже он, наверняка, поднял бы тревогу, если бы я попытался сбросить кого-нибудь в море. Все должно выглядеть как несчастный случай.

Даже когда и мальчишка-поросёнок со своим отцом, и донья Флавия с мужем сойдут с корабля, остаются ещё два пассажира, которые едут в Исландию, и, похоже, оба тоже вознамерились подружиться с Изабелой. Ничего удивительного, она единственная девушка на борту. Но мне становилось непросто отвлекать от неё их внимание.

Лодка угрожающе закачалась, когда, наконец, в неё приземлилась донья Флавия, размахивая руками и стеная — никогда больше, никогда она не ступит на эту верёвочную лестницу.

Когда муж осторожно заметил, что завтра ей придётся снова взбираться по этой лестнице на борт корабля, она заявила, что предпочтёт остаться на берегу и прожить остаток жизни в том каменном домике.

Моряки переглянулись, ухмыляясь, и отдали швартовы. Однако к тому времени, когда мы достигли берега, ни у кого не оставалось сил улыбаться, или хотя бы говорить. Со свернутыми в рулоны постелями на плечах и маленькими бочонками для воды под мышками мы поплелись по прибрежному песку за боцманом, несущим на плече тяжёлый бочонок. Я истово молился, чтобы он был полон вина.

Моя одежда промокла, рулон одеял тоже казался влажным. В лодку набралось так много воды, что залило башмаки, и онемевшие пальцы ног хлюпали в собственных маленьких лужицах. Ветер яростно сбивал нас с ног, так что всем было трудно идти по прямой. Песок беспощадно жалил кожу, глаза приходилось прикрывать и смотреть сквозь пальцы, чтобы совсем не ослепнуть.

Мы перебрались через крутой холм, утопая ногами в зыбучем песке, и увидели распростёртую перед нами долину, покрытую дроком и стлаником, росшим, казалось, прямо на песке. Вдалеке за ними поднимался густой лес, закрывая дальнейший обзор. Высокие деревья уже гнулись и раскачивались на ветру.

— Ну, вон он, — боцман кивнул на низкое каменное строение, полускрытое за кустарником. — Славный маленький домик на одну ночь.

Донья Флавия издала пронзительный крик, напомнив мне возмущённую курицу.

— Капитан не говорил, что мы будем в таком ночевать. Ты привёл нас в нужное место, любезный? Там должен был быть дом, а это просто сарай.

Она растерянно оглядывала кустарниковую поросль, как будто там мог скрываться просторный особняк или замок, который мы как-то ухитрились не заметить.

—Это он и есть, — сказал боцман, с жизнерадостностью человека, для которого наблюдать за чужими страданиями — высшее наслаждение. — Конечно, если не желаете проводить там ночь — вы всегда можете вернуться со мной и опять карабкаться по верёвочной лестнице. — Он распахнул то, что осталось от деревянной двери, и свалил бочку внутрь прежде, чем войти. — Ручей бежит через дюны вон там. Так что, воду разыскивать вам не понадобится. Если шторм минует, капитан может собраться отплывать с рассветом, если, конечно, не потребуется никакой ремонт. Если шторм не пройдёт мимо, мы можем застрять здесь на день-два, а то и дольше, поэтому вам лучше экономить еду. Но не забредайте чересчур далеко. Когда капитан соберётся отплывать, он прикажет протрубить в горн и к берегу подойдёт лодка, чтобы забрать вас обратно. Поэтому следите, чтобы вы были в зоне досягаемости звука с корабля. Капитан наш не из терпеливых. Он не станет терять драгоценное время прилива ради поисков мужчины или женщины, которые не подойдут к берегу по звуку горна.