— Но когда я получу свои деньги, сэр? — вздохнул мастер Сегвик. — Они нужны мне до зарезу: я по уши в долгах.

Джайлс, вскинув бровь, посмотрел Уотерса, предоставляя ему дать ответ просителю.

— Потерпите немного, дружище, — сказал тот, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. — Совсем скоро вы все получите.

— Да ведь мои кредиторы…

— Тоже могут подождать, — непререкаемым тоном перебил Джайлс. — Всем нам следует проявлять терпимость. Вы можете сказать своим кредиторам, что просьба ваша признана законной и совет выразил готовность заплатить вам… — он сделал паузу, — в самом скором времени.

Поняв, что на иное решение рассчитывать не приходится, поставщик побрел к дверям. Я проводил глазами его понуро сгорбленную фигуру. Джайлс, переведя дух, многозначительно поглядел на Уотерса.

— Надеюсь, сэр, этот человек и правда получит свои деньги в самом скором времени, — произнес он.

— Можете не сомневаться, так оно и будет, — заверил Уотерс. — Нам совершенно ни к чему множить число недовольных. Настроение в городе и без того оставляет желать лучшего.

— Мы обманули надежды этого бедняги, — не преминул заметить я, поглядев на Джайлса. — Да еще и нагнали на него страху.

— Мы, законники, не можем удовлетворять все надежды и упования, — пожал он плечами. — И порой, если это необходимо, нам приходится пускаться на лицедейство.

Тем не менее мое замечание задело его за живое. Он нахмурился и погрузился в чтение очередного дела. Просители следовали один за другим, а на улице меж тем разыгралась настоящая буря. До нас доносились завывания ветра и лязганье железных ставень.

Наконец за последним просителем закрылась дверь.

— Что ж, мы неплохо потрудились, — заявил Джайлс. — Думаю, завтра мы покончим с остальными.

На ум мне невольно пришла давняя поездка в Кент и земельная тяжба, в результате которой семья сержанта Ликона лишилась своей фермы. Мысль о том, что зачастую обстоятельства не дают законнику вершить справедливость, не выходила у меня из головы.

— Барак сделает копии принятых нами решений, — сказал я вслух. — Вам они нужны, мастер Уотерс?

— Да, разумеется, — ответил чиновник, вытягивая свои длинные ноги. — Как там дела в аббатстве? — осведомился он. — Я слышал, заботы о безопасности короля возложены на сэра Уильяма Малеверера.

— Да. Вы его знаете?

— Нет, лично я с ним не знаком. Но он славится своим суровым нравом. А также неуемными амбициями, которые он готов удовлетворить любой ценой. Впрочем, это понятно, — добавил Уотерс с многозначительной улыбкой. — Люди, на которых лежит клеймо незаконнорожденности, нередко бывают излишне амбициозны.

— Историю, связанную с его появлением на свет, я уже слышал.

— По слухам, он решил не вступать в брак до тех пор, пока не приберет к рукам несметное количество земель. По его мнению, лишь богатство заставит людей забыть о его сомнительном происхождении. Поговаривают, в молодости он был влюблен в девушку из семейства Невиль, но она отвергла его притязания. Невили — один из самых старых родов в Йорке, и, конечно, их фамильная гордость не знает границ. Нелепо было надеяться, что девушка из такой семьи отдаст свою руку человеку, которого, может статься, мать нагуляла на стороне.

— Вот как? — проронил я.

В памяти всплыла фраза, которую Малеверер произнес, когда я, описывая королевское родословное древо, упомянул имя Сесиль Невиль.

«Все началось с Сесиль Невиль», — сказал он тогда.

— Думаю, отвергнутые притязания отнюдь не улучшили его нрава, — заметил я.

— Уж конечно, — кивнул Уотерс. — Не знаю, известно ли вам, что мать и отец сэра Уильяма — точнее, человек, который считается его отцом, — сорок лет назад входили в свиту королевы Маргарет. Они сопровождали ее в Шотландию, когда она сочеталась браком с королем этой страны. Сэр Мартин Малеверер вскоре возвратился в Йорк. Супруга его возвратилась много месяцев спустя с ребенком на руках. Неудивительно, что у сэра Мартина возникли серьезные сомнения в своем отцовстве. К тому же ребенок появился на свет за пределами Англии.

Я невольно вздрогнул, ибо слова эти колокольным звоном отдались у меня в мозгу. Перед мысленным взором возникли строчки парламентского акта: «Он был рожден на землях, принадлежавших его отцу, и посему законность его происхождения не вызывает сомнений». Так в «Titulus» говорилось о Ричарде III. У меня перехватило дыхание. Подобная фраза могла означать — кто-то из братьев или сестер короля не мог похвастать столь же незапятнанным происхождением. Над ним тяготело подозрение в незаконнорожденности.

— Брат Шардлейк? — донесся до меня обеспокоенный голос Уотерса. — Вам нехорошо?

— Нет, что вы. Я чувствую себя превосходно.

— Брат Шардлейк слишком ушел в себя, — со смехом заметил Джайлс.

— Простите, я и в самом деле задумался. Видите ли…

Крики и топот бегущих ног, долетевшие со двора, заставили меня смолкнуть.

— Что там происходит?

Джайлс и Уотерс, недоуменно переглянувшись, устремились к дверям. Мы с Бараком тоже обменялись взглядами. Я вздрогнул, ибо шум напомнил мне страшное приключение в церкви, которое я пережил прошлой ночью.

— Пойдем поглядим, что там такое, — предложил Барак.

Мы спустились во двор замка. Слуги и клерки, не обращая внимания на дождь, уже толпились там. Солдаты, выбегая из караульного помещения, устремлялись прямиком к возвышению, на котором стояла сторожевая башня. У подножия этой башни валялась бесформенная куча костей, перевитых цепями.

— Скелет Эска сорвался, — перекрестившись, сказал мастер Уотерс. — Ветер сбросил его вниз.

Солдаты принялись собирать кости, дабы не оставить ни одной на поживу охотникам за реликвиями.

— Как странно, что это произошло именно во время визита короля, — вполголоса произнес Ренн и многозначительно вскинул бровь. — Жители Йорка наверняка сочтут подобное совпадение дурным знаком.

Час спустя я уже объяснял Малевереру, каким образом Бродерик ухитрился добыть яд. Выслушав меня, он покачал головой и отрывисто рассмеялся.

— Богом клянусь, голова у вас варит неплохо, — заявил он, пристально глядя на меня и, по своему обыкновению, теребя в пальцах конец длинной бороды. — Значит, Бродерик сумел перехитрить этого болвана Редвинтера.

Малеверер вновь издал короткий хриплый смех.

— Когда об этом станет известно, Редвинтер мигом лишится своей репутации опытного тюремного надзирателя. Я приказал ему не выходить из своей комнаты. Ну, раз мы выяснили, что он здесь ни при чем, думаю, можно позволить ему выйти из заточения. Вы оказали ему немалую услугу, брат Шардлейк.

— Долг служителя закона — опровергать несправедливые подозрения. Даже если они тяготеют над таким человеком, как Редвинтер.

Улыбка, игравшая на губах Малеверера, превратилась в косую усмешку.

— Э, сэр, я вижу, вы большой любитель громких фраз. А я, признаюсь, не жалую напыщенных педантов.

Я счел за благо промолчать. Малеверер отвернулся и уставился в окно, наблюдая, как работники во дворе при помощи веревок укрепляют шатры, едва не поваленные ветром. Я украдкой разглядывал его угрюмое широкое лицо, размышляя про себя о том, что у этого неумолимого и грубого человека тоже есть свое уязвимое место. Тень подозрения в незаконнорожденности омрачила всю его жизнь. Странно было думать о том, что этому надменному вельможе доводилось слышать за своей спиной издевательский смех.

— При такой погоде шатры долго не простоят, — сквозь зубы процедил Малеверер. — Этот чертов шотландский король не торопится.

— О том, прибудет ли он, по-прежнему ничего не известно, сэр?

— Вас это не касается, — отрезал Малеверер. — Я прикажу Редвинтеру вернуться к своим обязанностям, — сменил он тему разговора. — А вы, как и прежде, не оставляйте Бродерика своими попечениями. Каждый день навещайте его хотя бы один раз. Слышите, каждый день! Наверняка он не отказался от намерения покончить с жизнью и придумает что-нибудь еще.