Мне почти ничего не удалось разглядеть, ибо свет, падавший из окна гостиной, выхватывал из сумрака лишь очертания кустов и деревьев. Хотя выходка Джайлса не причинила мне большого вреда, лицо мое слегка пощипывало. Я вытащил из ножен кинжал. Озноб, время от времени сотрясавший мое тело, все усиливался.

— Джайлс! — позвал я. — Вы попали в ловушку! Из моего сада можно попасть лишь в сад Линкольнс-Инна, но калитка заперта по ночам! Выходите, прошу вас! Вы разумный человек и должны поступать разумно!

Ответа не последовало. Тишину по-прежнему нарушал лишь шелест дождя и журчание воды в сточной канаве.

— Ради бога, Джайлс, не безумствуйте! — снова крикнул я. — Вы промокнете до нитки, только и всего.

Не дождавшись ответа, я решил, что буду караулить в дверях до возращения Барака. Но что, если Джайлс перелезет через стену, отделяющую мой сад от владений Линкольнс-Инна? Он стар и болен, но отчаяние, как известно, придает сил. Мысль о том, что он может скрыться вместе с документами, заставила меня выбежать в сад.

Отблески света, падавшие из окон и распахнутой двери, были так слабы, что я ничего не видел дальше собственного носа. Дождь начал стихать, но промокшие дорожки были ужасно скользкими, и я, потеряв равновесие, больно ударился о скамью. Громко чавкая сапогами, я пересек сад и оказался у калитки. В темноте мне удалось разглядеть, что вода уже подмывает стену, проникая на мой участок. Худшие мои опасения подтвердились — калитка была открыта. Вне всякого сомнения, Джайлс ею воспользовался. Заметив в замке ключ, я вытащил его и сунул в карман. Необходимо было не мешкая устремиться в погоню, но новый приступ озноба заставил меня прислониться к стене.

Луна, выглянув из-за косматых туч, позволила разглядеть следы Ренна на тропе. Впрочем, неверный лунный свет служил слабым подспорьем, и я не решался двинуться в глубь участка по жидкой грязи.

— Джайлс! — позвал я. — Вам все равно не уйти! Вернитесь, Джайлс!

Взор мой устремился к высокой стене, отделявшей сад от зданий Линкольнс-Инна. Нет, подобной преграды старику ни за что не преодолеть. Он скрывается где-то здесь, совсем близко от меня.

Ветер разнес тучи, и на небе появилась полная луна. Я мог разглядеть расстилавшееся передо мной море грязи, усеянное мелкими водоворотами, которые бурлили на месте лунок, оставленных выкорчеванными деревьями. Пруд теперь доходил почти до моей стены. Ширина его составляла никак не меньше тридцати футов. Тронутая рябью поверхность воды блестела и переливалась в лунном свете. Я озирался по сторонам, пытаясь понять, где прячется беглец.

Внезапно я заметил какое-то движение. Темный силуэт виднелся у самого края пруда. Сжимая в руке кинжал, я двинулся к нему. Сапоги глубоко увязали в грязи, издавая громкое хлюпанье при каждом шаге. Темный силуэт более не двигался.

«Возможно, потрясения сегодняшнего вечера оказались слишком сильными для больного старика и Джайлс лишился чувств», — решил я.

Я наклонился над распростертой на земле фигурой, готовый стремительно отскочить. Если Ренн решится напасть, мне придется нанести ему удар кинжалом, чего мне вовсе не хотелось. В следующее мгновение я заскрипел зубами с досады, ибо глаза мои различили шероховатую поверхность древесной коры. Передо мной лежало бревно, наполовину утонувшее в грязи.

Джайлс налетел на меня откуда-то из темноты. Толчок был так силен и внезапен, что я не устоял на ногах и уронил кинжал. Упав, я сильно ударился о землю, в глазах потемнело, я беспомощно хватал ртом воздух. Джайлс надавил мне коленом на спину, не давая подняться. Краешком глаза я увидел, как рука его схватила мой кинжал. Значит, он намеревался меня убить. Собрав все силы, я сбросил противника; Джайлс тяжело рухнул на землю. Поднявшись, я увидел, что он тоже встает на ноги. Кинжал блеснул в его руке. Лицо Ренна было так перепачкано грязью, что я не мог различить его выражения. На черной страшной маске я видел лишь сверкающие отчаянной решимостью глаза.

— Господи боже, Джайлс, неужели вы убьете меня из-за этих проклятых бумаг? — выдохнул я.

— У меня нет выбора.

Широко раскинув руки, он шагнул ко мне. Кинжал зловеще блестел в свете луны.

— Я должен вас убить, если вы меня не отпустите. Прошу вас, Мэтью, позвольте мне уйти.

Едва договорив, он бросился на меня. Я отскочил в сторону и ударил его наручником, который болтался у меня на запястье. Удар пришелся по голове; Джайлс испустил стон и выпустил кинжал. Как видно, я оглушил его, ибо он зашатался, сделал несколько шагов в сторону огромной лужи и с громким всплеском упал в воду. Потом медленно сел. Над водой виднелись лишь его голова и плечи. Луна исчезла, оставив нас в полной темноте, дождь припустил с новой силой.

Я подбежал к Джайлсу прежде, чем он успел встать на ноги. Вода была так холодна, что у него, похоже, перехватило дыхание. Теперь настал мой черед надавить на спину противника коленом. Сжав его шею обеими руками, я пригибал его голову к воде. Джайлс извивался, пытаясь вырваться, но силы его были на исходе, и сопротивление становилось все слабее. Голова старика оказалась под водой, он издавал жуткое бульканье. Я знал: лишь один из нас выберется живым из этой проклятой лужи — и не давал ему возможности глотнуть воздуха.

По телу Джайлса пробежали последние судороги, и оно обмякло в моих руках. Он издал ужасающее хлюпанье, от которого у меня все внутри похолодело. То была последняя попытка вдохнуть воздух наполненными водой легкими; в следующее мгновение тело Ренна превратилось в подобие огромной тряпичной куклы. Я не выпускал из рук его шеи, слезы текли по моим щекам, мешаясь с дождевыми струями. Потом я опустился на колени перед человеком, которого только что убил, и разразился рыданиями.

Не знаю, сколько времени я стоял на коленях в ледяной воде рядом с мертвым. Наконец я поднялся на ослабевшие ноги и, содрогаясь, заставил себя перевернуть тело лицом вниз. Почти ослепнув от слез, я обшарил его карманы. В одном из них обнаружился кошелек, в другом — толстая пачка бумаг, завернутая в промасленную кожу. Я забрал все это и, не оглядываясь, побрел к дому.

Барак и Тамазин вернулись час спустя, промокшие насквозь. Тамазин выглядела расстроенной, покрасневшие глаза говорили о том, что она недавно плакала. Я встретил их, сидя у огня в гостиной. Подбросив в очаг несколько новых поленьев, я помешивал угли кочергой. В том, что у меня началась лихорадка, не оставалось никаких сомнений, ибо озноб сменялся приливами жара, во время которых по лицу струился пот. Барак и Тамазин в ужасе уставились на меня, так как я был перепачкан грязью с головы до пят, а от мокрой одежды валил пар.

— Господи боже, сэр, что случилось? — воскликнул Барак, подбегая ко мне.

— Джайлс Ренн погиб, — произнес я едва слышно. — Мы сидели здесь, в этой комнате, за ужином и беседовали. Внезапно им овладел приступ безумия, он выскочил в сад, призывая племянника.

У меня было время тщательно продумать эту историю, и сейчас, рассказывая ее, я смотрел прямо в голубые глаза Тамазин. Лгать мне приходилось не только ради собственного спасения, но и ради того, чтобы не впутывать Барака и его подругу в очередное темное дело.

— Найти его мне удалось не сразу, так как он убежал в вырубленный фруктовый сад, — продолжал я. — Я отыскал его в огромной луже, которая сейчас превратилась в настоящее озеро. Должно быть, он потерял сознание, упав в воду, и захлебнулся.

— Боже мой, но почему он вдруг впал в безумие? — закрыв лицо руками, прошептала Тамазин.

— Вероятно, тому виной его болезнь. Тяжкие недуги нередко влекут за собой помутнение рассудка. К тому же сегодня мне пришлось сообщить ему дурную весть. Мартин Дейкин, его племянник, умер два года назад. Для старика это оказалось непереносимым ударом.

— Бедный, бедный мастер Ренн, — пробормотала Тамазин, и на глаза ее навернулись слезы.

«Напрасно я подозревал эту девушку в хитрости и притворстве, — пронеслось у меня в голове. — Душа ее отзывчива на чужое горе и полна сострадания. Сейчас она искренне горюет о Ренне, как прежде горевала о мистрис Марлин. А в Йорке, во дворе аббатства, она сочувствовала мне».