— Джентльмены, это клерк горбуна.

Несмотря на то что я давно уже привык к подобным выпадам, сердце мое сжалось от досады. Невежа мог хотя бы понизить голос.

— Заткнись, болван, — немедленно обрезал его Барак.

В холле повисло молчание, но через несколько мгновений разговор возобновился вновь, хотя голоса зазвучали глуше. Я надел сухие штаны и камзол и, вновь накинув плащ Ренна, вышел из комнаты. Несомненно, длинный не по росту плащ придавал мне нелепый вид, но иного выбора у меня не было. Клерки куда-то исчезли, Барак стоял у очага в одиночестве. Он бросил на меня смущенный взгляд, вне всякого сомнения, догадываясь о том, что оскорбление достигло моих ушей и отнюдь не улучшило мне настроение.

— Узнали, где здесь кормят? — кратко осведомился я.

— Клерки сказали, в бывшей монастырской трапезной. Едят все вместе, за исключением, конечно, высоких чинов из королевского особняка.

— Так идемте скорее.

Выйдя на улицу, мы увидели, как обитатели аббатства во множестве стекаются к невысокому зданию, расположенному рядом с церковью. Двери его были широко распахнуты. Мы вошли внутрь вслед за компанией плотников, к одежде которых прилипли мокрые стружки.

Едва оказавшись в холле, мы увидели Тамазин, в том самом нарядном желтом платье, что было на ней накануне, и в голубом французском капоре, чрезвычайно ей шедшем. К немалому моему удивлению, рядом с девушкой стояла Дженнет Марлин; на лице ее застыло унылое выражение, с которым она, по всей видимости, никогда не расставалась. Тамазин сделала нам реверанс, а мистрис Марлин ограничилась холодным кивком. На двух листах бумаги, что протянула нам Тамазин, значились наши имена и стояли печати управляющего двором.

«Стряпчий, прибывший для разбора прошений», — прочел я на своем.

— Благодарю вас, мистрис Ридбурн, — с обворожительной улыбкой произнес Барак. — Вы спасли нас от голодной смерти.

— Да, мы очень вам признательны, — добавил я.

Вольности в обращении, которые позволяла себе эта молодая особа, были мне отнюдь не по нраву, но она и в самом деле оказала нам важную услугу. Поэтому я заставил себя держаться как можно любезнее.

— Мы очень голодны, — произнес я, — и, полагаю, вы тоже. Вне всякого сомнения, у слуг королевы есть своя собственная столовая.

— Нет, сэр, — покачала головой Тамазин. — Мы едим в общем зале.

— Вместе с простолюдинами, — бросила своим резким голосом мистрис Марлин. — Слава богу, завтра, когда столовая королевы будет наконец устроена, мы сможем принимать пищу спокойно. А сегодня я вынуждена сопровождать Тамазин, — добавила она, вперив в Барака колючий взгляд. — Юная девушка не может находиться одна в подобном месте.

У меня не было ни малейшего желания продолжать беседу, поэтому я счел за благо молча поклониться и пропустить дам вперед. Мы поднялись по широкой лестнице, карнизы которой были покрыты богатой резьбой, изображающей ангелов. По лестнице во множестве носились слуги, которые несли блюда и кувшины с вином.

Наконец мы оказались в бывшей монастырской трапезной. В просторной комнате рядами стояли простые грубые столы; проходы меж ними были столь узкими, что слуги, сновавшие туда-сюда, едва не застревали.

«Тут можно разместить около двух сотен человек», — прикинул я в уме.

Большинство столов было занято усталыми плотниками и другими работниками. Я заметил, что клерки сидят все вместе в некотором отдалении от простолюдинов. За соседним столиком восседало несколько дам. Одна из них, пристально взглянув на мистрис Марлин, что-то прошептала своим соседкам. Те захихикали, а бледные щеки Дженнет Марлин вспыхнули румянцем. Я невольно посочувствовал ей.

К нам приблизился человек в черной мантии распорядителя. Мы показали ему наши ярлыки, и он провел нас к свободному столу. Я был рад, что нам не пришлось ужинать вместе с клерками. Скатерть и салфетки были отнюдь не первой свежести, и мистрис Марлин брезгливо сморщила нос. Подоспевший слуга поставил на стол кувшин с элем и умчался прочь. Я разлил эль по кружкам.

— По крайней мере, посуда на этом столе оловянная, — изрекла мистрис Марлин.

Оглядевшись по сторонам, я заметил, что работники пьют из деревянных кружек.

— Что ж, приятно сознавать свои преимущества, — произнес я.

Еще один слуга поставил на стол большую миску с похлебкой, причем сделал это так неловко, что изрядно забрызгал скатерть. Мистрис Марлин испустила горестный вздох, но Тамазин расхохоталась и передала миску своей хозяйке.

— Нам надо набраться терпения, мистрис, — сказала она, и я с удивлением заметил, что унылое лицо Дженнет Марлин на мгновение осветила признательная нежная улыбка.

— Как вам удалось поступить на службу к королеве? — обратился Барак к Тамазин, когда с похлебкой было покончено.

— Моя мать проработала на королевской кухне много лет, — сообщила девушка. — Вот уже два года, как я сменила ее. Я помогаю кондитеру королевы и так хорошо разбираюсь в любимых сладостях ее величества, что меня даже взяли в путешествие, — заявила она, сияя от гордости. — Меня послали в Йорк, чтобы я помогла леди Рочфорд и мистрис Марлин приготовить покои для королевы и позаботилась о любимых лакомствах ее величества. О, знали бы вы, как королева обожает сладкое печенье: марципановое, миндальное и имбирное!

— А вы, сударыня, давно уже служите леди Рочфорд? — обратился я к мистрис Марлин.

— Нет, сэр, — проронила она, смерив меня высокомерным взглядом. — Прежде, когда королевой была Анна Клевская, я служила леди Эджкомб. К леди Рочфорд я перешла нынешним летом.

— Вы родом из северных графств?

— Да, семья моя жила в Рипоне. Но меня отослали ко двору, едва мне исполнилось шестнадцать.

— И вы проделали вместе с королевским кортежем весь путь из Лондона?

— Да, — изрекла она с тяжким вздохом. — Надо сказать, в дороге нам пришлось претерпеть немало тягот. Июль выдался таким холодным и дождливым, что дороги превратились в жидкую грязь. Некоторые дворцовые чиновники предлагали вернуться в Лондон. Но король и слышать об этом не желал.

— Бесспорно, это путешествие имеет большое политическое значение, — кивнул я.

— Разумеется. А после того, как погода наладилась, король, бог знает по каким причинам, сильно задержался в Хатфилде и Понтефракте. Нас отослали в Йорк, а король свернул в Халл. Мы провели в этом городе почти целую неделю.

— А как долго король намерен оставаться в Йорке?

— Говорят, три дня. Но, как правило, пребывание короля в том или ином городе оказывается более длительным, чем предполагалось.

— Что ж, король волен в своих планах, — заметил я и спросил после недолгого молчания: — Вам известно что-нибудь о торжественной церемонии, к которой ведется столь грандиозная подготовка?

— Ровным счетом ничего, — пожала плечами мистрис Марлин. — Слухов ходит множество, но трудно понять, насколько они соответствуют истине. Вы барристер, сэр? — резко сменила она тему разговора.

— Да, сударыня. Я практикую в корпорации Линкольнс-Инн.

— Мой жених тоже барристер. В Грейс-Инне.

«Как и племянник Ренна», — мысленно отметил я.

— Вне сомнения, вам известно, что жених мой сейчас находится в Тауэре, — медленно проговорила Дженнет Марлин. — Его подозревают в причастности к заговору. Наверняка кто-то уже взял на себя труд сообщить вам об этом.

— Да, до меня дошли кое-какие слухи, — смущенно пробормотал я.

— Его имя Бернард Лок. Возможно, вы с ним встречались в Лондоне.

Когда мистрис Марлин произносила имя жениха, губы ее, обычно плотно сжатые, немного смягчились, и я с удивлением отметил, что они отличаются приятной полнотой и свежестью.

— Увы, я не имел чести встречаться с вашим женихом, сударыня, — ответил я.

Сегодня меня уже во второй раз спрашивали, не знаком ли я с неким барристером из Грейс-Инна.

— Бернард тоже родом из Рипона, так что мы знали друг друга с детства. — Во взгляде Дженнет Марлин, доселе столь бесстрастном, неожиданно вспыхнули огоньки. — Его арест — это какое-то страшное недоразумение. Я уверена, вскоре он выйдет на свободу. В последнее время невиновные нередко оказываются за решеткой. Сеть раскинута так широко, что в нее попадают не только заговорщики, но и преданные слуги короля. Но справедливость непременно восторжествует.