Но, конечно, я знал, что это не так. Я видел их своими глазами. Я разговаривал с черноглазым Пеплом. Я видел Хелиакса, окутанного тенью, как плащом.

И я продолжал свои бесплодные поиски. Неважно, что там думает весь остальной мир. Я знал истину, и я всегда был не из тех, кто легко сдается.

Я приноровился к ритму новой четверти. Как и прежде, я ходил на занятия и играл в трактире Анкера. Но большую часть времени я проводил в архивах. Я так долго алкал встречи с ними, что возможность в любой момент просто взять и войти туда казалась почти сверхъестественной.

Даже то, что мне по-прежнему не удавалось найти ничего существенного о чандрианах, впечатления не портило. Во время моих бесконечных поисков я то и дело отвлекался на посторонние книги. Рукописный медицинский травник с акварельными изображениями растений. Маленький томик ин-кварго с четырьмя пьесами, о которых я никогда раньше не слышал. На редкость увлекательное жизнеописание Хевреда Осмотрительного.

Я по полдня проводил в читальных норках, пропуская обеды и встречи с друзьями. Не раз я оказывался последним студентом, которого хранисты выставляли из архивов перед тем, как запереть их на ночь. Я бы там и ночевал, только это не разрешалось.

Иногда, если мое расписание бывало слишком плотным и читать было некогда, я просто ненадолго забегал в архивы, чтобы немного побродить по хранилищу в перерыве между занятиями.

Я был так поглощен своими новыми возможностями, что много дней подряд не бывал за рекой, в Имре. А когда я наконец добрался до «Седого человека», у меня была при себе визитная карточка, которую я изготовил из клочка пергамента. Я подумал, что Денну это позабавит.

Но когда я туда пришел, корректный привратник в холле «Седого человека» сообщил мне, что нет, вручить карточку он не может. Нет, эта дама здесь больше не проживает. Нет, он не возьмется ничего ей передать. Нет, он не знает, куда она съехала.

Элодин размашистым шагом вошел в аудиторию, опоздав почти на час. Одежда его была измазана травяной зеленью, в волосах запуталась палая листва. Он улыбался.

Сегодня нас было только шестеро. На последних двух занятиях Джаррет не появлялся. Судя по язвительным комментариям, которые он отпускал перед тем, как исчезнуть, я подозревал, что больше он не вернется.

— Ну-с! — воскликнул Элодин без долгих предисловий. — Рассказывайте!

Это был новый способ тратить наше время. В начале каждого занятия он требовал рассказать интересный факт, о котором он никогда прежде не слышал. Разумеется, о том, что интересно, а что нет, судил исключительно сам Элодин, и если первое, о чем вы рассказывали, не соответствовало его требованиям или было ему уже известно, он требовал еще и еще, пока вы наконец не находили что-то, что его достаточно забавляло.

Элодин указал на Бреан.

— Вы!

— Пауки могут дышать под водой! — выпалила она.

Элодин кивнул.

— Хорошо!

И посмотрел на Фентана.

— К югу от Винтаса есть река, текущая не в ту сторону, — сказал Фентан. — Это соленая река, которая не впадает в Сентийское море, а вытекает из него.

Элодин покачал головой.

— Это я уже знаю.

Фентон бросил взгляд на листок бумаги.

— Император Венторан однажды издал закон…

— Скукота! — отрезал Элодин, перебив его на полуслове.

— Если выпить два литра морской воды, тебя стошнит! — предложил Фентон.

Элодин задумчиво подвигал губами, словно хрящик из зубов выковыривал. Потом кивнул.

— Годится.

И указал на Юреша.

— Бесконечно большое число можно делить бесконечное количество раз, и полученные числа все равно будут бесконечно большими, — сказал Юреш со своим странным ленаттским акцентом. — Если же разделить небесконечное число бесконечное количество раз, полученные числа будут небесконечно малыми. Поскольку они не бесконечно малы, а их при этом бесконечно большое количество, то, если их сложить, сумма будет бесконечно большой. Таким образом, мы приходим к выводу, что любое число фактически бесконечно.

— Да-а! — протянул Элодин после долгой паузы. И ткнул в ленаттца пальцем. — Юреш! Вам персональное задание: заняться сексом. Если не знаете, как это делается, подойдите ко мне после занятия.

И обернулся к Иниссе.

— Жители Илла никогда не имели никакой письменности, — сказала она.

— Неправда! — возразил Элодин. — Они пользовались узелковым письмом.

Он сделал в воздухе несколько замысловатых движений, как будто что-то плел.

— И они использовали его задолго до того, как мы начали рисовать на овечьих шкурах свои пиктограммы.

— Но я не говорила, что у них не было способов хранения и передачи информации, — буркнула Инисса. — Я сказала, что у них не было письменности!

Элодин ухитрился продемонстрировать, насколько это скучно, одним пожатием плеча.

Инисса хмуро посмотрела на него.

— Ну, хорошо. В Скерии есть разновидность собак, которая рожает щенков через зачаточный пенис.

— Ух ты! — сказал Элодин. — Здорово. Пойдет!

И указал на Фелу.

— Восемьдесят лет назад в медике научились убирать с глаз катаракту, — сказала Фела.

— Это я уже знаю! — пренебрежительно махнул рукой Элодин.

— Погодите, дайте договорить, — сказала Фела. — Когда они сделали это открытие, они тем самым смогли восстанавливать зрение людей, которые до того никогда не видели. Не ослепли, а родились слепыми.

Элодин с любопытством вытянул шею.

— Когда они получали возможность видеть, — продолжала Фела, — им показывали предметы. Шар, куб и пирамиду, лежащие на столе.

Говоря, Фела одновременно показывала эти предметы руками.

— И медики спрашивали их, какой из этих предметов круглый.

Фела сделала паузу для пущего эффекта, обвела нас взглядом.

— Так вот, они не могли это определить, глядя на них! Им нужно было сначала потрогать. И только прикоснувшись к шару, они понимали, что он круглый.

Элодин радостно рассмеялся, запрокинув голову.

— Что, правда? — спросил он у Фелы.

Она кивнула.

— Фела получает приз! — вскричал Элодин, вскинув руки. Он полез в карман, достал что-то бурое и продолговатое и сунул ей в руку.

Фела с любопытством посмотрела на предмет. Это оказался стручок молочая.

— Квоут же еще не рассказывал! — напомнила Бреан.

— А, неважно! — бросил Элодин. — Что интересного может рассказать Квоут?

Я насупился — так выразительно, как только мог.

— Ну ладно, — сказал Элодин, — выкладывайте, что там у вас!

— Наемники-адемы владеют тайным искусством, которое называется «летани», — сказал я. — Именно это искусство делает их столь могучими воинами.

Элодин склонил голову набок.

— В самом деле? — спросил он. — И что же это за искусство?

— А я откуда знаю? — непочтительно сказал я, надеясь его разозлить. — Говорю же, оно тайное!

Элодин вроде бы ненадолго призадумался, потом покачал головой.

— Нет. Интересно, но на факт не тянет. Это все равно, что сказать: сильдийские ростовщики владеют тайным искусством, которое называется «бухгалтерия», и именно оно делает их столь могущественными финансистами. Тут недостает сути!

И он снова выжидательно уставился на меня.

Я попытался придумать что-то еще, но не мог. Голова у меня была забита сказками о фейри и поисками чандриан, зашедшими в тупик.

— Вот видите? — сказал Элодин Бреан. — Он безнадежен!

— Я просто не понимаю, зачем мы тратим на это время! — буркнул я.

— А вы можете предложить что-нибудь получше? — осведомился Элодин.

— Да! — взорвался я. — У меня есть тысяча куда более важных дел! Например, узнать имя ветра!

Элодин торжественно воздел палец, пытаясь изобразить мудреца, но удалось ему это плохо: мешала листва в волосах.

— Малые факты приводят к великому знанию! — провозгласил он. — Точно так же, как малые имена приводят к великим!