Кукла встал и повесил священника на стену.

— Да и мне все равно пора браться за чтение, — сказал он, подошел к мягкому креслу, сел и открыл книгу. — Приводите этого как-нибудь еще, — он, не поднимая глаз, указал в мою сторону. — Мне еще надо будет над ним поработать.

Я взглянул на Симмона и шепнул:

— Иваре эн им эуге!

Сим тяжко вздохнул.

— Тебе же вроде полагается заниматься физиогномикой!

Миновал уже целый оборот с тех пор, как мы подпалили номер Амброза, и зима наконец показала зубы. Университет замело сугробами глубиной по колено. И как всегда, когда погода портилась, архивы под завязку были наполнены прилежными студентами.

Поскольку все читальные норки оказались заняты, нам с Симом пришлось пойти читать в «книги». Высокий сводчатый зал без окон был заполнен наполовину, но тут все равно царила тишина, точно в склепе. Черные каменные стены и беззвучный шепот студентов наводили легкую жуть: сразу делалось ясно, отчего студенты зовут это место «могилой».

— А я и занимаюсь физиогномикой! — вполголоса возразил я. — Я смотрел схемы Гибеи. Смотри, чего я нашел!

Я показал ему книгу.

— Схемы Гибеи? — переспросил Симмон испуганным шепотом. — Клянусь, ты только затем и занимаешься вместе со мной, чтобы мне мешать!

Он отвернулся от книги, которую я ему показывал.

— Да там нет ничего такого ужасного! — возразил я. — Просто… вот! Смотри, чего тут написано!

Симмон отпихнул книгу. Я вскипел.

— Осторожней! — прошипел я. — Это оригинальная рукопись! Я ее нашел за другими книгами, в мертвых каталогах! Лоррен мне пальцы отрубит, если с ней что случится!

Сим шарахнулся от книжки, как от каленого железа.

— Оригинальная рукопись?! Тейлу милосердный, да она небось на человеческой коже написана! Убери эту пакость!

Я уже хотел было пошутить, что на человеческой коже чернила не держатся, но увидел глаза Сима и передумал. Однако, должно быть, мое лицо меня выдало.

— Извращенец! — бросил он почти в полный голос. — Матерь Божия, неужто ты не знаешь, что он резал людей живьем, чтобы посмотреть, как работают их внутренние органы? Не желаю смотреть ни на что, имеющее отношение к этому чудовищу!

Я положил книгу на стол.

— Тогда тебе лучше вообще бросить медицину, — сказал я как можно сдержаннее. — Герцог Гибеи провел наиболее полное исследование человеческого тела, какое когда-либо делалось. Его рабочие журналы — скелет современной физиологии.

Лицо Симмона осталось каменным. Он подался вперед, чтобы иметь возможность говорить шепотом.

— Когда амир выступили против герцога, они обнаружили кости двадцати тысяч человек! Огромные ямы с костями и пеплом. Женщины, дети. Двадцать тысяч!

Симмон захлебнулся гневом и был вынужден остановиться, прежде чем сумел закончить:

— И это только те, кого нашли!

Я дал ему немного успокоиться, потом возразил со всей возможной мягкостью:

— Герцог Гибеи написал двадцать три тома исследований того, как устроено человеческое тело. Когда амир выступили против него, часть его поместья сгорела, четыре из этих томов и все его заметки погибли. Спроси магистра Арвила, чего бы он ни отдал, лишь бы заполучить те четыре тома.

Симмон стукнул рукой по столу. Несколько студентов обернулись в нашу сторону.

— Да, черт побери! — прошипел он. — Я вырос в сорока километрах от Гибеи! С холмов, принадлежащих моему отцу, в ясный день видны развалины замка!

Это заставило меня заткнуться. Раз фамильные владения Сима так близко от Гибеи, значит, его предки были вассалами герцога. Это означает, что они, возможно, вынуждены были помогать ему собирать своих крестьян для его экспериментов. А возможно, и кто-то из его семьи окончил жизнь в тех ямах с костями и пеплом.

Я долго молчал, потом шепнул:

— Я не знал…

Сим уже взял себя в руки.

— Мы просто не любим об этом рассказывать, — напряженно ответил он, отводя челку с глаз.

Мы снова склонились над книгами. Миновало не меньше часа, прежде чем Симмон опять нарушил молчание.

— Так что ты там нашел? — спросил он чересчур небрежно, словно не желая признаваться, что ему интересно.

— Вот, гляди, на титульном листе! — возбужденно прошептал я. Я открыл обложку, и лицо у Сима непроизвольно дернулось, как будто от книги несло мертвечиной.

— …И все разлил, — услышал я. В зал вошли двое студентов постарше. Судя по их богатым нарядам, оба они были из знати, и, хотя они и не орали в голос, говорить потише они тоже не старались. — Анисат его заставил все прибрать, прежде чем разрешил помыться самому. Теперь от него целый оборот будет нести мочевиной!

— Ну и что тут интересного? — осведомился Симмон, глядя на страницу. — Тут только его имя и даты.

— Да нет, не в середине, посмотри наверх. Вот, на полях!

Я показал на орнамент, обрамляющий лист.

— Гляди!

— Ставлю драб, что эта мартышка отравится еще до конца четверти, — сказал второй. — Неужто и мы были такими же идиотами?

— Ничего особенного не вижу, — негромко сказал Симмон и развел руками, не отрывая локтей от стола. — Миленько, конечно, если тебе нравятся такие штуки, но я никогда не был большим поклонником иллюминированных манускриптов.

— А пошли в «Два гроша»? — беседа продолжалась за несколько столов от нас, привлекая раздраженные взгляды соседей. — У них там есть девчонка, что играет на свирели, клянусь, ты отродясь не видал ничего подобного! И Линтен говорит, что, если у тебя найдется пара серебряных монет, она…

Он перешел на заговорщицкий шепот.

— И что же она? — поинтересовался я, самым хамским образом вклиниваясь в разговор. Кричать нужды не было. В «книгах» все, что сказано обычным голосом, слышно на весь зал. — А то я чего-то не расслышал!

Оба студента оскорбленно оглянулись на меня, но ничего не ответили.

— Ты чего?! — зашипел на меня смущенный Сим.

— Пытаюсь заставить их заткнуться, — ответил я.

— Просто не обращай на них внимания, — сказал он. — Ну вот, я смотрю в твою проклятую книжку. Покажи, чего ты хотел, чтобы я увидел.

— Все свои журналы герцог вел лично, — сказал я. — Это оригинальная рукопись, значит, и виньетки он рисовал сам, логично?

Сим кивнул и отвел челку, упавшую ему на глаза.

— Ну и вот, видишь? — я медленно провел пальцем по орнаменту на полях. — Видишь?

Сим покачал головой.

Я снова ткнул пальцем в страницу.

— Вот! — сказал я. — И вот тут, в уголке.

Глаза у него расширились.

— Это же буквы! И… в… — Он умолк, разбирая буквы. — «Иваре эним эуге». Так вот про что ты твердил!

Он отодвинул книгу.

— Ну и что, если не считать того, что он плохо знал темийский?

— Это не темийский, — возразил я. — Это темья. Только архаический вариант.

— Ну и что это значит? — он поднял голову, нахмурил лоб. — «Для хорошего дела»?

Я покачал головой.

— «Ради благой цели», — уточнил я. — Ничего не напоминает?

— Я не знаю, сколько она там еще пробудет, — продолжал один из шумной парочки. — Но если ты ее упустишь, то пожалеешь!

— Говорю же тебе, не могу я сегодня! Может, в поверженье схожу. В поверженье-то я свободен.

— Не, сходи пораньше! — посоветовал я. — В поверженье в «Двух грошах» народу — не продохнуть!

Болтуны гневно воззрились на меня.

— Не суйся не в свое дело, ты, штангенциркуль! — бросил тот, что повыше.

Это раззадорило меня еще сильнее.

— Извините, а вы что, разве не со мной разговаривали?

— Да с чего ты взял, что я разговаривал с тобой? — уничтожающе процедил студент.

— Ну, мне так показалось, — ответил я. — Раз я вас слышу за три стола, значит, вы уж наверно хотели, чтобы я тоже поучаствовал в разговоре!

Я кашлянул.

— Или вы просто настолько тупы, что не способны разговаривать в «книгах» вполголоса?

Студент побагровел и явно хотел уже что-то ответить, но тут его приятель что-то прошептал ему на ухо, оба собрали книжки и ушли. Когда дверь за ними затворилась, по залу прошелестели негромкие аплодисменты. Я улыбнулся и помахал рукой своим слушателям.