На этот раз отпрысков от меня не прятали, никого в общем-то не волновало моё присутствие, поэтому имена я плохо запомнила. Больше думала о том, как попасть к больной девочке. На рассказе о болезни Виолки Зана не выдержала и начала плакать. Она намного больше переживала за дочь, чем отец. Видимо, именно с её комнатой соприкасался разрыв. По словам хозяйки, Виолка жила с младшей сестрой Ингрой. Но она лишь почувствовала слабость, и её переселили к другим детям, пока Виолка болеет.

Этот нюанс озадачил меня. Должна быть причина разницы между состояниями девочек, да и остальные домочадцы пока не испытывали влияния разрыва, разве что Зана жаловалась на усталость. Это ещё больше разожгло нетерпение в отношении Виолки.

Однако как бы я ни хотела попасть к ней, в первый день такого случая не подвернулось. Зато Зана любезно провела меня к полю, как появился перерыв в делах. По дороге она не переставала жаловаться на их тяжёлую участь.

— Но твой приход, Даниела, может очень подсобить нам, — повторяла она.

Я лишь вежливо улыбалась, ведь она даже не представляла, насколько я могла помочь. Но оповещать Зану о ценности своего пребывания не собиралась.

Смотря со стороны дома, большую часть разрыва в поле не было видно. После ухода Заны, которая спешила вернуться к стряпне, мне удалось поработать с энергией. Возрастающее давление в висках и последующая головная боль воспринимались уже как само собой разумеющееся. От неприятных физических ощущений отвлекало то, что этот разрыв с первого взгляда показался масштабнее по своей величине. Я решила, что он возник раньше остальных. Значит, теорию о том, что все разрывы появились одновременно, можно было откинуть.

Обдумывая другие варианты, я направилась по дороге, проходящей по кромке поля, обратно в дом, когда встретила женщину с корзинкой в руках.

Она остановилась и проследила, куда я свернула. Затем окликнула меня:

— Лучше бы тебе уйти от них от греха подальше. Прокляты они самой тьмой. Уже и Виолку несчастную тьма пожирает. А ведь такая девчушка хорошая была, — доверительно выложила мне местная сплетница.

Нормальная женщина не стала бы чужаку вот так всё выдавать.

Я молча развернулась и пошла дальше. Меня подобное уже не удивляло. Примерно такое же отношение к семьям, которых касался разрыв, я встретила в двух предыдущих деревнях. Да что тут говорить, даже на Лару, которая просто занималась «мужским» делом, смотрели косо. Так почему Брар должен быть исключением?

Однако меня это всё равно удручало. Ведь я понимала, что эти семьи к произошедшему на их земле не имели никакого отношения. Если б имели, мне было бы у кого спросить, как это исправить. Но невежество не останавливало других жителей деревни, скорее наоборот.

На следующий день я была полностью предоставлена самой себе, что меня очень даже устраивало. Глава семейства ушёл работать в поле, Зана что-то стряпала на кухне, пребывая в том же меланхоличном настроении, что и накануне. Когда я завтракала, мне показалось, что она даже волосы не расчесала. Дети трудились по хозяйству и не мельтешили перед глазами. Идеально.

После плотного завтрака, казавшийся таким в сравнении со скупыми порциями Мариши, я без свидетелей наконец прошла в маленькую комнату на первом этаже, где на узкой кровати лежала больная. Я тихо прикрыла за собой дверь. Случайным шумом не только не хотелось привлекать внимание домочадцев, но и нарушать покой спящей Виолки, которая оказалась старше, чем я думала. Долго всматриваться в неё я не собиралась. Но вид бледной, даже посеревшей кожи, делавшей лицо каким-то высохшим, заставил невольно замереть. В страшных нелицеприятных вещах есть что-то гипнотическое. А зрелище больной Виолки точно было не из приятных.

Заставив себя пошевелиться, я более не стала терять время и посмотрела на юную девушку на энергетическом уровне. И осознала сразу две вещи: передо мной снова оказался эллан, и теперь становилось понятно, почему Виолке так поплохело, а младшая Ингра лишь почувствовала слабость. У Виолки обмен энергии с окружающим миром был больше, её связывало больше золотистых нитей. Поэтому разрыв на неё повлиял быстрее и сильнее. Зана сказала, что Виолка заболела неделю назад и уже приблизилась к такому тяжёлому состоянию.

Кончик разрыва рассекал область, где должна была находиться стена. Вокруг него обрывками висели нити энергии. Тело Виолки являлось замкнутой системой, и внутри я ничего не видела, но предполагала, что там примерно так же, как вокруг неё.

Я надеялась, что ещё можно всё исправить, и она поправится. Но я могла помочь, только разобравшись с самим разрывом. Хотя бы частично. Впервые я ощутила такую сильную злость на несправедливость своего положения среди элланов! Раньше это вредило только мне. А сейчас передо мной лежал человек, который нуждался в помощи, в помощи эллана, ведь причина недуга была энергия, а я оставалась бессильна и могла только смотреть на чахлое юное лицо и надеяться, что мои жалкие потуги что-то изменят. Ужасное изнурительное чувство собственной беспомощности!

Осознав, что стою среди комнаты и гневно пялюсь в стену, где находился кончик разрыва, я выдохнула и разжала кулаки. Я напомнила себе о предыдущем случае с сараем и животными, которым после моего вмешательства стало лучше. Я зацепилась за эту мысль, чтобы подпитаться уверенностью, и направилась в поле.

Идя по дороге, огибающей дом, я ощутила, что за мной наблюдают. Я постоянно ловила на себе взгляды, потому что везде являлась чужой, а люди вокруг были подозрительными параноиками. Я даже отказалась от причёски с косичками и сложными плетениями сразу после Кефла. Теперь я убирала волосы в низкий пучок или заплетала простую косу на манер местных женщин. Привычный образ слишком привлекал внимание своей необычностью для Карсы. К тому же я тогда бежала от Ленара, а с косичками он мог легко узнать меня.

Перед мысленным взором тут же услужливо замелькали воспоминания, где мы вместе. Нежные касания, любящие взгляды... Как же я ошибалась! Теперь я осознавала, насколько неправильно было уйти, ничего не объяснив. Это поступок не взрослой девушки, какой я вроде бы являлась, а незрелого подростка. Понимание разлилось горечью, которая пропитала не только мысли, но и чувства, а следом и тело, скручивая тугой узел где-то в районе живота. Я остановилась и глубоко вдохнула. Что сделано, то сделано.

Наверное, благодаря этому я снова обратила внимание на ощущение чужого взгляда. В нём чувствовалось что-то неправильное, непривычное тому, как смотрят случайные прохожие. Было ощущение, что за мной пристально наблюдали, а не просто заметили. Я оглянулась, не скрывая того, что почувствовала чьё-то внимание, но никого не увидела.

Вполне возможно, что у меня поехала крыша на фоне вероятного преследования церковниками и общей подозрительности местных, но всё же чувство казалось слишком сильным, чтобы списывать на собственную фантазию.

Так и не поняв, что это было, я направилась дальше.

Большую часть дня, как и раньше при работе с разрывами, я проводила в поле. Пару раз я сталкивалась с Гуером. Он неизменно провожал меня недовольным взглядом, что не удивляло, ведь даже к собственной жене и дочерям он относился без толики уважения. Больше командовал ими. Наверное, стоило быть благодарной, что меня строить не начал, но за такие-то деньги мог бы и повежливее глядеть.

То ли его отношение к домочадцам, то ли впечатление в целом заставляло сторониться его больше, чем прочих. Да он и сам, видимо, не собирался опускаться до разговора с «бабой». Это словечко я услышала от Гуера из их диалога с сыном.

Мне было, чем заняться, помимо дум о грубияне хозяине. Моя упорная работа, вселенское терпение тошноты, головной боли и головокружений на третий день дали плоды.

— Я захожу, а она смотрит на меня и щёчки румяные. Но я не позволила ей подняться. Пусть лежит, набирается сил, — радостно кудахтала Зана, когда рассказывала домочадцам новость о Виолке.

— Я очень рада, что ей стало лучше, — искренне улыбаясь, отозвалась я.