Пока мы спускались по лестнице, я ощутила лёгкое головокружение, которое, однако, быстро прошло.

Мелькнувшее подозрение относительно яда подверглось сомнению. Им ведь надо было меня покарать, очистить от тьмы, судя по напыщенным речам, а не убивать на месте.

Внизу нас ожидало семейство в полном составе. Только Виолка стояла в стороне в таком же белом балахоне, а рядом её сторожил ещё один мужик в плаще. Этот был ниже ростом и без бороды. Его надменность, которую он явно копировал со старшего, трещала по швам. В беглых маленьких глазках проскальзывал страх, когда он смотрел на меня или на Виолку.

Так не все вы там бравые ребята.

Я уже поняла, что произошло, когда увидела плачущую Виолку. Не оставалось сомнений, кто именно привёл в дом этих приверженцев всего белого. Я гневно глянула на Гуера, пока мы проходили мимо, но он даже не смотрел на меня. Да и на Виолку тоже. Ладно я. Хотя я ему вперёд денег заплатила, козлу алчному! Но родную дочь?!

Я так внутренне разошлась, что не услышала, о чём именно говорил волит с Гуером.

— Хорошо, мы прибудем вовремя, — ответил отец семейства.

На этот раз в его голосе проскользнул испуг. Я мысленно отругала себя за то, что пропустила явно что-то важное.

Но нас уже вели к выходу. Пока шли в узкой передней, я наклонилась к Виолке и тихо спросила:

— Куда нас ведут?

— На костёр, — чуть не воя, ответила она.

Такого ответа я точно не хотела услышать. А как же суд? Разбирательство, в конце концов? Они вообще собираются доказывать хоть что-то?

Я с трудом сглотнула, но отчаянно старалась не падать духом. Рано.

Нас вывели из дома в холодную ночь. В это время суток уже остро ощущалась только пришедшая осень. В Карсе смена времён года наступала не плавно, как в Лонии, а резко. Мы обе были босиком. Сырая холодная земля впивалась острыми иголками в стопы, но я отметила это лишь мимоходом.

Мы подошли к двум лошадям со сбруями золотого с белым цвета.

И как нас собираются везти? А, главное, куда?

Ответ на первый вопрос я получила быстро. Везти нас никто не собирался. Это я что-то размечталась. Нас просто привязали за руки верёвкой к каждой лошади, а сами волиты вскочили в седло и пустили лошадей лёгкой трусцой. Скотины!

С другой стороны, я сразу осознала плюсы бега: не так быстро замёрзну в этой тряпице.

Пробегая мимо сарая, я с сожалением подумала о своём скакуне. И тут же пообещала себе, что если выживу, то обязательно вернусь за ним. Лишь бы эти подлецы ничего с ним не сделали!

В таком бодром темпе мы шли всё утро.

Во второй половине «весёлого путешествия», которую разбавляли звуки подвывания Виолки, мы передвигались шагом.

— А вы уверены, что я ведьма? Как вы это определили? — заплетающимся языком спросила я, донимая вопросами волитов, но они оставались невозмутимы.

Острые вспышки боли в голых истерзанных ходьбой ступнях перемежались с ноющей тупой мигренью. Но всё это оставалось где-то на задворках сознания.

Городок, в который нас привели, располагался недалеко от Брара. Я помнила, что рядом с этой деревней находился какой-то небольшой город, но название вылетело из головы, да это было и не важно. По улицам, не смотря на такую рань, уже спешили куда-то горожане. Они с неизменным презрением и страхом глядели нам вслед.

Одну из функций балахона я разгадала: для опознания. Не просто какие-то преступники, а ведьмы. Почему же тогда эти ведьмы покорно шли следом, а не пытались разнести всё к чертям? Этим вопросом никто не задавался. Я вспомнила жуткое пойло, которое в меня влили. Может, оно специально предназначалось для того, чтобы лишить нас силы? Но я ничего особенного не чувствовала.

Вскоре нас привели к приземистому невзрачному каменному зданию, на задворках которого было грязно и воняло испражнениями хуже, чем где бы то ни было. Я не выдержала зловония, и меня вырвало. Волит спокойно подождал, пока мой желудок опустеет, и невозмутимо повёл внутрь. Там нас распихали по разным комнатушкам без окон и заперли.

Это означало отсрочку, на которую я возложила немалые надежды.

Чуть обождав, я с исключительной тщательностью принялась исследовать каждый угол своей клетки на прочность. Особенно решётчатую дверь. Но очень скоро убедилась, что клетка запечатана на славу. На это церковники сил явно не пожалели, в отличие от условий содержания, которых, по сути, вообще не было. Дыру в полу принимать за нормальные условия я отказывалась. Я даже посмотрела на энергетический уровень, не взирая на паршивое самочувствие и сильную слабость. Но, как и ожидалось, ничего не смогла сделать с энергией закрытой системы камеры.

Опустившись на земляной пол, я вытянула многострадальные ноги. Ушибы ныли, а царапины саднили. В своей жизни такого обращения мои конечности ещё не видели.

Без особой надежды я поинтересовалась у Виолки, которая сидела в камере за стеной, как у неё обстоят дела с надёжностью засовов. Она со всхлипами ответила, что так же.

Наступила тишина. Я не знала, что говорить, да и желания не возникало. Полученную передышку хотелось использовать для отдыха. Голова гудела от непрекращающейся боли, тошнота только усилилась от окружавших зловонных запахов и мерзкого привкуса во рту, оставшегося после рвоты. Чувствовала я себя омерзительно. Неудивительно, что вскоре я задремала, сама не заметив как.

Не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент раздался тихий голос Виолки, которая вроде бы перестала плакать:

— Меня по делу сюда привели. Я и правда ведьма, — горестно огласила она.

Я вскинула голову. Столько драматизма из-за фантазий нездоровых людей. Покачав головой, я поёрзала на полу для удобства. Но какое может быть удобство, когда сидишь на голой земле?

— Ты не ведьма, — уверенно ответила я. — Когда с тобой начались изменения?

— Когда со мной... Что? Ты знаешь?

Я поморщилась от вибрации в голове, которую вызвал громкий голос Виолки.

— Знаю, потому что такая же. Всё, что мы видим, не связано с тёмными силами или ведьмами. В Лонии к таким людям относятся нормально, потому что это обычно. Там нас называют элланами.

Мысли о родном королевстве вызвали тёплые воспоминания. Никогда не придавала такого значению месту, в котором родилась, но теперь почувствовала любовь к тому, что называлось Лонией: от природы и людей, до социального устройства и ценностей. Увижу ли я родное королевство снова?

От сентиментальных мыслей меня отвлёк голос Виолки:

— Но служители церкви истинного света говорили, что вы во тьме, — словно заученной фразой попыталась возразить она.

— Они ошибаются, — резко ответила я, ощущая всколыхнувшуюся злость на людей, которые целое королевство вводили в заблуждение. — Я пока не могу сказать, почему, но, видимо, вашей церкви выгодно выставлять нас в подобном свете. Ведь мы имеем силу, с которой просто так не поспорить. Только элланы не делают с её помощью ничего плохого, как утверждают ваши церковники, скорее наоборот. Тебе же стало легче от моего прибытия.

— Я уже догадалась, что это ты, — Виолка замолчала, казалось, в нерешительности, но вскоре тихо продолжила: — А в Лонии все знают, что ты... эллан? — новое слово она будто попробовала на вкус.

— Да, все с рождения в моём окружении об этом в курсе. И даже больше: нас обучают взаимодействовать с энергией.

Ненадолго повисла тишина. Я представила, как сложно Виолке предположить полярно другое отношение к подобным нам. От сожаления внутри завязался тугой узел.

— Мне самой никогда не казалось это чем-то плохим. Я видела в тех золотых лентах прекрасное. Но... — Виолка замолчала, подбирая слова, — не все ленты одинаково хороши.

Я чертыхнулась, осознав, что она говорила о свободной энергии. Её ведь никто не предупреждал, насколько опасно касаться их. Чудо, что она дожила до своих семнадцати лет.

И словно прочитав мои мысли, Виолка вдруг произнесла ожившим голосом: