— Иринка, ну, у тебя и гостей сегодня, всем не терпится засвидетельствовать свое почтение, — выдавила я улыбку.

— Да, Саня, оказывается, сегодня не на службе, — сказала подруга. — Говорит, только вернулся от Мавриных, хорошо погуляли.

— О да, все хорошее на лице отражено, — засмеялась я, подмигивая мужу. Мы всегда неплохо понимали друг друга и не выносили на всеобщее обозрение наши семейные проблемы. — Ну что, пойдем разговаривать?

Иринка, вероятно, по-своему поняла тон, которым я общалась с мужем, и решила, что я обиделась из-за его позднего возвращения домой. Со временем, поговорив с Мавриными, она поймет, в чем дело. Но это будет потом, без меня.

Софья осталась с мальчишками играть в их детские игры, а мы отправились в квартиру мужа.

— Светочка, я все объясню, — сказал он после длительной паузы.

— Для чего? Я все видела. К чему комментарии?

— Понимаешь, вас долго не было, я очень скучал, — продолжил Широков. — А тут у Мавриных юбилей, я и согласился сходить, развеяться хотелось. А то всё служба да служба, и дома — одиночество больше месяца. К тому же ты сказала, что приедешь через неделю.

— Ну, прости, что не оправдала твоих надежд, — вставила свои пять копеек я. — За это получила отличный подарок в день рождения.

— Светка, послушай, я не планировал ни с кем заводить отношения, очень люблю тебя и Софью. У нас же отличная семья. Просто выпил много, а тут эта девица прицепилась, не оторвёшь. Пьян был сильно, даже не помню, как домой вошёл.

— Вошли.

— Что? Ну да, вошли, — простонал он и продолжил: — Проснулся часа через два, смотрю, эта рядом. Уснул снова, а тут мне показалось, что ты в дверях стоишь, но думал, видение с пьяного глаза. А днем проснулся, этой девицы уже не было, вспомнил сон. Открыл шкафы, а там нет вашей зимней одежды. И документов нет. Я и понял, что это всё наяву случилось. Ты же пойми, не было же ничего. Не было.

— Всем известная тактика — ни в чем не признаваться. Пойдем в спальню. — Я подняла одеяло и сбросила его на пол. — Смотри. Ведь, правда, ничего не было? Хоть бы от следов преступления избавился, разведчик, — и добавила после паузы: — Я уезжаю и подаю на развод. Раздела имущества не будет — все твоё. Правда, вынуждена была третью часть из накопленных денег забрать, прости, нужно на билеты да чем-то нашу дочь кормить, пока не выйду на работу. С Софьей можешь видеться, когда у тебя будет возможность, до поступления в первый класс. Дальше по согласованию.

Широков стоял и молчал. Жаль парня, да не погубить бы девку.

— Всё. Пора ехать. Вызову такси, — закончила я.

— Света, я виноват, не знаю, как вымолить у тебя прощение…

— Мы так давно знакомы, так хорошо знаем друг друга… Могла же я просчитать твои действия, ведь люди не меняются с годами. Только так хотелось верить в твою искренность. Думаю, тебе надо пожить одному, насладиться свободой, видимо, не догулял. И ты прав: у нас хорошая семья. Ключевое слово — была. — У меня закипели слезы, потому быстро подошла к телефону и вызвала такси, хорошо, вещи предусмотрительно оставила в камере хранения, когда ездила за билетами.

Прощание отца и дочери прошло спокойно, Соня не поняла, что папа более с нами жить не будет. Широков же, вероятно, решил, что ничего ещё не потеряно, надо только подождать, пока жена успокоится и поймет, как ей без него плохо, и тогда можно будет вести наступление. А пока надо отступить.

Как же мне больно, как больно!

Помни, мой милый друг, твёрдо и навсегда:

Только из милых рук может прийти беда.

Только любимый рот может, сказав — толкнуть

В тёмный водоворот, в дальний и трудный путь, — вспомнилось вдруг стихотворение Тамары Цинберг.

Ну, что ж, снова придется искать в своей жизни основную идею на фоне уже состоявшегося конфликта.

Конечно, близкие были крайне удивлены моим демаршем. Лена в отличие от Ольги Скачковой без истерики восприняла рассказ об откровенном предательстве мужа.

— Светка, ты какой была наивной максималисткой, такой и осталась. Зачем было выходить замуж за человека, который не пропустил в городе не одну юбку. Ты решила, что исправишь его похотливую натуру? Точно наивная. Ну, да, он тебя любит, это очевидно, но себя он тоже любит: как можно упустить то, что само в руки идет, тем более, жены рядом нет. Вот и решил воспользоваться моментом, авось прокатит его измена под торжественный бой барабанов. И чего ты к нему цепляешься с претензиями? Все мужики такие. Другие женщины прощают и живут дальше. У вас все же ребенок. И Сонька без памяти любит отца. Подумай об этом.

— Я думаю, днём и ночью думаю, но к прощению не готова.

…Вечером того же дня позвонил Широков. Интересовался, как доехали; о происшедшем ни слова, понимал прекрасно, что преждевременно просить о помиловании, тем более поднимать вопрос о возвращении назад.

На следующий день я пошла в ГорОНО узнать насчет работы. Брела и думала: хватит хандрить, у меня дочь, не хочу, чтобы она чувствовала мое состояние. Да и не изменить уже всё, тогда зачем страдать? Пусть Широков живёт так, как считает нужным, а я буду жить, как хочу сама — жизнь продолжается. Решено: ну его к черту, замужество, ведь есть же у меня Соня, мама, Елена, будет и работа — этого достаточно. Буду жить для своей семьи и строить карьеру. После такого тренинга на душе стало спокойней.

Предложенных в ГорОНо вакансий было достаточно, я же остановилась на школе, которую окончила сама и где раньше работала мама — родные стены, родной коллектив учителей. На работу нужно было выходить в середине августа, а пока — свобода. Я брела по улицам, знакомым с детства, вот так — бесцельно и неторопливо. Это площадь Советов, говорят, когда-то в тридцатых годах здесь были овраги и полуразвалившиеся дома, а сейчас, кажется, самое уютное место в городе, вот и ЦУМ, а там дальше политехнический институт.

— Светлана Владимировна, здравствуйте, — окликнул меня чей-то голос.

Я повернула голову

— Игорь? Швец? Ты ли это? — передо мной стоял красивый парень, балагур и весельчак, когда-то подбивший ребят на пьянку во время отдыха на легендарной лыжной базе. Кажется, он стал выше почти на голову, еще более похудел, черты лица изменились, стали жестче что ли? Да, я видела перед собой не мальчика, но мужа.

— Я, Светлана Владимировна. Конечно, меня трудно узнать: когда вы уехали, мне было семнадцать. Фигура нескладная, ростом не вышел. Теперь двадцать четыре, ясное дело, немного другой, но характер тот же. А вы не меняетесь, всё в одной поре: красивая и стройная, даже ещё красивей стали.

— Фантазёр ты и льстец, но мне приятно. Сюда перебрался или в гостях?

— Можно сказать, в гостях. Учусь в политехническом заочно, а живу там же, в Городке. Сейчас на сессии, — с гордостью ответил Игорь. — Только не повезло, остался без жилья — бабушка, у которой снимал комнату в период сессий, сегодня отказала — послезавтра дочь с зятем из Украины прилетают, вот так внезапно решили. Жаль, хорошее было место, институт рядом. Вот думаю, что делать. Хотел в общагу, но мест нет, сессия же у всех: и очников, и заочников. Мне и надо-то перекантоваться всего неделю. Придётся к однокурсникам проситься на ночлег.

— Понятно, а знаешь, пойдём к нам, я здесь неподалеку живу, квартира у нас четырехкомнатная, правда мама сейчас болеет, но ты не помешаешь.

— А это удобно? Муж против не будет?

— Удобно. Мужа нет, я живу с дочкой, сестрой и мамой, у тебя будет отдельная комната, и выспишься, и нормально подготовишься к экзаменам. Сколько их осталось?

— Два. Один завтра, другой тридцатого.

— Иди, забирай вещи и приходи по этому адресу, — я вырвала листок из блокнота и набросала схематично план, чтобы Игорь быстро нашёл улицу и дом. — Жду.

— Спасибо большое, Светлана Владимировна, не знаю, как благодарить вас.

— Но сказал же спасибо, хватит этого.